Под грифом «секретно» (СИ) - Сарнов Алексей

Так вот и приструните их уже! Устрашите, показав им, что будет за инакомыслие, протесты и действия против короны! И повысьте уже, наконец, пенсионный возраст! Казначей, я помню, говорил мне, что с тех, кто не доживает до пенсии, пенсионный фонд получает доход около триллиона в год, а это всё государственные деньги! Мои как их повелителя! Говорить же с простолюдинами я попрежнему считаю ниже своего достоинства! Также этим бы я принизил императора… Ах да, представляю вам Дона Виктора Де Лусию, племянника моего близкого друга, Дона…

Игнасио, сеньор!

Ага, а это мой глашатай и помощник Дон Шакальо Де Рьмо. — вонючий толстяк сделал вид, будто кивает.

Великая радость для меня находиться рядом с таким важным человеком так близко, будучи при этом так далеко! — поклонился я, задерживая дыхание.

Вы весьма красноречивы, но я уже вынужден откланяться — дела не ждут.

Спустя несколько секунд я, наконец, смог спокойно вдохнуть.

Простите, сеньор Де Гтярев, но вы случайно не в родстве с Де Генератом? Мне кажется вы очень на него похожи — те же осанка и взгляд, манеры и мысли…

Не знаю, сеньор, но не хочу вас разочаровывать…

Хотя я вот смотрю сейчас на вас в профиль — ну вылитый Де Бил.

Судя по всему весьма достойные личности…

О да, очень, и великие… кхм… оригиналы.

Да, я такой… это у меня наследственное — у нас ведь в семье все оригиналы…

И я заметил это — то, что вы народные деньги, собранные в виде налогов для социальных нужд и развития страны считаете своими о многом говорит… также ваше отношение к согражданам и то, что нашего правителя следует уважать только за то, что у него есть лошади и корабли, ружья и порох, и враг у границ… это достойно Де Била и Де Генерата вместе взятых!

Ну полно вам, сеньор, приберегите лесть для дам…

Прошу прощения, сеньор, вынужден вас оставить. — внял я намёку Дона Алехандро, кашлянувшего в кулак.

Надеюсь, что до скорой встречи, сеньор. — обольстительно улыбнулся он. — Я бы ещё хотел познакомить вас со своей дочерью…

Дон Алехандро же повёл меня на выход, а не просто в сторонку.

Разве мы уже выяснили всё, что нужно?

Несомненно…

А как же горячий танец с дочерью губернатора?

Не думал, что вы гурман… его дочь раньше была его сыном…

Тогда поторопимся, сеньор! — с ужасом воскликнул я.

Стоило нам пройти пару метров, как я почти влетел в вынырнувшего вдруг откуда-то глашатая губернатора, которого Дон Алехандро именовал «вечерний мудозвон»:

Прошу прощения, сеньор Де Рьмо, я чуть было на вас не наступил…

Не стоит, сеньор Де Лусия, это я оказался не в том месте, но впредь будьте осторожнее — ибо всякий, кто на меня наступит, пожалеет об этом…

Непременно, ведь это никак не входит в мои планы.

Успокоился я только, когда ворота высокого забора закрылись за нашей спиной:

Каковы тогда наши дальнейшие действия?

Вызволить товарищей из темницы нам не удастся, но раз уж врио губернатора так хочет устроить представление, то мы устроим своё…

Врио?

Да, он не легитимный губернатор… как, впрочем, и император… да и прочие чиновники, которых не выбирали — они прошли по партийным спискам…

Подготовка к предстоящему представлению была уже завершена и мы уже готовились выдвигаться из убежища, как Дон Алехандро отозвал меня в сторону:

Держите, сеньор, эта вещь принадлежала ещё моему старому другу и учителю, Дону Диего. — произнёс он, протягивая мне тёмную ткань и плащ.

Это маска Зор…

Это маска героя, которого все называют «Злоебал». - перебил он меня. — Борца за справедливость, помогающего слабым, угнетённым и обездоленным. Сейчас же я на время вручаю её вам, она поможет! Одевайте, не брезгуйте — моя жена Элена постирала её этим утром… после наших ролевых игр…

Стоило мне одеть маску, как перед глазами пронеслось системное уведомление: Пока на вас Маска «Злоебала», вы можете безнаказанно убивать НПС-персонажей, но помните — репутация героя в ваших руках, будьте достойны «Злоебала». P.S.: некоторые убитые НПС-персонажи могут и не вернуться, что может сказаться и на других заданиях.

