Мертвецкая - Линда Фэйрстайн

— Только когда баловались наркотиками. В остальное время никто из нас особенно не стремился к общению.

— У нее любимые были? Не человек. Наркотики.

— У Шарлотты? Она пробовала почти все. Таблетки для нее — ничто. Во время депрессии она принимала стимуляторы. Потом становилась просто маньячкой, и ей срочно требовалось что-то успокоительное. Она очень любила кокаин. И героин.

В шестидесятых и семидесятых героин косил наркоманов в городской Америке. По мнению экспертов, девушки редко его употребляли, потому что многие терпеть не могли уколы в руку, от которых оставались следы. В конце девяностых на героиновом рынке произошел резкий скачок. Новый сильнодействующий героин теперь можно было нюхать и курить, прямо как более модный кокаин.

Кристин грызла заусенец, зубами перекручивая клочок кожи.

— И «экстази». Шарлотта любила «экстази». — Она произнесла это так, будто говорила о кукурузных хлопьях. Старое доброе здоровое «экстази».

Таблетки, запатентованные в 1914 году немецкой фармацевтической компанией «Э. Мерк», сегодня производились в Израиле, Голландии, Бельгии. В Штаты их в огромных количествах ввозили контрабандой, и в итоге они завоевали первенство среди наркотиков быстрее, чем любое другое вещество. Из-за эйфории, которую вызывает «экстази», вкупе с якобы усилением сексуального наслаждения, эти таблетки стали весьма популярными среди молодежи. Они стимулируют нервную систему наподобие амфетаминов, но в то же время вызывают мнимый прилив сил и почти галлюциногенный туман в голове. В Нью-Йорке «экстази» не входило в список контролируемых веществ до 1997 года и стало основным предметом торговли на территориях средних школ и колледжей.

— Где вы их доставали? «Экстази» то есть.

— Вы шутите? «Экстази» достать легче, чем пачку «Мальборо». В наше время, чтобы купить сигарет, нужен документ, подтверждающий, что тебе больше восемнадцати. «Экстази» повсюду. — Кристин улыбнулась.

— Но ведь оно дорогое, не так ли? — Я подумала, что таблетки стоили, по крайней мере, тридцать долларов за порцию. Идеально для моделей и маклеров, но слишком круто для студентов колледжа.

— Шарлотта называла моих друзей на подготовительных курсах «иждивенцами». Долгое время никаких напрягов с деньгами. Отец скорее пошлет мне деньги, чтобы я не приезжала домой, чем я все время буду цапаться с его женой. — Она смерила Майка пристальным взглядом, потом переключилась на меня. — Не знаю, когда вы последний раз были в манхэттенском баре. «Космополитен» стоит девять баксов. Пять коктейлей или одна таблетка «экстази» — кайф одинаковый. Считайте сами. Кроме того, большую часть года Шарлотта спала с Джулианом. Когда даешь парню, торгующему «колесами», получаешь неиссякаемый запас.

— Вы тоже были близки с Джулианом?

Теперь Кристин ковыряла сиреневый лак на ногтях.

— Я никогда с ним не спала. Мне это было не нужно. Я же говорила, что могу позволить себе купить практически все, что хочу.

— Какой он был?

Кристин пожала плечами и продолжила отколупывать кусочки лака.

— Парень что надо. Похоже, Шарлотта правда ему нравилась. Может, поэтому она его и бросила. Она не любила, когда кто-то подбирался к ней слишком близко.

— Она бросила его ради другого? — спросил Майк.

— Какая разница?

— Возможно, она еще жива. Возможно, кто-то может помочь нам ее найти.

— Некоторые думают, что она не хочет, чтобы ее нашли. Просто ушла, и все. Будет жить сама по себе. — Рыцарское отношение Кристин к исчезновению Шарлотты меня насторожило.

— Вы знали профессора Дакоту?

— Только понаслышке.

— Но ведь Шарлотта была знакома с профессором.

— Да ну! — воскликнула Кристин и посмотрела на меня так, словно я спятила.

— Почему вы так уверены?

— Прошлой осенью Шарлотта завалила экзамен у Дакоты. Жирный «неуд» по какому-то ерундовому курсу насчет должности мэра в Нью-Йорке, от Ла-Гуардия до Линдсей. У нее даже депрессия началась. Умаслить Джулиана и упросить его давать ей таблетки было для нее проще простого, но если бы ее вышвырнули из Королевского колледжа, ей волей-неволей пришлось бы вернуться домой, в Южную Америку. Отец платил только за обучение. Никаких излишеств. Если ее выгонят из колледжа, hasta la vista,[39] милая Шарлотта. Вас это, кажется, удивляет.

