По-настоящему - Екатерина Болдинова

В университете был день открытых дверей. Я ходила на факультет журналистики. Большая удача – экзамены не совпадают по датам с экзаменами на юрфак! Может, стоит попробовать?

Правда, судя по всему, тайком…

Стёпе я пока ничего об этом не сказала. Он стал много заниматься, его родители наняли ему несколько репетиторов для подготовки к поступлению. Я только сейчас заметила, что он очень отдалился от мальчишек из «антигитлеровской коалиции» и общается в школе со мной, да и… всё?

С Олей – по-прежнему темно и непонятно. Она дёргается, кричит на меня и обижается по любому поводу. Ведёт себя очень неровно. Сегодня вечером, возвращаясь домой, я видела, как она заходила в соседний подъезд с какими-то девушками, явно старше нас. Меня это удивило и испугало.

Татьяна, видя наше с Олей охлаждение, усиленно предлагает мне свою дружбу. По-прежнему часто звонит, подсаживается ко мне на переменах и буквально не даёт побыть наедине со Стёпой. У него сейчас совсем нет времени. Собственно, как и у меня. Усиленно готовимся к выпускным и вступительным. На свидания – тридцать минут до репетитора. Звучит смешно. Выглядит обидно. Этого времени хватает только на «привет» и «пока» между двумя поцелуями…

Наташа тоже помногу занимается. Вчера она сказала мне, что будет пытаться поступить в Гнесинское училище. У меня был шок. Второй друг говорит мне о своём скором отъезде… Это чудо, что она смогла убедить родителей, что ей всё-таки нужно заниматься музыкой, а не строительством мостов. Ната рассказала, что Василевский, очень известный дирижёр, приходится её маме двоюродным братом. Две недели назад он былунихв гостях. И сам слышал, как Наташа играла на скрипке и на фортепиано и, главное, как она пела. После этого он несколько дней втолковывал её родителям, что такой талант нельзя зарывать в землю. Втолковал. Они сдались. Василевский сам будет готовить её к поступлению.

Оля окончательно замкнулась. Её новых приятелей, этих тёмных личностей, я вижу каждый день…

Быть не может! Случайно встретила Олиных знакомых в автобусе. Они вполголоса обсуждали наркотики. Кажется, речь шла о чём-то слабом, вроде марихуаны. Мы вышли на одной остановке. Они стали звонить кому-то из автомата. Похоже, Ольге. Я не могла долго смотреть на них и, чтобы не привлекать внимания, забежала в соседний киоск, притворившись, что страшно интересуюсь шоколадками.

Через десять минут к ним присоединилась Оля. У неё был немного растерянный вид. Они сели вместе в автобус и укатили в неизвестном направлении.

А вечером Оля пришла ко мне. Она сидела на диване, словно чужая, и её холодные глаза, казалось, смотрели куда-то в прошлое. Она пришла просить денег.

– Марин, прости меня… Я… знаешь, мне очень нужны деньги.

Я опешила. Потом, немного собравшись с мыслями, спросила:

– Для чего? На наркотики?

Оля подняла на меня тёмные глаза, дерзкие и в то же время испуганные.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю.

Оля замолчала. Да и что она могла сказать?

– Что ты употребляешь?

– Марихуану. Это не наркотик даже, так, баловство.

Я едва не вздохнула с облегчением. Всё-таки не героин… Хотя хорошего мало.

– Ну и… Кокаин пару раз.

Я на минуту лишилась дара речи.

– Ты хоть знаешь, как это страшно?

– Ты что, учить меня будешь?

Неожиданно Оля вскочила и забегала по комнате.

– Вы с Наташей мне помешали. Вы и виноваты. Если б вы не появились тогда, я была бы уже с Диком!

И тут она расплакалась. Я молча усадила её обратно на диван и обняла за плечи.

– Прости, Марин, я не знаю… не понимаю, что происходит… Совсем ничего не могу с собой поделать… – говорила Оля сквозь слёзы. – Я не могу без него жить!

– А при чём тут наркотики?

Она не отстранились.

– Мне девчонки с танцев сказали, что марихуана – не наркотик и что её легко бросить. Как сигареты.

Я вздохнула. Ну как объяснить человеку, что наркотик, как бы он ни назывался и в какой бы форме ни предлагался, всё равно остаётся наркотиком? И тут же мне в сердце впился червячок вины – ведь именно я уговаривала Олю вернуться к танцам…

– Ядам тебе денег. Завтра. Только обещай, что ты пойдёшь покупать дозу вместе со мной. И что это – в последний раз.

Оля согласилась. Когда она ушла, я рассказала обо всём Димке. Из Олиных слов я поняла, что то место, куда нам предстояло ехать, – не что иное, как один из разбросанных по городу наркопритонов. Мне стало страшно.

