Когда можно аплодировать? Путеводитель для любителей классической музыки - Дэниел Хоуп

Верно утверждение, что талант невозможно обрести с помощью долгой учёбы и самых лучших учителей. Но одного таланта мало, нужно ещё кое-что, и это кое-что означает учёбу и работу. Всё начинается в детском возрасте; я сам получил свой первый урок игры на скрипке в четыре года, хотя мои родители не играли ни на одном инструменте. Потом следуют восемь-девять семестров в высшей музыкальной школе, академии или консерватории, подводящие к концертному экзамену. Учебный план включает в себя теорию музыки, композицию, совершенствование слуха, историю музыки, методику, психологию и ещё многое другое. Разумеется, не следует забывать и о главном предмете: занятиях на выбранном тобой инструменте. Чрезвычайно важно в нужный момент найти нужного учителя. Уроки игры на скрипке закладывают фундамент, на котором, собственно, и начинают возводить здание профессии. Для этого нужен человек, способный подвести к сценической зрелости, помочь обрести арсенал средств, необходимых для карьеры солиста. По возможности это должен быть человек, известный как выдающийся специалист, которому можно безгранично доверять и на которого можно смотреть с восхищением. Такого часто приходится подолгу искать, а когда наконец находишь, остаётся задать робкий вопрос, согласится ли он (она) взять тебя в ученики, есть ли у него свободное время. Понятное дело, на хороших учителей большой спрос, они почти недосягаемы. Мне повезло, я попал в руки жившего в Любеке Захара Брона, феноменального учителя игры на скрипке из России, одного из лучших в мире. Я словно выиграл главный приз в лотерею! Правда, мне пришлось раз в две недели летать к нему из Лондона, где я тогда жил, что моим родителям было бы не по карману, но помогла полученная мной стипендия. На этом примере видно, что музыкальное образование — вещь недешёвая.

НУЖНО ИМЕТЬ ЧТО СКАЗАТЬ

Спустя годы приходит чувство, что ты получил от своего учителя всё, что мог. Настало время полагаться только на себя. В связи с этим я всегда вспоминаю знаменитую сцену, случившуюся в день пятнадцатилетия Феликса Мендельсона-Бартольди: учитель музыки и доморощенный композитор Карл Фридрих Цельтер объявляет ему об окончании учёбы: «С сегодняшнего дня ты больше не ученик, я делаю тебя своим подмастерьем». Это был торжественный акт, как в цехе ремесленников, из которого и вышел каменщик Цельтер, а с ним, между прочим, я состою в отдалённом родстве. Сначала ученик, потом подмастерье, но ещё не мастер, ибо для этого надо пройти длинный путь.

И не стоит воображать, будто ты единственный, кто кое-чему научился. Высшие музыкальные школы выпускают сегодня так много скрипачей, виолончелистов и пианистов с блестящей техникой, как никогда раньше. И все хотят сделать карьеру. Что в конечном счёте решает, пробьёшься ли ты на самый верх и будешь ли иметь стойкий успех. Одной виртуозности мало. Нужно иметь кое-что ещё.

Что именно? Нелегко описать. Понятным это становится чаще всего тогда, когда осознаёшь ту роль, которую приходится играть исполнителю. Он посредник между публикой и композитором, он должен думать о том, чтобы музыка дошла до слушателей, раскрылась для них во всей волшебной силе, затронула их, захватила, довела до слёз, осчастливила. Для этого потребуется высокое техническое мастерство, чтобы на своём инструменте точно воспроизводить то, что предписывают ноты. Но надо уметь и заглядывать в глубину нот. Скрипач, пианист, дирижёр, оркестр играют произведения, которые до них исполнялись бесконечное множество раз. Почти все сочинения Баха, Моцарта, Бетховена, Мендельсона уже когда-нибудь исполнялись. Все интерпретировали их по-своему, каждый раз они звучали иначе. Было ли им что сказать, смогли ли они извлечь из того или иного произведения новые впечатления — вот что оказывалось решающим. Я твёрдо убеждён, что слушатели быстро обращают внимание на художественную индивидуальность и выразительность. Возможно, не сразу и не с ходу, но тот, кто хоть немного занимался музыкой, заметит всё.

