Заложница любви - Оливия Уэдсли

– Вовсе нет, дорогая моя, но у меня есть достаточно богатый опыт общения в светском обществе. Со временем учишься слышать и видеть многое.

Сара уже собиралась войти в свою комнату, но повернулась и пошла вслед за матерью.

– Мама, что вы хотите этим сказать? – спросила Сара.

Леди Диана позвала свою горничную, чтобы та развязала ей вуаль, и потому отвечала по-английски:

– Именно это: люди говорят, что Жюльен бросает свою карьеру, что он постоянно торчит здесь, так же как и Кэртон. О, я знаю, тут все прилично, я нахожусь с тобой, а ты сама чрезвычайно осторожна и добродетельна, но все-таки, – она пожала своими прекрасными плечами под кружевным лифом, – ты знаешь, Сара, если начинают говорить в свете…

– Это гнусная сплетня! – воскликнула Сара.

– Самая обыкновенная вещь, я думаю, – возразила леди Диана, снова пожимая плечами. – Что же ты намерена делать?

– Ровно ничего.

Сара повернулась к двери.

– Во всяком случае, Шарль Кэртон скоро уедет, – сказала она.

– Ты говоришь, что он уезжает? – спросила леди Диана небрежно.

– Он сказал мне это сегодня утром, – ответила Сара, уходя из комнаты.

– Миледи, вы не положите румян на щеки сегодня вечером? – спросила через час горничная Лизетта леди Диану.

Леди Диана покачала головой. Она долго смотрела на себя в зеркало. Нежный розовый цвет ее щек как будто отражал то возбуждение, которое разгоралось в ее сердце.

Сойдя вниз в свою гостиную, она вызвала к телефону Шарля Кэртона.

– Сара сказала мне, что вы покидаете Париж? – спросила она. – По крайней мере, она так думает.

– Зачем? – удивился он.

– Вот это я и хотела бы знать. Ведь вы обещали остаться и повезти меня в автомобиле в Рим в августе.

– Сара ошибается. Конечно, я останусь.

– Наверное?

– Разумеется, моя прекрасная леди.

– И вы будете обедать у нас сегодня вечером?

– Через полчаса.

– Вот то-то же! – сказала она и с улыбкой положила трубку.

Она вовсе не желала потерять Шарля. Она прекрасно знала, что он воображает себя влюбленным в Сару, но это ровно ничего не значит. Шарлю было 43 года, а ей 48. Он и Сара не могли бы составить супружеской пары, а если бы даже захотели, то из этого дела ничего бы не вышло, и все только осложнилось бы очередным скандалом, – новым в известном смысле, но еще худшим, чем прежний.

Притом же Шарль всегда был и всегда будет ветреником, и даже если бы он захотел и мог бы жениться на Саре, то вряд ли он остался бы ей верен. А Сара трагически относится к таким вещам. Между тем…

Последние слова прекрасно резюмировали положение. То, что Сара желала, чтобы Шарль уехал, не имело никакого значения в глазах ее матери. «Каждый сам для себя» – таков был девиз, которому она следовала всю свою жизнь.

Кроме того, Сара была так богата теперь, и жизнь ее сложилась так хорошо. У нее не было ревнивого, надоедливого мужа, ей нечего было бояться, ее не беспокоили никакие счета, и средства ее были неограниченны…

Между тем у бедной леди Дианы действительно не было ничего, кроме того, что она могла урвать для себя от тех, у кого всего было вдоволь.

Глава 9

Рассуждать там, где надо чувствовать, свойственно душам, не обладающим широким пониманием.

Высадив Шарля и Сару у подъезда ее дома, Жюльен отправился к себе в контору, отпер дверь собственным ключом, и его помощник не имел времени поговорить с ним приватно; поэтому он прямо прошел к своему отцу, где сидел Анатоль Колен.

Он сразу почувствовал, что в маленькой комнате, обитой темными панелями, была враждебная атмосфера.

Жюльен снял шляпу и свои шоферские перчатки.

Толстый Анатоль Колен громко спросил его:

– Хорошо провели время?

Он всегда говорил с легким презрительным оттенком, что считал необходимой принадлежностью своей властной натуры.

– Очень хорошо, благодарю, – ответил Жюльен.

Он прошел в свою маленькую туалетную комнату, достал из стенного шкафчика ящик с сигарами и предложил сначала Колену, а потом своему отцу.

Оба отказались. Жюльен выбрал для себя сигару, закурил и ждал, чтобы они начали разговор первыми.

Колен, бросив на него быстрый взгляд, выпятил свои толстые губы и, с трудом поднявшись в своем кожаном кресле, проговорил:

– Я пришел относительно дела Вервье. Вы не можете изменить даты слушанья дела в суде?

– Дело не в этом, – быстро возразил Жюльен, – а только… – он сделал неопределенный жест руками. – Я не могу принять этого предписания.

Колен засмеялся.

– Вернее, вы не хотите, а?

– Я не могу.

– Вам, значит, все равно, если мы проиграем дело, если де Волль побьет нас?

– Есть много других адвокатов, кроме меня, – спокойно заметил Жюльен.

– Короче говоря, вы не хотите помочь нам?

– Боюсь, что не могу.

Он как раз вспомнил о том, что неделю назад Сара просила его поехать в этот день с нею на скачки, и он обещал ей это.

Колен взял в конце концов сигару. Он переложил ее из одного угла рта в другой некрасивым движением языка, и его толстое лицо сделалось еще более грубым от этого.

– Мы знаем, что это означает, – сказал он, презрительно усмехаясь. – Вы, конечно, отправитесь к ней?..

– Прекратите! – остановил его жестом Жюльен…

Колен на мгновение умолк, а затем разразился:

– Как будто это неизвестно всем и каждому! Но, мой дорогой юноша, мы все были молоды когда-то, мы все понимаем, только все должно быть в свое время, а вы, по-видимому, это забываете. Это ошибка, за которую вам, может быть, придется расплачиваться всю свою жизнь. Идите, конечно, своей дорогой, но, ради бога, не преступайте границ морали. Не губите своей карьеры из-за любви, как бы ни была мила эта леди. Так не должно быть, не должно быть, мой дорогой юноша! Только безумцы-поэты так поступают.

Он хрипло захохотал. Веселое настроение вернулось к нему под влиянием его собственной мудрости.

– Вы уже потеряли пару лет за эти несколько месяцев. Вы не провели больше ни одного дела после дела Луваля весной. Ведь вы знаете, Жюльен, что ни один человек, даже если он находится на самой вершине, не может удержаться, если он будет отказываться от работы, и ослабеет. Нет, дружок, вы можете мне поверить: ни один человек, кто бы он ни был и какова бы ни была его репутация, не может считать себя незаменимым. Подумайте о моих словах. Если нет незаменимого мужчины, то уж, конечно, нет незаменимой женщины…

Он замолчал и стоя оглядывал Жюльена с высоты своего огромного роста, держа сигару в своих крепких зубах и засунув один большой палец в карманчик жилета. Но так как Жюльен не отвечал, то он сделал последнюю попытку: