Капитан Панталеон и Рота Добрых услуг - Марио Льоса

— Кстати, о сплетнях. — Лейтенант Бакакорсо швыряет журнал на пол, лейтенант Бакакорсо поворачивается, вспоминает: — Должен рассказать вам одну занятную вещь. На днях Скавино принимал депутацию знатных граждан города Наута во главе с алькальдом. Они пришли с петицией, ха-ха.

— Мы считаем несправедливым, что Рота добрых услуг является исключительной привилегией казарм и военно-морских баз. — Алькальд Пайва Рунуи поправляет очки, алькальд Пайва Рунуи оглядывает своих товарищей, принимает торжественную позу, читает. — Мы требуем, чтобы гражданам солидного возраста, служившим в армии, а ныне живущим в отдаленных точках Амазонии, также было предоставлено право пользоваться услугами Роты по ценам со скидкой, установленной для солдат.

— Эта Рота существует лишь в вашем воспаленном воображении, друзья мои. — Генерал Скавино прерывает его, генерал Скавино улыбается, смотрит на них благо-желательно, по-отечески нежно. — Как вам пришло в голову просить аудиенцию по столь вздорному поводу? Если газеты пронюхают об этой петиции, вам не удержаться на своем посту, сеньор Пайва Рунуи.

— Мы подаем дурной пример штатским, сея искушение среди людей, которые жили в библейской чистоте, — меняется в лице отец Бельтран. — Надеюсь, прочтя эту петицию, лимские стратеги сгорят со стыда.

— Слушай, Тигр, это конец. — Генерал Скавино сокрушает телефон, генерал Скавино вне себя от ярости зачитывает петицию. — Слухи разнеслись, видишь, чего просят ходоки из Науты. Надвигается скандал, о котором я предупреждал тебя.

— Ну, что вам там сосчитали на пальцах. — Лейтенант Бакакорсо подносит ко рту цыпленка, лейтенант Бакакорсо откусывает кусочек. — Как говорит Скавино, вы, интенданты, кончаете математическими психозами.

— Ну и пройдохи, раньше они были недовольны, что пехота топчет их женщин, а теперь недовольны, что пехота не дает им топтать женщин, — поигрывает промокашкой Тигр Кольасос. — Все им не так, лишь бы протестовать. Дай им хорошего пинка и не принимай больше идиотских прошений, Скавино.

— Кошмар. — Капитан Пантоха повязывает салфетку, капитан Пантоха приправляет салат маслом и уксусом, сжимает вилку, ест. — Если охватить и штатских, то потребность возросла бы с десяти тысяч услуг по крайней мере до миллиона ежемесячно.

— Пришлось бы набирать рабочую силу за границей. — Лейтенант Бакакорсо доедает мясо, лейтенант Бакакорсо дочиста обгладывает косточку, отпивает глоток пива, вытирает рот и руки, грезит. — Вся сельва от края до края превратилась бы в сплошной бордель, а вы у себя в кабинетике на берегу Итайи хронометрировали бы этот блуд. Признайтесь, мой капитан, это вам по душе.

— Ты только представь себе, Почита. — Алисия ставит корзинку, Алисия достает пакетик, протягивает Почите. — В булочной Абдона Лагуны, а он тоже «брат», начали выпекать хлебцы в память о мученике из Моронакочи. Называется «хлебец-крошка», вовсю раскупают. Я принесла тебе один.

— Я просил десять, а ты мне тащишь двадцать. — Панталеон Пантоха, стоя у перил, смотрит вниз на гладкие, кудрявые, темные, рыжие, каштановые головы. — Хочешь, чтобы я убил целый день на осмотр претенденток, Чучупе?

— Я не виновата. — Чучупе спускается вниз по лестнице, держась за перила. — Я бросила клич, что есть четыре вакантных места, а женщины, как мухи, слетелись отовсюду. Даже из Святого Хуана Мюнхенского, и из Тамшийако. Что вы хотите, сеньор Пантоха, любая девочка в Икитосе счастлива была бы работать с нами.

— По правде говоря, я не понимаю. — Панталеон Пантоха спускается за нею следом, Панталеон Пантоха разглядывает округлые спины, упругие ягодицы, крепкие икры. — Зарабатывают мало, работы по горло. Что их привлекает? Не добряк же Порфирио?

— Уверенность в завтрашнем дне, сеньор Пантоха. — Чучупе кивает на пестрые платья, на пчелиным роем гудящие группки. — На улице такой уверенности нет. У «прачек» день везет, три — мимо, без отпуска, и по воскресеньям не отдыхают.

— А Сморчок — сущий работорговец. — Чупито свистит, разом заставив всех замолчать, Чупито велит им подойти ближе. — Морит голодом, обращается как со скотиной, а чуть что — пинком под зад. Понятия не имеет ни об уважении, ни о гуманности.

— А здесь совсем иначе. — Чучупе источает мед, Чучупе поглаживает карманы. — В клиентах нет недостатка, восьмичасовой рабочий день, к тому же вы все так хорошо организовали, они в полном восторге. Заметили, даже штрафы платят — не пикнут.