НОВЫЕ ЗВЁЗДЫ И СТАРЫЕ ЛЬВЫ

Хотя мои друзья Мориц и Лена в концертном зале были новичками, такие имена, как Анна Нетребко, Ланг Ланг и Найджел Кеннеди, они называли без запинки. Имена звёзд классической музыки известны почти всем, так как они довольно часто появляются в средствах массовой информации. Даже бульварные газеты, которые обычно не очень жалуют классику, регулярно публикуют истории об их личной жизни. Их можно встретить на больших тусовках, в телевизионных ток-шоу и рекламе, звёздные имена фигурируют в списках бестселлеров, на полках магазинов, продающих CD, и на рынках, торгующих электроникой. Звёзды господствуют на сцене. С тех пор как индустрия звукозаписи обнаружила, что благодаря элите классической музыки можно зарабатывать большие деньги, музыкальный рынок, как однажды выразился журнал «Шпигель», систематически стал «выворачиваться наизнанку», менять ориентиры. Стратегия понятна: с немногими представителями элиты заключаются договора, их «раскручивают» по всем правилам пиара и маркетинга и делают суперзвёзд, способных «овладеть массами», а затем они подчиняют себе рынок, обеспечивая своими CD-альбомами, концертами и выступлениями на многолюдных мероприятиях высокие доходы.

Этот рецепт безотказно действует прежде всего в опере, причём особенно удачно, когда, как в случае с Анной Нетребко, сходятся многие факторы: талант, женственность и захватывающая, хорошо «продающаяся» жизненная история. Можно даже сказать, что с недавних пор гламурный фактор играет едва ли не такую же важную роль, как и музыкальное мастерство. Молодых скрипачек представляют общественности не только как выдающихся мастеров своего дела, но и как привлекательных женщин, почти топ-моделей, по принципу «важен не только слух, но и зрение».

Нечто похожее происходит и с коллегами-мужчинами: основное значение придаётся имиджу, причём многие приёмы часто и охотно заимствуются у звёзд поп-музыки. Найджел Кеннеди сохранил верность своему облику панка, хотя уже давно перешагнул пятидесятилетний рубеж. Я сознательно говорю только об облике, так как хорошо его знаю и при встречах за кружкой пива воспринимаю как совершенно нормального и, кстати сказать, весьма умного человека.

Без сомнения, скрипачам стало легче привлечь к себе внимание и попасть в звёздную элиту. Но так же легко и выпасть из неё. Стоит кому-нибудь потерпеть коммерческую неудачу, как интерес к нему, по крайней мере, со стороны большинства производителей компакт-дисков, теряется — и ему отказывают в поддержке. У меня складывается впечатление, что даже крупные имена изнашиваются всё быстрее, а период полураспада их звёздной славы становится короче.

И ещё одна характерная черта новейшего времени: крупные фирмы — титаны звукозаписи, «Majors», — а таких сверхмощных, как «Universal», «Sony» и всё более сворачивающая производство EMI, насчитывается, в принципе, всего три — своей звёздной стратегией привели сообщество музыкантов к делению на два класса. С одной стороны, это относительно небольшая элита, о которой все говорят, с другой — масса неизвестных, часто молодых талантов, которых почти не замечают.

Если молодой музыкант хочет записать CD, чтобы добиться большей известности, ему надо попытаться привлечь на свою сторону одну из небольших фирм. Это нередко удаётся, если он берёт на себя хотя бы часть расходов, так как финансовые возможности таких фирм (Independent Labels) ограничены. Надо сказать, эти малые предприятия в последнее время сильно прибавили в известности, так как могут более свободно поддерживать креативных художников и нестандартный концертный репертуар. Поскольку расходы на рекламу у них значительно меньше, чем у «Majors», то и требования к музыканту возместить расходы через продажу товара существенно слабее.

Иногда мне кажется, что крупные фирмы уже не поспевают за новейшим развитием рынка. Об этом свидетельствует ставшая широко известной история, когда обозначились первые драматичные признаки обрушения CD-бизнеса в классической музыке. Новый руководитель ведущей фирмы по производству компакт-дисков, человек из сферы поп-бизнеса, собрал своих сотрудников, чтобы обсудить с ними неприглядные результаты по всему спектру рынка. Только один музыкант продаётся более-менее прилично, заявил он, надо немедленно заключить с ним договор и согласовать новые проекты. Речь шла о Пуччини.

Я действительно внимательно слежу за ситуацией на рынке классической музыки, но всё же непосредственно перед выходом на сцену думаю совсем о другом. Через несколько минут мне предстоит играть скрипичный концерт Бетховена, одно из самых прекрасных и в то же время самых трудных сочинений в мире музыки. Я ещё раз прохожу начало первой фразы, моё вступление после великолепно сыгранного оркестром длинного вступления. Оно звучит просто, но при этом чертовски трудно точно войти в игру, как и при исполнении концерта Брамса, где оркестр тоже сначала играет один целых три минуты, прежде чем вступает солист. Ничего, успокаиваю я себя, кривая вывезет. Репетиции прошли как нельзя лучше, кроме того, я с детства отлично знаю этот концерт.