Ревизор: возвращение в СССР 35 - Серж Винтеркей

– А я бы свет выставил, – сообщил, потирая кулаки, Андрюха.

– Ну а я бы все это снимал, – подвел итог Саша с очень серьезным лицом.

– Не надо фильм, – пролепетал вконец перепуганный и ничего не понимающий болгарин.

– Ну как не надо, – развел руками Шапляков. – Надо, работа у нас такая.

– Можно я пойду, – попросил Любомир с нотками паники в голосе.

– Галию в покое оставь, – сурово повторил ему Шапляков. – Понял нас?

Любомир быстро-быстро закивал головой.

– Это ж «нет» по-вашему, – возмущенно сказал Андрюха. – Не понял нас, что ли?

Любомир замотал головой из стороны в сторону, потом снова закивал, потом в отчаянии обхватил руками голову и завопил:

– Я все понял. Я запутался. Пустите меня!

– Да иди, кто тебе мешает, – открыл дверь Влад, выпуская болгарина из комнаты. – Чего орать-то.

Болгарин пулей выскочил в коридор и умчался к лестнице, а мужики, переглянувшись и закрыв за ним дверь, начали хохотать.

– Ну, думаю, теперь он к Галие больше не полезет, – смеялся Саша.

– Да он, боюсь, нас всех теперь по возможности стороной обходить будет, – вытирал выступившие от смеха слезы Андрюха. – Он нас точно в психи записал, говорю вам.

– Вот и ладненько, – кивнул одобрительно Шапляков. – Психи – это хорошо, с психами никто связываться не захочет. Отличная легенда. Думаю, наша девочка теперь сможет спокойно и отдыхать, и работать. Этот ловелас ее за километр будет обходить. Кстати, надо к ней заглянуть. Договаривались же сегодня вечером опросник согласовать. Пойдемте-ка…

***

Москва, Старая площадь 6.

Захаров так и не смог до выходных решиться, давать ли команду Мещерякову на вторжение в квартиру Дружининых. И боязно, это же чистой воды уголовщина, которой он всегда сторонился. Ну, не имея в виду экономические трюки, которые тоже числились в Уголовном кодексе, но инстинктивно отделялись им от разбоя, воровства и прочей грязи.

И боязно влезать в это, конечно, но боязно также и то, что они без обыска на квартире Дружининых не узнают истинных намерений профорга на их предприятии. Мало ли она искусно изображает из себя бабу-самодура, а сама уже накопала компромата на их группировку? Мещеряков прав, если он и есть, то хранит его Дружинина на своей квартире… С нее станется и мужу ничего не сказать, начав собирать компромат, она наверняка понимает, что он Захарова боится и буром на него не полезет. А вот такая вот баба, привыкшая благодаря высокопоставленному брату к безнаказанности, может и попереть… Такие удержу не знают, и могут быть опаснее мужиков, с которыми обычно все же можно договориться…

Но в то же время… Он даже не мог себе представить, как обращается к генералу Горьковенко с просьбой прикрыть, при необходимости, своих людей, которые залезут в чужую квартиру. Вспоминая уверенность Мещерякова, что они согласятся, он понимал, что после этого генерал будет уже иначе его воспринимать. Сейчас он для него кремлевский небожитель, пусть и балующийся покровительством экономических махинаций. Ну так многие в это замешаны, Горьковенко и сам с удовольствием берет конверты, чтобы лишнего не замечать. А вот с квартирой если попросить… Так в его глазах можно опуститься до какого-нибудь Петьки Криворотого, берущего хазы… Или как там взлом квартир на воровском жаргоне называется, Захаров в этом совсем был не сведущ…

Ладно, вот они выходные ему на подумать. А в понедельник он уже огласит Мещерякову свое решение. Надо эту мысль спокойно обмозговать, без запарки на рабочем месте…

***

Москва, квартира Ивлевых

В субботу, конечно, сначала поехал на базар – надо матери в больницу купить свежих фруктов. Купил понемногу, но зато разных. Благо сейчас июль, выбор уже неплохой. Навестил ее, выслушал ахи и охи на тему «ну зачем ты так беспокоишься, у меня все есть». Но по глазам видел, что мама очень довольна и вниманием, и гостинцами. Не умеет она просто радость выражать, когда ей приятное делают. Привыкла всегда обо всех заботиться, а о себе забывает частенько. Такое ощущение, что чувство вины испытывает, когда кто-то о ней заботу проявляет, словно стесняется неудобства людям создавать.

Посидел в палате, поболтал с ней минут двадцать. После того разговора про Вахтанговский театр теперь все ее сопалатницы старались из палаты не выходить во время моих визитов – дело понятное, скучали в больнице, а я все время что-то интересное рассказываю. Есть потом, что обсудить. В больнице, конечно, в коридоре тоже есть телевизор, но там всего два кресла, да несколько стульев люди сами приносят из палат. Вечно толпа клубится, там очень неуютно. Ну и само собой, большинство программ, что можно посмотреть по телевизору, только в больнице смотреть и можно от полной скуки…

В этот раз поделился итогами выступлений в самых дорогих гостинцах Москвы, где мало кто и бывал… Женщины в палате слушали меня, развесив уши. Такая тишина была, что пролети в коридоре муха, на нее и то зашикали бы. Описал с юмором проверку у замдиректора «Москвы», совпавшую по времени с моей лекцией. Правда, гостиницу называть не стал, сказал просто, что большая и известная. Еще с прошлой жизни зарекся в таких разговорах упоминать конкретных людей или фирмы. Мир настолько тесен бывает, что иногда диву даешься. Окажется среди маминых соседок по палате случайно родственница кого-то из персонала «Москвы», слово за слово и пойдет молва. Что лектор общества «Знание» на каждом углу языком чешет о предприятиях, на которых был. Оно мне надо!

Поразвлекал маму и ее соседок полчасика, извинился, что пора, и поехал воплощать в жизнь свою идею. Надо посмотреть, как там магазины работают, которые мы открыли при своих предприятиях… Аж самому интересно, что получилось. Моя ведь идея.

На сегодняшний момент, по моим прикидкам, должно уже работать четыре магазина. Когда ездил по предприятиям, интересовался сроками ввода. Вот заодно и проверю, правду мне говорили про эти сроки или лапшу на уши вешали. Будет повод, если обманули, серьезно переговорить с руководством предприятий. Да и на собрании тоже тогда этот вопрос затрону, чтоб