Мой ректор военной академии (СИ) - Тереза Тур

— Кто первый закончит — тот и подождет.

Я кивнула, соглашаясь.

Исходя из того, что мне было как-то все равно, что на мне одето — все равно платья-ночнушки мне не нравились — как-то нелепо я в них выглядела — с покупками я управилась достаточно быстро. Даже если продавщиц и удивило мое требование, чтобы крючки и шнуровка были спереди, то виду они не подали.

— Слушайте, — попросила я их. — А можно как-то цвет платьев сделать другой? Не такой светленький?

— А что бы вам хотелось? — подошла ко мне женщина в возрасте — как я понимаю, хозяйка этого магазина.

— Чего-нибудь синего, — решилась я. — Ярко-синего.

— Синее платье, — задумчиво покачала она головой. — Вам, безусловно, пойдет, но… Это же не в моде.

— А что можно заказать…Не такое пастельное? — не сдавалась я.

— Есть платье цвета морской волны. Есть лазоревое. Может, бирюза…

— Давайте, — кивнула я.

— Там придется все крючки перешивать, — быстро сказала продавщица.

— Я могу оставить заказ? — спросила я. — А вы, как сделаете, так в поместье и доставите.

— Мне не совсем положено шить на заказ, — смутилась хозяйка.

— Вы не умеете?

— Что вы! Конечно умею… Просто… Я торгую готовым платьем. И только подгоняю по фигуре, если возникает необходимость. И у меня не те расценки и не та клиентура, чтобы шить на заказ.

— Но у вас не будет неприятностей, если вы сделаете исключение? — спросила я.

— Нет. Конечно, нет.

— Тогда… Пожалуйста. Сшейте мне платьев! — попросила я. — Хочется выглядеть прилично, а одеваюсь я сама, без прислуги. И еще… Я бы хотела, чтобы вы убрали складочки впереди, по завышенной талии. И кушак под грудью. А то я чувствую себя бегемотихой. Можно сделать прямой силуэт, и чуть присборить сзади?

— Это не лишено смысла, — улыбнулась хозяйка, — у вас красивая грудь и ее не стоит увеличивать визуально.

— Она у меня просто есть, — вздохнула я. — Но мне все кажется, что в таких платьях, по моде, мы с ней смотримся нелепо.

Хозяйка улыбалась и уже рисовала. Получилось такое платье, как мне хотелось. Потом мы с ней выбрали ткани. Одно из платье было синим, шелковым. Другое — бирюзовым, еще одно — лазурным. И четвертое — бледно-бледно сиреневое. Договорились, что я прибуду на следующей неделе, в субботу, на примерку.

Пока я взяла пару свежих платьев, уже не капризничая на счет цвета. И, конечно же, мне подобрали теплую одежду, за которой я, собственно, и прибыла в город.

Легкий плащ, теплый плащ. Очаровалась я длинным таким пальто — не пальто, жакетом — не жакетом. Прямого силуэта, по фигуре. И главное, не романтично-светленького цвета, как все остальное, а яркого, насыщенного. Одно — я решила, что это все-таки пальто — было ядовито-синего цвета, другое — вишневого. Долго выбирала. Оставила оба. А еще я зафанатела шляпками. Мне их подобрали под каждый вариант верхней одежды. Плюс перчатки.

— Сколько я вам должна? — достала я мешочек с монетами, которые я извлекла из волшебного саквояжа Рэма.

— Простите, госпожа Лиззард, счет приказано отправить в поместье милорда Верда.

— Как это? — опешила я. — Послушайте, у меня есть деньги, и я не собираюсь…

— Простите еще раз — этот вопрос не ко мне. Как вы понимаете, приказ доверенного лица его милости, господина Адерли, я оспаривать не буду. Кстати говоря, на улице похолодало. Может быть, вам стоит надеть пальто? Синее, например. Вам же оно понравилось? Вы выглядите в нем изыскано. Да, и шляпку к нему.

Я согласилась. В любом случае, разборки следовало устраивать не им. Хотя, каким образом устраивать выяснение отношений милорду Верду я тоже представляла себе смутно. И, кстати, одежду мальчишкам, получается тоже оплачивает он… Вот уже не было печали… Допускать, чтобы я или мальчики были у него на содержании я не собиралась — это унизительно, в конце концов.

Забавно, но в кофейню я все же пришла первая. Значит, отдельно взятая женщина — в моем лице, по крайней мере, управляется с покупками быстрее, чем два молодых человека под руководством доверенного лица милорда.

Кофейня выглядела очень мило. Была абсолютно похожа на наши, питерские. Может, кофе получше, а пирожные чуть повкуснее. Вот и вся разница.

Кроме того, я обнаружила, что можно заказать сок, похожий один в один насвежевыжатый апельсиновый. С удовольствием попробовала. Красота! Задумалась над тем, что надо бы такой пресс, какой использовали в кафе, заказать и в поместье — зима скоро — витамины не помешают…

Снова звякнул колокольчик. Это были Пауль. Был он какой-то растрепанный и расстроенный. Остальных видно не было.

— Что случилось? — поднялась я.

— Мама, — тихо и оскорблено сказал он. — Как ты могла от нас… от меня отказаться?

— Пашенька, — сама не заметила, как перешла на русский. — Ты что такое говоришь?

— Нас все считают его сыновьями. Нам запрещено называть тебя мамой. Ты кланяешься нам, как прислуга. Ты решила, что тебе будет выгоднее от нас избавиться в этой Академии?

— Паша, мы скрываемся. И все, что я делаю — диктуется лишь необходимостью выжить. Понимаешь? Мы должны выжить. Ты. Рэм. Я.

— Но это же… унизительно.

— Возможно. Но это дает шанс.

— И на что ты согласна, чтобы этот самый шанс появился?

— Паша… Остановись. Мы сейчас до многого договоримся, о чем потом пожалеем.

— Я презираю тебя за то, что ты способна так пресмыкаться, — сказал он холодно. — Что ты способна так расстилаться… Вот скажи, чем ты оплатила то, что лорд Верд взял над нами покровительство? Правда ли все то, что про нашу мать говорят в Академии?

— Не смей! — голос дрогнул.

— А то что? Госпожа экономка Лиззард… Или уже не просто экономка?

ГЛАВА 13

Если местные жители и удивлялись, увидев бегущую по улице плачущую женщину в изящном синем пальто, то никто ничего не предпринял, чтобы остановить.

А мне… Мне было все равно. Наверное, не стоило бы так бурно реагировать, надо было вспомнить, что Пашка — все-таки подросток и в этом возрасте хамство и свержение авторитетов — дело, в общем-то нормальное — и по возрасту положенное. Что дети вообще — и подростки в особенности — существа безжалостные и хорошо умеющие бить по самому больному… И это опять-таки норма. Но… было так обидно, так больно… Ведь, в моей одинокой жизни, мой сын был самым близким человеком.

Не осталось сил бороться, подстраиваться под обстоятельства, пытаться выкрутиться в тех хитросплетениях, что подготовила жизнь. Было больно. И осталась просто пустота.

Словно в насмешку над моей тоской на меня внимательно посматривало синева неба и яркое солнце, запутавшееся нитями блестящих лучей в золоте листвы. Я внезапно поняла, что стосковалась по серости Питера, по низкому небу, тяжелым облакам — мой город был, в отличие от этого мира — настоящим. Там была настоящей я. Там я знала, кто я такая. Там я знала, как себя вести. Отповедь мерзким «специальным» голосом — и сын бы угомонился. А в этом мире. Где я прислуга. Как-то неожиданно для себя я проявила слабость…