Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне - Константин Закутаев

Липатов молча протянул ему полтарашку «Меркурия». Тот схватил её руками и сделал несколько жадных глотков.

— Эти? — ткнул в лобовое стекло на приближающиеся каркасы одноэтажных строений Кутузов.

— Да-да, сэйчас налэва, кароч… Там дароги нэт, пэшком нада… Нэдалэко…

— Сколько? — Костя убрал карту в карман двери и разложил приклад автомата.

— Мэтров сто…

Действительно сразу за коровниками дорога обрывалась. Дальше между двух зеленеющих холмов вниз уходил неглубокий, проросший весенней травой овраг. Ещё дальше, в низине угадывались очертания неширокого каньона, образовывавшего что-то типа хода, упираясь в склон сопки, которая в свою очередь уходила выше, теряясь в начинающей густеть «зелёнке».

Из второго УАЗа вышли Окунев и Гапасько. С небольшой задержкой вылетела пустая полторашка «Оболони» — с пьяной удалью выпрыгнули Лавриков и Бескудников. Видеокамера, висевшая на шее Лаврикова, моталась из стороны в сторону, стуча по пластине бронежилета. Бес же, положивший руки с закатанными рукавами на приклад и ствол, висящего на груди автомата, своей арийской внешностью напоминал пьяного немецкого оккупанта.

С неудовольствием взглянув на «вдетую» парочку, Кутузов, тем не менее, распорядился:

— Окунев и Липатов у машин! Остальные за мной!

— Анатольич, погоди в атаку поднимать, давай здесь выясним, где схрон, — Катаев не торопился выходить из-за холмов на обзор зеленеющей сопке.

— Куда, Турпал? — обратился к задержанному Костя.

Тот вытянул скованные руки (ноги ему освободили ещё по дороге) в сторону каньона:

— Там, кароч… В оврагэ, в том длинном… Рядом савсэм…

— Идёшь первым, Турпал. Мы за тобой, дёрнешься — сразу завалим, — опер лязгнул затвором автомата.

Миша понял, что его желание идти впереди неактуально, вдруг подход заминирован, да и «чехом» можно в случае шухера прикрыться, но инициативу решил не отпускать.

— Юра! Выдай ему лопату! — приказал он водителю.

Лавриков, отойдя немного в сторону, приступил к своим обязанностям. Повесив автомат на плечо, он снял с шеи камеру и начал пробную панорамную съёмку.

Неторопливо повернувшись от дороги, Саша навёл видоискатель на справляющего малую нужду Беса, но тот, с блаженной рожей даже не заметил, как попал в кадр.

Юра, погромыхав каким-то железом, выволок из-под сиденья сапёрную лопатку и воткнул её к ногам задержанного.

— Бери! Идём! — скомандовал Кутузов. Первым по оврагу двинулся Турпал, за ним, наставив в спину автомат, с видом командира расстрельной команды, шагал Кутузов. Следом, бормотнув: «Хронику пустите», пристроился Лавриков с видеокамерой. По бокам склона, на отдалении, пригибаясь, стараясь не высунуться из каньона, двигались Катаев и Бескудников. Замыкал шествие с РПК наперевес Саша Долгов. Липатов с Окуневым остались на охранении около машин. Метров через сто чеченец остановился и показал на правый склон каньона.

— Вродэ здэсь… — воткнул он лопату в осыпающую бурую стену.

— Так! Отойдите все! — В Лаврикове проснулся Спилберг. — А ты давай! Копай! Копай!

Чего же он так орёт-то? — зло подумал Костя, всматриваясь в поросли «зелёнки».

Кинув взгляд на Беса, он заметил, что, несмотря на пивной угар, тот заметно нервничает. Долгов с Кутузовым присели на колено. Только Саша Лавриков, не совсем понимая где находится, стоял в полный рост, поглощённый процессом съёмки. Через несколько минут вместо земельно-песочного чавканья, раздались звуки другого характера. Турпал обернулся на Лаврикова, мол, что далыне-то?

Кутузов вопросительно посмотрел на боковые склоны, на Беса и Катаева. Они, поочередно приподнявшись над краями оврага, каждый со своей стороны убедились в спокойствии обстановки. Правильнее было сказать в красоте. Голубое небо с мелкими барашками, звенящечистый воздух, щебетание птиц и, покато уходящие в возвышенность мохнатые сопки. Именно эта спокойная, благостная красота и угнетала больше всего.

Жестами обозначив что всё спокойно, Катаев и Бескудников уткнулись в свои сектора.

Турпал, получив разрешение на раскопки, уцепившись обеими руками, вывернул из отвесного склона несколько тяжело упавших свёртков.

