Время вышло - Дэвид Класс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слово «ошибка» и служило спусковым крючком приступа тревоги. Зеленый Человек был методичен и осторожен, но избежать оплошностей было невозможно, и последнюю неделю он провел в мучительных мыслях о том, что мог сделать неправильно. Он определенно совершил ошибки, возвращаясь домой после атаки на плотину Бун, – совсем незначительные, – но когда его неожиданно остановил полицейский, он сообщил ему то, чего не должен был сообщать, и делал то, чего не должен был делать, и патрульный мог увидеть нечто такое, чего Зеленый Человек никогда не должен был позволить ему увидеть.
Его руки дрожали так, что ехать дальше было слишком опасно. В полутора километрах от реки Зеленый Человек свернул на усыпанную гравием обочину, выбрался из машины и устремился в лес. Бег между деревьями принес облегчение, но, преодолев километр, он почувствовал, как вторая волна панической атаки настигла его, и он зашатался. Сердце бешено колотилось, не позволяя дышать. Он остановился, прижался к дереву и попытался справиться с паникой, мысленно представляя себе конкретные и успокаивающее картины. Он сосредоточился на воспоминании о том, как Гас и Ким шли этим утром к школе, используя свою фотографическую память и глаз художника, чтобы прорисовать детали – как оба они улыбались, а Ким скакала на одной ноге в своих красных теннисных туфлях; ее косички подпрыгивали, а серебряные заколки для волос сверкали на солнце…
Но это не помогло. Образ его улыбающихся детей рикошетом отбросил Зеленого Человека к тем десяти детям, которые стали для него чем-то вроде второй, тайной семьи. Он знал каждого из них по имени, знал их возраст и как они выглядят, и сегодня с ним был Энди Шетли. И неважно, как глубоко Зеленый Человек забрался в этот густой сосновый лес, – он не мог скрыться от мальчика. Энди, которому на следующей неделе должно было исполниться одиннадцать лет, играл в футбол, как и Гас, но утонул в плавучем доме, где не должен был находиться, в пятистах километрах от собственного дома.
Энди Шетли сейчас тихо произносил его имя: Пол. Имя, которое последние двадцать лет никто не использовал. Имя, похороненное в двух метрах под землей. Теперь он был Митч, а не Пол, но Энди говорил ему: Пол, ты допустил ошибку, тебя выслеживают и скоро поймают, ты вовсе не герой, а чудовище. А теперь они все кричали ему: Сэм Терри в тигровой полосатой пижаме, пятилетняя Анна Эллмор с палубы роскошной дедушкиной яхты, когда холодные воды Атлантики сомкнулись над ней…
Зеленый Человек добрался до реки и отыскал глазами дикую яблоню на мшистом берегу. Дерево было старым и корявым, его ветви свисали до самой воды. Он не знал, почему приходил сюда, но именно здесь он всегда пережидал свои самые жестокие приступы. Шатаясь, он подошел к яблоне и ощутил запах фруктов – она цвела еще в середине лета и теперь роняла свои плоды размером с мяч от пинг-понга на берег, где они гнили на солнце.
Пол, Пол – теперь его звали не только дети, но кто-то более близкий, из далекого прошлого – женщина, которая нежно любила его и с которой он сделал нечто ужасное, оставив с зияющей дырой в сердце.
Теперь ей, должно быть, семьдесят, и у нее седые волосы, но она запомнилась ему такой, какой была еще двадцать лет назад, когда он в последний раз видел ее – стоящей у двери маленького дома в прибрежном городке в штате Нью-Джерси, там, где он вырос. Это воспоминание он глубоко похоронил в своей памяти, но теперь оно нашло его на этом мшистом речном берегу. Пол, Пол, почему ты оставил меня с такой болью и тоской, ты, чудовище? Зеленый Человек уселся под яблоней, не в силах сопротивляться.
Не было никакого смысла бежать от людей, которых он когда-то мучил. Он понимал, что чувство вины, испытываемое по отношению к ним, тесно связано с его собственным страхом. Он причинил жестокую боль и страдания и вместо того, чтобы это отрицать, неподвижно сидел под деревом и практиковал медитацию принятия, по одному приглашая детей в свое сознание, чтобы вымолить прощение у каждого. Зеленый Человек признавался себе, что облава действительно идет, что его день и ночь ищут сотни полицейских и агентов ФБР и что в любой момент его могут схватить. Отрицая это, он только усугубил бы панику, подпитывая ее, как огонь, поэтому он заставил себя посмотреть правде в глаза и принять существующую реальность, осознавая, что это может означать для тех, кого он любил больше всего.
Нарастала третья волна паники, и он отчаянно напоминал себе о причинах, которые заставили его подвергнуть риску тех, кого он нежно любил. Он глубоко осознавал самые серьезные угрозы глобальной окружающей среде. Зеленый Человек изучал их десятилетиями, и вкупе они убедили его, что человечество находится в смертельной опасности и что он должен сопротивляться, чего бы это ни стоило. Он повторял про себя эти доводы, зная, насколько они обоснованы, и сопоставлял их с опасностями, грозящими ему самому и его семье. Он сидел со всем этим, полузакрыв глаза и пытаясь задерживать дыхание так долго, как только мог.
Когда на него обрушился третий приступ панической атаки, все разлетелось вдребезги. Но он уже ничего не мог поделать. В то время как где-то в городе Гас играл в полузащите на покрытом травой поле, Зеленый Человек лежал на боку среди гниющих яблок, свернувшись в позе эмбриона, и корчился от мук, моля о смерти, чтобы все наконец закончилось.
Глава 15
И только когда они оставили позади хребет Титон, Эрл позволил Тому задавать вопросы. В каждом полицейском участке, в каждом лесничестве, в каждом офисе шерифа на протяжении первой тысячи километров их маршрута старший оперативник настаивал на том, чтобы говорить самому, тогда как Том сидел в сторонке, улыбаясь, как манекен. Эрл строго придерживался своего сценария, причем делал это буквально, зачитывая одни и те же десять вопросов с блокнота из убогой гостиницы «Холидей инн», где они останавливались в первую ночь. Им было известно точное время, когда Зеленый Человек взорвал плотину, так что, предположив, что он сразу прыгнул в свой фургон и направился