— Да, я немного удивлен, — начал Майк. — Над столом Лолы Дакоты висела доска, на которой было несколько фотографий родственников и пара снимков известных людей. И еще фото Шарлотты Войт. Из фотоальбома первого курса, кажется. Мы предположили, что она проявляла особый интерес к девушке. Беспокоилась за нее. Скучала по ней.

Кристин опять принялась покусывать заусенец.

— Джулиан бы просто сдох. Он часто говорил Шарлотте, что рано или поздно Дакота получит по заслугам. Я думала, что он прикидывался крутым ради нее. Мне в голову не приходило, что кто-то убьет эту сучку. Должна быть другая причина, почему на ее доске висит фотография Шарлотты.

— С кем еще мы можем поговорить о Шарлотте? — спросила я. — Должен быть кто-то, кому она рассказывала о своих планах. Нельзя же просто взять и испариться невесть куда.

— Понятия не имею. Насколько мне известно, я последняя, кто ее видел.

— Где это было?

— Я вошла в холл общежития около половины девятого. Шарлотта как раз выходила. Шла к Джулиану. Но туда она так и не пришла. Наверное, передумала. Нашла другой источник.

— А она не казалась расстроенной? Несчастной? Де…

— Нет. Настроение у нее было отличное. Почти веселое. Я спросила, не хочет ли она подняться ко мне в комнату и нюхнуть кокаина. Шарлотта рассмеялась и заявила, что у нее есть предложение получше. Она шла в лабораторию.

— Где это?

— Так она обычно называла комнату Джулиана. Если у него вдруг не оказывалось того, что вы хотели, надо было подождать десять минут, и он приготовит, — сказала Кристин. Воспоминание явно было приятным. — Он зря тратил время на кафедре уголовного судопроизводства. Ему стоило заняться естественными науками.

Чэпмен поморщился.

— Лучшая жизнь через химию, — протянул он, бросая взгляд на часы.

— Так или иначе, а Шарлотта вышла, и с тех пор я ее не видела. Я подумала, что она веселится в лаборатории.

12

Около половины восьмого я подъехала к таунхаусу Крамер-Ротшильд и позвонила в дверь.

Нам открыла Нэн, и я представила ее Майку Чэпмену.

— Мы можем подняться в мой кабинет. Вся информация о проекте хранится там. Сегодня вечером у мужа новый клиент, так что он будет работать допоздна.

Нэн предложила выпить, но мы отказались и поднялись за ней на второй этаж.

— Можно посмотреть у вас телевизор, мэм?

— Тогда давайте сначала зайдем в мою комнату, — сказала она. Мы свернули за угол, и Нэн включила телевизор. — В новостях будет что-то по вашему делу?

— Нет. Мы с Алекс постоянно заключаем пари на вопрос в третьем отделении «Последнего раунда». Это займет всего несколько минут.

Пока Майк искал нужную программу и заканчивалась реклама, мы поболтали с Нэн. Требек напоминал трем игрокам, что сегодняшняя категория называется «Знаменитые Первые».

— Двадцать баксов, Куп. Может быть все, что угодно.

— Не скупись, скоро ведь Рождество. Пусть будет сорок.

Требек отошел в сторону, и на экране появился вопрос: «Первая женщина в Америке, получившая медицинскую степень».

— Кажется, я продул, блондиночка. Никак не могу победить ее в этих женских пустяках, Нэн. Наверное, это и по вашей части.

Ни Чэпмен, ни служащий аэропорта из Висконсина не рискнули даже предположить, кто эта женщина.

— Кто такая Элизабет Блэкуэлл? — спросила я до того, как женщина-рыбак из Мэна и энолог из Вирджинии дали неверные ответы.

— Жаль, жаль, жаль, ребята, — пожурил Требек участников за незнание правильного ответа. — Элизабет Блэкуэлл родилась в Англии, иммигрировала в США и в 1849 году стала первой женщиной в Америке, получившей медицинскую степень в Женевском медицинском колледже в Нью-Йорке. Итак, давайте посмотрим, сколько денег остается…

— После этого семья Блэкуэллов поселилась на Мартас-Виньярд. Как раз рядом с моим домом в Чилмарке.

— Неплохое вступление к моей истории, — заметила Нэн, и Майк выключил телевизор.

Мы вышли в коридор и отправились к ней в кабинет.

— Мы проводим раскопки на острове Рузвельта. Правда, так его окрестили только в 1973 году. До этого он назывался островом Велфэр, а в тот период, который изучаем мы, — островом Блэкуэллс. В честь других Блэкуэллов, разумеется. Остров принадлежал колониальному торговцу Роберту Блэкуэллу, жившему там в конце семнадцатого века. Деревянный дом его семьи сохранился и по сей день.

— А до этого, — перебил Майк, — голландцы называли его островом Хог. В начале семнадцатого века там находилась свиноводческая ферма. Повсюду — одни свиньи.