— Давай говори! Добровольно, бл… ь! Выдаю! В камеру, на хер! — лёгкая степень алкогольного опьянения не отпускала Лаврикова из образа рулящего. Кутузов, видя, что чеченец без опаски распаковывает мешки, подошёл сзади к Лаврикову и шепнув: «Меня в кадре отфиксируй» направился к Турпалу. Деловито взрезал ножом упакованное и выложил перед видеокамерой в рядок: радиостанцию, четыре магазина, АКМС, 4 гранаты Ф-1, 2 — РГД и вывернутый раструбом мешок с жирно блеснувшей тусклой массой патронов.

— Где находится второй схрон? — подчёркнуто официально, работая на камеру, спросил задержанного Кутузов.

— Тут… Рядом… — повернулся тот в сторону.

— Пройдёмте… — Миша взял его за рукав, и они двинулись в направлении указанном главным действующим лицом.

Метров через пятнадцать Турпал остановился, заученно смотря в камеру.

— Зыдес, — он воткнул лопатку в склон и начал копать.

Процедуру вскрытия схрона, икая, снимал Лавриков. Турпал работал лопатой, рядом с ним, соответственно в кадре, с плакатно-мужественным выражением лица, с автоматом наперевес, монументился Миша Кутузов.

Махнув Бесу «смотри за двоих», Костя спустился в каньон, чтобы помочь Долгову уложить в сумку «мечта оккупанта» откопанное барахло.

— Мишаня, нормально рисуется, — негромко сказал Саша, уталкивая мешок с патронами.

— Главное в нужном месте и в нужное время, — ответил Костя, — о, смотри уже обратно идут.

Действительно, выкопав из второго схрона и, даже не распаковывая свёртки, делегация шла обратно. Пятидесятиметровое присутствие «зелёнки» напрягало даже «сурового» Кутузова и вмазанного Лаврикова. В местности, где закончилась война, но не начался мир не до романтических рисовок на фоне гор и лесов.

— Уходим? — поднялся Катаев навстречу Кутузову.

— Всё выкопали, пора уезжать, — чересчур поспешно, на ходу, не останавливаясь, ответил Миша, подталкивая рукой Турпала в спину. Полуобернувшись назад, отпустив повисшую на шее камеру и вцепившись в автомат, также торопливо за ним просеменил Лавриков. Костя затянул ремни баула и закинул сумку на плечо. Полминуты подождали Беса, подтащившего мешок с содержимым второго схрона.

Судя по глумливой улыбке на физиономии, скоростное отступление руководителя было напрямую связано с его очередной выходкой.

— Видали, как поскакали, — подмигнув Долгову и Катаеву, срифмовал он. Парни, не торопясь, шли к машине. Долгов, чуть отстав, страховал с пулемётом сзади.

— Мне надоел этот сериал, и я сказал, что в «зелёнке» какое-то подозрительное движение, — скалился во весь рот Бескудников, — мужчины плюнули на вторую серию и чесанули… а то меня уже в сон клонить стало.

Костя еле сдержал смешок — на них оглянулся Лавриков, пялившийся по сторонам с тревожным выражением лица.

У машин было всё спокойно. Быстро закидав трофеи и смотав ступни Турпалу, все расселись по своим местам. В последний момент Лавриков не выдержал. Или алкоголь всё-таки пробил гол в раздевалку или Саша решил добавить этому выезду признак «боевого» — головная машина уже тронулась с места, когда он, вскинув автомат в задний проём, шарахнул в сторону лесистой сопки длинную очередь. Кутузов, сидящий за рулём отъезжающего УАЗа, услышал стрельбу, припал к рулю и дал газу. Катаев, также пригнувшись, завертел головой, а Долгов чуть не вывалился с заднего отсека скакнувшей машины.

— Краб-девятый! Что у вас?! — заорал в рацию Костя, вызывая Беса. Прыгая как мячики, УАЗы неслись по просёлку. Никто больше не стрелял.

— Краб-2, — это Краб-9, — зашипел динамик.

— Говори! — отрывисто бросил Костя.

— Случайный выстрел! Как понял?!

Позже Бескудников рассказал, что после эпатажной выходки на Лаврикова так заорал весь экипаж, что тот с виноватой улыбкой, моргая, лишь пару раз проблеял: «Я только “зелёнку” прострелять хотел…». В детстве Александр смотрел много фильмов про фашистов.

Всего этого экипаж первой машины не знал, основной тревогой после этих дурных выстрелов было одно — чтобы никто не обратил на них внимания. Не нужного. Поэтому Костя ещё раз повторил:

— Не понял? Повтори…

— Эксперт был пьян и фокус не удался, — абсолютно не уместная ирония Бескудникова лишь раздражала.

— Тьфу, бл…! — в сердцах сплюнул Костя, — ещё из-за такой херни нарваться не хватало…

— Бог даст, проскочим, — вздохнул Миша, — другой дорогой едем…

Классическое правило любой диверсии — возвращаются другим путём. Сверяясь с разложенной на коленях картой, Костя, продолжая демонстрировать штурманские способности, избрал направление через село.