— Признаюсь, первый раз мне было немного не по себе. — Сеньора Леонор отрезает кусочек, сеньора Леонор мажет его маслом, сверху повидлом, откусывает, жует. — Но что поделаешь, «хлебец-крошка» самый вкусный в Икитосе. Как ты считаешь, сынок?

— Порядок, будем выбирать четырех, — решает Панталеон Пантоха. — Ну, чего ты ждешь, Китаец, пускай строятся.

— Отойдите немножко, девочки, издали вы лучше. — Китаец Порфирио берет за руки, подталкивает в спины, выводит вперед, заставляет отойти, отступить, наклониться, ставит на место, измеряет. — Ну-ка, недолостки, впелед, дылды назад.

— Вот они, сеньор Пантоха. — Чупито кидается из стороны в сторону, Чупито велит замолчать, сам подает пример серьезности, выравнивает строй. — Чисто и аккуратно. Ну-ка, девочки, повернемся направо. Вот так, очень хорошо. А теперь налево, покажем себя в профиль.

— По одной в ваш кабинет для осмотла тела, сеньол? — подходит и шепчет в самое ухо Китаец Порфирио.

— Нет, это займет все утро. — Панталеон Пантоха смотрит на часы, Панталеон Пантоха размышляет, воодушевляется, делает шаг вперед, оказывается лицом к лицу со строем. — Для экономии времени я буду производить коллективный осмотр. Слушайте хорошенько: те, кому не по душе раздеваться на людях, пусть выйдут из строя, я осмотрю их отдельно. Нет таких? Тем лучше.

— Мужчины, убирайтесь отсюда. — Чучупе открывает дверь, Чучупе понукает мужчин, подталкивает, возвращается. — Ну живее, вы что, не слышали? Синфоросо, Паломино, фельдшер, Китаец. И ты, Чупон. Пичуса, запри дверь.

— Снять юбки, кофточки, лифчики, будьте любезны. — Панталеон Пантоха закладывает руки за спину, Панталеон Пантоха прохаживается, очень серьезно изучает, сопоставляет, сравнивает. — Трусики можете не снимать, у кого они есть. А теперь поворот на месте. Вот так. Ну-ка, посмотрим. Рыжая — ты, смуглая — ты, восточного типа — ты, мулатка — ты. Порядок, вакансии заняты. Все остальные оставят адрес Чучупе, скоро может представиться еще возможность. Спасибо, до свидания.

— Отобранные явятся завтра ровно в девять утра сюда, на медосмотр. — Чучупе записывает названия улиц и номера домов, Чучупе провожает до двери, прощается. — Да вымойтесь хорошенько, девочки.

— Ну-ка, ну-ка, ешьте, пока горячий, а то невкусно будет, — раздает тарелки с дымящимся супом сеньора Леонор. — Знаменитый местный суп тимбуче, наконец-то я собралась его сварить. Ну, как получилось, Поча?

— Отменный вкус, сеньор Пан-Пан, как вы их подобрали. — Бразильянка лукаво улыбается, Бразильянка смотрит насмешливо, напевает. — Всех мастей для любых гостей. Успокойте мое любопытство, скажите, вы не боитесь, что, наглядевшись на голое тело, в один прекрасный день вы привыкнете и перестанете чувствовать женщину? Такое, говорят, случается с докторами.

— Пальчики оближешь, сеньора Леонор. — Почита пробует кончиком языка, не горячий ли, Почита глотает первую ложку. — Очень похож на суп, который у нас на побережье называется чилкано.

— Хочешь взять меня на слабо, Бразильянка? — хмурит брови Панталеон Пантоха. — Учти, серьезный — не значит идиот, не заблуждайся.

— Разница в том, что этот супчик из рыбы, выловленной в Амазонке, а не в Тихом океане, — подливает в тарелки сеньора Леонор. — Пайче, паломета и гамитана. Ой, как вкусно.

— Это вы заблуждаетесь, я не беру вас на слабо, я просто шучу. — Бразильянка опускает ресницы, Бразильянка выпячивает бедро, выставляет грудь, играет голосом. — Почему вы не позволяете мне быть вашим другом? Стоит мне рот открыть, сразу букой становитесь, сеньор Пан-Пан. Осторожно со мной, я, как краб, обожаю идти против течения. Будете меня отталкивать, возьму и влюблюсь в вас.

— Уф, как от него жарко. — Почита обмахивается салфеткой, Почита щупает у себя пульс. — Подвинь мне вентилятор, Панта. Я задыхаюсь.

— Тебе жарко не от супа, а от кадетика. — Панта дотрагивается до ее живота, Панта гладит ее по щеке. — Он, наверное, там зевает, потягивается. Может, даже сегодня ночью, лапонька. Прекрасное число: четырнадцатое марта.

— Хорошо бы дотянуть до воскресенья, — смотрит на календарь Почита. — Пусть сначала Чичи приедет, хочу, чтобы она была при родах.

— По моим подсчетам, еще не время. — Сеньора Леонор потеет, сеньора Леонор тянется багровым лицом к шепчущим лопастям. — Тебе еще ходить не меньше недели.