Когда можно аплодировать? Путеводитель для любителей классической музыки - Дэниел Хоуп

Когда такой известный агент, как Витико Адлер из Берлина, рассказывает о прошлом, понимаешь, как сильно изменилась система музыкальной деятельности. Прежде всего из-за нацеленности всех и вся на экономические проблемы, но также и под влиянием фирм звукозаписи, — ведь нередко они сами решают, какие композиции включать в программу — как подготовку к последующей записи или ради лучшего сбыта уже произведённых CD.

Кроме того, раньше тесные и доверительные личные отношения между музыкантом и концертной дирекцией играли более значительную роль, чем сейчас. «У нас с Менухином были турне, — рассказывал Адлер в связи с 75-летнем музыканта, — когда у меня с ним вообще не было договора, Менухин не знал, какой гонорар он получит, я переводил ему деньги после концертов. Это происходило как бы само собой, и все были довольны».

Сегодня такое случается очень редко. Правда, среди молодых музыкантов заметно стремление к тому, чтобы возродить прежние обычаи. Собственно говоря, это не что иное, как возвращение к опыту Никколо Паганини, который в первой половине XIX века был не только самым знаменитым скрипачом мира, но и уверенным в себе, умелым предпринимателем. Помимо прочего, он стал одним из первых музыкантов, которые совершенно сознательно создавали и умело поддерживали легенды о себе. О Паганини ходили слухи, будто он убил свою невесту и мать, а играть на скрипке его научил сам дьявол. Это, разумеется, были пустые выдумки, но они способствовали поразительному, почти гипнотическому воздействию его музыки.

Известно, что Паганини вместе со своим менеджером планировал и организовывал свои многочисленные турне по всей Европе, что не только давало ему ни с чем не сравнимую личную свободу, но и приносило изрядные барыши, которые он большей частью проигрывал в казино.

Некоторые музыканты сегодня уже не хотят, чтобы их выступления на годы вперёд планировали агенты, продюсеры и менеджеры, и устраивают свои концерты без помощи третьих лиц, сохраняя за собой авторские права на свою продукцию, и даже сами организовывают сбыт своих компакт-дисков. Благодаря этому для музыкальной деятельности открываются совершенно новые возможности. В ситуации, когда всё меньше посетителей из финансовых соображений готовы заранее покупать абонементы на весь сезон, стоило бы задуматься о более гибком планировании концертов.

ПОДГОТОВКА К ВЫСТУПЛЕНИЮ

Но эти времена ещё не наступили, сегодняшний концерт был намечен заранее. Я буду играть Бетховена, и среди публики сидят мои друзья. Сами они, скорее всего, не пришли бы, ведь они всегда обходили концертные залы стороной, — не только потому, что довольствовались редкими передачами по радио и несколькими компакт-дисками, но и из-за устоявшегося мнения, будто концерты — дело старомодное, давно устаревшее. Кроме того, им мешало ощущение, что они слишком мало разбираются в музыке и среди посвящённых будут выглядеть белыми воронами. Мне интересно, что они скажут после сегодняшнего вечера и после всего, что я им рассказал о музыке, а особенно о концертах в живом исполнении. Из динамика в моей гримёрке раздаются последние такты ликующей музыки увертюры к «Вольному стрелку» — верный знак того, что подходит моё время. Осторожный стук в дверь, инспектор оркестра просовывает в щель голову и приглашает меня на выход. Иным этот момент кажется приглашением на казнь. Ещё один быстрый взгляд в высокое настенное зеркало, проверяю, хорошо ли сидит фрак (в отличие от других концертов, сегодняшний предписывает традиционную одежду), я беру скрипку, делаю глубокий вдох и направляюсь к ведущей на сцену двери. Сколько бы раз я ни выступал в роли солиста, это всегда значительный, волнующий момент.

КУЛЬТ ЗВЁЗД БЫЛ ВСЕГДА

Преклонение перед музыкальными дивами старо, как мир. С тех пор как существуют оперные театры и концерты, у публики всегда были не только безгранично любимые, но и боготворимые фавориты. Особое восхищение вызывали певцы и певицы, что нередко принимало истерические формы и ни в чём не уступало культу сегодняшних звёзд. Одной из таких звёзд первой величины был известный всей Европе итальянский кастрат Фаринелли (1705–1782), чья легендарная слава дожила и до сегодняшних дней; драма его жизни даже послужила основой сценария фильма (1994). Когда он впервые выступил в Лондоне, одна леди так бурно выражала свой восторг, что едва не лишилась сознания, всеобщее мнение было: «Фаринелли — это бог!»

Обожествлялись также такие оперные примадонны, как Мария Малибран (1808–1836) или «шведский соловей» Йенни Линд (1820–1887), дебютом которой в Копенгагене мужская часть слушателей была так восхищена, что впряглась в карету певицы и дотащила её до гостиницы.

