Обещай, что никому не скажешь - Дженнифер МакМахон

– Но откуда ты знаешь? – спросила она.

Потому что я была причиной этого недоразумения.

– Просто знаю, можешь мне поверить.

Опал ушла разочарованной после того, как задала мне несколько колоритных вопросов по поводу убийства Дел, на которые я предпочла не отвечать. Девочке и без того снились кошмары, и не стоило давать ей новую пищу для страшилок. С нее хватало потрясения, которое она испытала, увидев мертвую подругу. Судя по ее описанию, эта сцена была точно такой же, какую увидел Ник в тот день, когда обнаружил тело Дел. Но Опал не следовало знать об этом.

После ее ухода я легла в постель и задумалась над ее словами. Меня почему-то особенно беспокоило, что на Тори была куртка Опал. Что, если Опал была права? Не насчет призрака, разумеется… но что, если убийца, – который, несомненно, был живым человеком, – на самом деле охотился за ней?

Но у кого в целом мире была хоть какая-то причина охотиться на Опал?

В ту ночь я проснулась и услышала, как моя мать разговаривает сама с собой. Сначала я подумала, что это вернулась кошка, и мать укоряет ее за причиненное беспокойство. По правде говоря, я так и не смогла запирать мать по ночам в ее комнате. Я каждый вечер подходила к двери с латунным замком в руке, но так ни разу и не заперла дверь на замок. Это казалось неправильным, но я понимала, что не могу стать тюремщицей для собственной матери. Поэтому я спала с открытой дверью, полагая, что услышу, если она встанет и решит прогуляться, успев перехватить ее.

Я вышла в гостиную и увидела, что мать разговаривает по телефону. Лунный свет проникал в комнату через морозные узоры на окнах. Огонь погас, и в домике было холодно.

– С кем ты разговариваешь, мама?

Мать расплакалась. Она выпустила трубку, которая, болтаясь на проводе, то и дело ударялась о стену. Я наклонилась и взяла трубку. Пластик был теплым.

– Алло, – сказала я, приглядывая за матерью, которая сидела на полу и плакала. – Кто это?

– Служба неотложной помощи. Будьте добры, назовите ваше имя.

О, Господи. Что дальше?

– Простите, ради бога. Меня зовут Кейт Сайфер. Вы говорили с моей матерью, у нее болезнь Альцгеймера. Мне очень жаль.

– Она говорит, что вы убили ее кошку.

Я вздохнула, физически ощущая, как раздражение, накопившееся за последние шесть дней, рвется наружу.

– Мне жаль. Я уже сказала, что она больна.

– По ее словам, вы знали убитую девочку.

Это стало последней каплей. Вообще-то я по натуре спокойный и терпеливый человек. Я редко выхожу из себя, особенно в разговоре с официальными лицами, но с самого приезда на моем красивом фасаде стали появляться тонкие трещинки.

– Вот как? Вы меня слушаете? У нее болезнь. Альц-геймера! Она говорит о том, что случилось, когда я была маленькой девочкой! Она не знает, какой сейчас год, как печь оладьи, кто жив, а кто умер. Просто забудьте об этом, ладно? Господи, ну почему вы не можете оставить нас в покое?

– Мэм, я…

Я повесила трубку, чтобы больше не слышать этот тихий, понимающий голос, и помогла матери лечь в постель. Когда она уснула, я заставила себя повесить латунный замок, защелкнула дужку и для пущей уверенности подергала ее.

Глава 7

Конец мая 1971 года

– Ты дружишь с Картофельной Девочкой?

Я посмотрела на девочку, стоявшую под гимнастической лесенкой на школьной площадке, – Элли Буши. У нее был вздернутый нос, усыпанный веснушками, и от нее пахло клубникой.

Я промолчала. Элли хвостом следовала за мной в течение всей перемены, а ее закадычная подруга Саманта все время держалась рядом. В конце концов Саманта потеряла терпение и присоединилась к игре в классики на краю площадки.

– Я спрашиваю только потому, что Трэвис видел, как вы разговаривали, когда сели в автобус сегодня утром, – продолжала Элли, прищурившись. – И потом он еще несколько раз видел, как ты говорила с ней.

Меня бросило в жар. Если Элли уже знает, то новости быстро распространятся, и к концу дня все узнают мой секрет. Значит, про меня тоже начнут сочинять дразнилки.

– Если я с кем-то говорю, это еще не значит, что мы друзья. Ты разговариваешь со мной, верно? Разве это означает, что мы подруги? – спросила я, глядя сверху вниз на Элли, которая запрокинула бледное веснушчатое лицо, обдумывая ответ.

– Ты могла бы подружиться со мной. У меня много друзей. – Она оценивающе посмотрела на меня, словно прикидывая мой потенциал в качестве подруги. Жалкая девочка-хиппи? Я знала, что у меня нет шансов, но почему бы и нет? Я представила, как мы с Элли играем на гимнастической лесенке, сидим за одним столиком на ланче, обмениваемся записками в классе.

– У меня уже есть лучшая подруга – Саманта, но почему бы тебе не стать другой лучшей подругой? – продолжала она. Это была игра. Элли дразнила меня. Ей удалось разговорить меня, чтобы потом ловушка захлопнулась. – Но я не могу дружить с теми, кому нравится Картофельная Девочка. Ни сейчас, ни потом. – Она покачала головой и отвернулась, словно желая этим жестом подчеркнуть свои слова.

– Может быть, она на самом деле мне не нравится. Может, я только притворяюсь. – Я сочиняла на ходу, надеясь, что она обернется. Мне удалось привлечь ее внимание. Она на самом деле повернулась и, прищурившись, посмотрела на меня.

– Зачем тебе это нужно?

– Чтобы шпионить за ней, – импровизировала я, спустившись с лесенки. – Собирать информацию.

– Какую информацию? – спросила Элли, недоверчиво глядя на меня.

– Всякие интересные вещи. Секретные вещи. Сведения о Картофельной Девочке, которые будут известны только мне.

– Например?

– Много чего есть…

– Ну, расскажи что-нибудь.

– Ладно, – сказала я. – У нее есть свиньи, да? Одна свинья съела трех своих поросят, так что остались лишь хвостики. Знаешь, что с ними случилось? Дел сохранила их. Она держит их в своей комнате, в банке со спиртом. Она смотрит на них каждый вечер перед сном. И это первое, что она видит, когда просыпается утром.

Элли рассмеялась:

– О, боже! Тошниловка! И зачем она это делает?

Я пожала плечами.

– Кто знает, почему она делает то или это? Я не говорю, что понимаю ее поступки, просто есть вещи, которые я знаю о Дел. Много разных вещей.

– Надо об этом рассказать Саманте, – сказала Элли. – А ты еще что-нибудь такое знаешь?

– Да, много.

– И все такое же гадкое?

– Некоторые истории гадкие, другие просто странные.

Прозвенел звонок, возвещавший об окончании перемены.

– Завтра расскажешь еще, – попросила она, и я улыбнулась в ответ.

Вот так я поняла, что дружба с Дел может помочь мне купить дружбу с Элли и Самантой, у которых было много друзей, и я рассчитывала войти в их круг, как недостающее звено в цепи. При этом мне не обязательно предавать Дел. Я могу выдумывать все, что угодно, и рассказывать об этом другим. Буду вставлять кусочки правды здесь и там, но в основном расскажу о том, что они на самом деле хотят услышать от меня: самые грязные и очень странные подробности о жизни Картофельной Девочки.