Благодарю вас, сеньор! Я не подведу!

Знаю, иначе бы я не вручил её вам.

Сначала мы занялись отравлением глашатая, что, по словам Дона Алехандро, пригодилось бы в случае его бегства, затем моей задачей было тихо устранить палача и занять его место, с чем я без проблем справился, после чего одел его балахон прямо поверх костюма «Злоебала». Когда же я пришёл на площадь, сопровождаемый стражей, на ней уже было не протолкнуться.

Справедливого местного суда для Дона Серхио Де Фургалла! — скандировала толпа. — Врио в отставку! За честные выборы! Мы за сквер! Мы здесь власть!

Молчать, быдло! Вы алкоголики, 1 % говна! Кто вам сказал, что вы здесь власть?! Вы никто, жалкая и продажная погань! Вам всем заплатили, чтобы вы сейчас всё это скандировали! — начал глашатай Де Рьмо, используя рупор. — А теперь смотрите, что будет с вами, если вы не разойдётесь по домам! Палач! Повесить их!

В этот момент я размахнулся огромным топором и изо всех сил ударил по горизонтальной балке, на которой крепились все верёвки, с трудом выдернув его, я ударил второй раз, перерубив, наконец, перекладину, после чего разрубил топором ближайшего стражника, что подпрыгнул ко мне, оголив рапиру, и скинул балахон. Вся площадь разразилась криками ликования, я же отразил выпад второго стражника, полоснув его по горлу и начал выталкивать в толпу с помоста связанных товарищей.

Пощадите! — взмолился Де Рьмо, падая на колени.

Тебя уже ничто не спасёт! Ведь ты хуже тех, кому служишь, потому что знаешь наверняка, кто они, но продолжаешь служить, предавая и обманывая свой народ! Ты уже отравлен, и противоядия этому яду нет!

Нет! Этого не может быть! Ты всё врёшь!

Вспомни это утро. Ту сиротку в гольфах и розовом платьице, у которой ты отобрал конфету.

Ты! Это был ты! Да, я вспоминаю… А мне ведь показалось странным, что у маленькой девочки волосатые ноги, рост как у меня и грубый голос! Как же я этого раньше не заметил?! Всё дурацкая привычка смотреть на одежду, а не на того, кто в ней…

Не грезьте обо мне, сударь — то была лишь обычная современная девушка с волосатыми подмышками, как антипод утиным губам и силиконовым бюстам с попами… надеюсь, что когда-нибудь они поймут, что красота посередине — обычная и естественная женская красота красивого ухоженного тела без тонны косметики… Но мы отвлеклись — когда вы поперхнулись отобранной у неё конфетой, я предложил вам выпить воды, в которой был яд, вызывающий муки совести.

Тот старик это вы?! Но ведь и вы сами пили ту воду!

Да, но только моя совесть чиста…

Нет, я не верю в это! Ведь это бред!

А придётся…

Как же я мог забыть про существование такого яда?! Нет! Что это?! Меня убивает что-то изнутри!

Это совесть, сеньор…

Но у меня ведь никогда её не было… а значит я умру…

Да, и скоро вас будет мучать одно единственное желание — покаяться и молить прощения…

Да! Это я тот процент говна! Я и те, кому я служу, их один процент, владеющий 57 % богатств всей страны, а я не вхожу даже в ближайшие десять к ним, что владеют 89 %, я лишь их слуга из других десяти процентов, которые их охраняют и обслуживают! — перебил он меня.

Но я не позволю тебе покаяться перед всеми. — продолжил я, когда он согнулся пополам, терзаемый муками совести. — Они и так знают кто ты, а ты умрёшь всеми презираемый и без шанса на искупление…

Неееет! Пощадите! Простите меня! Молю!

Уже гаснет свет и опускается занавес — ваш спектакль окончен… прощайте, сударь, вам не выйти на бис.

Пока мы с ним беседовали, народ освободил узников и разорвал на клочки псов режима, мучивших их долгое время, и, после краткого всеобщего ликования, мы огромной толпой, к которой постоянно присоединялись очередные крестьяне, двинулись на резиденцию губернатора, скандируя «диктатура пролетариата».