Среди инструменталистов надо в первую очередь выделить пианистов и скрипачей, которых публика почитала прямо-таки коленопреклонённо, несмотря на их экстравагантные выходки и причуды. Самые известные примеры — венгр Ференц Лист (1811–1886), признанный всей Европой «король рояля», и итальянский скрипач Никколо Паганини, (1782–1840), который не только своим виртуозным искусством, но и экстравагантным обликом приводил публику в состояние транса, став культовой фигурой на всём континенте.

К тем счастливцам, кому довелось «вживую» увидеть и услышать «дьявольского скрипача», принадлежал поэт Генрих Гейне. Его отчёт о концерте Паганини в Гамбургском городском театре в июне 1830 года яркими красками воспроизводит картину всеобщего восторга, какой Паганини вызывал везде, где бы ни выступал:

«Если уж средь беда дня, под зелёными кронами гамбургского Юнгфернштига, Паганини производил впечатление чего-то сказочного и необычайно странного, то как же поразил меня его зловеще-живописный облик вечером на концерте! Концерт давали в гамбургском Театре комедии, и любители музыки заранее набились туда в таком количестве, что мне с большим трудом удалось добыть себе местечко около оркестра. Хотя был почтовый день, в ложах первого яруса присутствовали все просвещённые представители торгового мира, весь олимп банкиров и прочих миллионеров — богов кофе и сахара, вместе с их толстыми богинями. В зале царила молитвенная тишина. Все взгляды были устремлены на сцену. Все уши приготовились слушать. Мой сосед, старый торговец мехами, вынул из своих ушей грязную вату, собираясь как можно полнее вобрать в себя драгоценные звуки, за которые он отвалил два талера. Наконец на эстраде появилась тёмная фигура, словно вынырнувшая из преисподней. Это был Паганини во всём чёрном — вероятно, такие одеяния предписывалось адским этикетом при дворе Прозерпины. Чёрные панталоны самым жалким образом свисали с его тощих ног. Длинные руки казались ещё длиннее, когда, держа в одной руке скрипку, а в другой — опущенный книзу смычок и почти касаясь ими пола, он отвешивал публике свои необычные поклоны. В угловатых движениях его тела было что-то жутковато деревянное и в то же время настолько шутовское и животное, что эти поклоны невольно вызывали смех; но его лицо, казавшееся при ярком свете ламп ещё более мертвенно бледным, выражало такую мольбу, такое тупое смирение, что смех умолкал, подавленный невыносимой жалостью. У кого научился он этим поклонам, у автомата или у собаки? И что выражали его глаза? Был ли это умоляющий взгляд смертельно больного человека, или за всем этим скрывалась насмешка хитрого скряги? И кем был он сам? Живым человеком, который, подобно умирающему гладиатору, в предсмертной агонии на подмостках искусства старается позабавить публику своими последними судорогами? Или восставшим из гроба мертвецом, вампиром со скрипкой в руках, жаждущим высосать если не кровь из нашего сердца, то, во всяком случае, деньги из нашего кошелька? Такие вопросы теснились в наших головах, пока Паганини без устали отвешивал свои поклоны. Но подобные мысли сразу исчезли, когда этот потрясающий музыкант прижал скрипку к подбородку и начал играть…» («Флорентийские ночи»).

ПОЖАЛУЙТЕ НА СЦЕНУ, ГОСПОДИН ХОУП

Быть музыкантом и служить музыке — не профессия, а образ жизни.

КЛАНЯТЬСЯ НАДО УМЕТЬ

Я дал Лене и Морицу перед их первым походом на концерт почитать текст Гейне о Паганини, и они от души повеселились, читая про забавные кривляния итальянца перед концертом в Гамбурге. Может, и я подражаю великому мастеру, спросили они шутя, а потом всерьёз поинтересовались, учат ли теперь музыкантов правильно кланяться.

Возможно, в современных высших музыкальных училищах действительно предусмотрены такие уроки, но если их дают, то явно недостаточно. В любом случае, многие ведут себя так, словно они этому никогда не учились и никогда не тренировались перед зеркалом — причём не только молодые, но и музыканты в возрасте, давно выступающие на сцене. Часто их поклоны кажутся неловкими или манерными, а то и просто смешными. Глубокие поклоны могут произвести впечатление чрезмерного усердия, едва заметный кивок головой воспримут как признак высокомерия. Идеальный поклон оказывается где-то посередине: элегантно, скромно, с уважением. Следует избегать всего экзальтированного, театрального, например, посылать воздушные поцелуи или прижимать руку к сердцу. А также судорожно хвататься рукой за рояль, как это часто делают, кланяясь, пианисты. У актёра Клауса Марии Брандауэра, с которым я много раз выступал, своя собственная манера: он просто стоит, когда публика аплодирует, и только в самом конце делает один-единственный чуть заметный поклон. Когда находишься рядом с ним, не знаешь, как себя вести — стоять прямо или чуть наклонив голову, как привык.