Ну и день… Такое ощущение, что у меня не жизнь, а бесконечный приключенческий роман…

Ещё рано утром, перед занятиями, Димка дал мне маленькую рацию и газовый пистолет. Первое для связи, второе – на всякий пожарный. Он и ещё один рубоповец должны были осторожно проследить, куда направимся мы с Ольгой, и в момент передачи наркотиков ворваться в здание. По словам Оли, это была какая-то «избушка на курьих ножках» на окраине города. Родителям мы ничего не сказали.

Димка очень волновался. Даже хотел надеть на меня бронежилет. Отговорила с трудом.

Не знаю, каким чудом я досидела до конца уроков. Хорошо, что ни меня, ни Олю не вызвали к доске. Иначе мы схлопотали бы по двойке. Хотя, знаешь, дневничок, мне кажется, что, даже получи я сегодня двадцать две двойки, не расстроилась бы…

Наконец прозвенел звонок. Мы вышли из школы. Оставили дома сумки. Оле я ничего не сказала. Не смогла. И, наверное, правильно сделала.

До «избушки на курьих ножках» мы добирались полтора часа на всех видах общественного транспорта. Почти не разговаривали. Только однажды Оля вдруг спросила: «Почему ты решила поехать со мной?» Я не ответила.

– Я не хочу быть наркоманкой, – сказала она мне вчера, – Спаси меня, пожалуйста, спаси…

Мне всегда казалось, что такое бывает только в романах Чейза или Хейли…

Потом мы долго плутали по каким-то дворикам и закоулкам. «Избушка» оказалась покосившимся от времени деревянным строением. Ничем не примечательный домик. Грязная лесенка. Железная дверь.

Интересно, зачем такому захудалому домишке железная дверь?

Оля постучала. В двери приоткрылось маленькое окошечко, куда мы протолкнули две купюры. Звякнуло железо, и из того же окошечка показался уголок газеты. Оля потянула за него, и на пол упал крошечный пластиковый пакетик с белым порошком.

Дальше события развивались по сценарию американского боевика. Как из-под земли выскочили два дюжих молодца. Чьи-то сильные руки буквально уволокли нас подальше от дверей домика, что-то щёлкнуло, раздался хлопок, у меня зачесались глаза, и я начала ужасно чихать. Голова кружилась. Оля тоже чихала. Нас затащили за старенький неприметный уазик, стоявший рядом с «избушкой».

Через секунду железная дверь «избушки» уже была выломана. Что происходило дальше, мы с Олей не видели. Я слышала чьи-то громкие крики и звуки борьбы. Выстрел. Сердце бешено стучало в груди, и я выглянула из укрытия. На земле возле покосившейся «избушки» лежали два человека – мужчина и женщина. Рядом с ними стоял Димка с пистолетом в руках. Второй рубоповец разговаривал по рации. Димка кивнул мне и слегка улыбнулся Оле, которая тоже высунулась из-за уазика.

Наркоторговцы были задержаны. Димка говорит, они уже дают показания. А нас с Олей всё на том же уазике отвезли домой. За рулём был Дима. Всю дорогу Оля молчала. А когда мы подъехали к её подъезду, тихо сказала: «Я боюсь идти домой. Можно я пойду к тебе?»

Сначала она не могла говорить и только пила прохладный чай, чашку за чашкой. Я тоже молчала. Тишину нарушили часы с кукушкой, сообщившие, что уже пять часов вечера.

– Почему ты мне ничего не сказала? Ведь ты же знала, что там будет, – спросила Оля. Её голос немного дрожал.

– Я подумала, что если ты будешь знать об операции, то не захочешь в ней участвовать. Испугаешься. Разозлишься на меня. Скажешь, что я тебя предала, – честно ответила я. – А потом, я и сама не знала, как это будет происходить. И родителям мы с Димкой ничего не сказали.

Ну да, скажешь им.

– Какая ты смелая, Маринка, – сказала она наконец. – И сильная.

Я чуть не грохнулась со стула. Смелая? Сильная? Вот глупости! Но вслух сказала совсем другое:

– Ты меня прости, что я Димке всё рассказала. Просто я не знала, что делать, и решила с ним посоветоваться…

– Ну что ты! Такая шоковая терапия получилась, – улыбнулась Оля.

Не могу, так больно и обидно… Поругались со Стёпкой…

Первая наша ссора прошла и оттаяла. Не думала, что это так тяжело – ссориться с любимым человеком. А сколько ещё таких размолвок впереди?..

Поссорились мы из-за подготовительных курсов. Родители отправляют меня на трёхмесячные курсы перед поступлением на юрфак.

– Значит, ты будешь поступать здесь? Не поедешь в Москву?