Клин клином - Онгель Таль

И снова на некоторое время воцаряется тишина. Кажется, что разговор привычно схлопнулся, но нет – небольшая пауза нужна, чтобы привести мысли в порядок.

Денис, хоть и обижается демонстративно, но отходит достаточно быстро.

– Знаешь, – говорит он, стеснительно почесывая щеку, – Слава дал мне свою книжку с аккордами, когда мы тренировались. Там был рисунок. Очень красивый. А Толик рассказал, что ты когда-то рисовал. Вот.

– Да, это мой рисунок. Но это давно было.

Мурат хочет поскорее отмахнуться от воспоминаний, но те липнут к нему с удвоенной силой.

Два года назад кто-то утащил в туалет его школьный рюкзак: все внутри было испачкано краской, а у тетрадей и учебников недоставало листов. Новый, почти чистый скетчбук в тот день пропал, но нашелся на следующий: неизвестный вредитель незаметно положил вещь на парту Мурата, словно никакой пропажи не было. Просто показалось, просто случайно выронил и не заметил. Так он думал ровно до того момента, пока его имя не разлетелось по всей школе.

– Там ошибок полно. – Мурат всеми силами хочет обесценить важность этого рисунка, потому что достаточно натерпелся из-за него. – Славка просто сентиментальный, вот и не выбрасывает.

– Ты хотел бы поступить на художественный? Думаю, тебя с руками и ногами оторвут, с твоим-то скиллом.

Жизнь Мурата – это сестренка и мама, которой нужен уход. Своими мечтами он давно уже пожертвовал. Однако время от времени руки сами достают из столешницы пачку потрескавшейся акварели и заметно облысевшие кисти, а дедушкины зарисовки разжигают внутри мотивацию учиться новому.

– Не знаю. – Царев заслуживает правдивого ответа, хотя бы потому что сам ранее рассказал о себе больше, чем требуется. – Я учился в кружке и по чужим картинам. Конечно, когда-то подростком думал, что все в этой жизни легко, если упорно трудиться. На деле вышло иначе. Сейчас у меня нет на увлечения ни времени, ни сил. Я знаю, что мои мечты уже не имеют никакого смысла. Так что художественный для меня не в приоритете.

– Несправедливо, что тебя лишили выбора.

Денис его понимает.

Вдали чернеет рваный силуэт леса. Стоит запах примятой травы и сладкого клевера. Мягкий угор, поднимающийся к улице, скользит под подошвой кед. Главная дорога, освещенная змейкой белых фонарей, теперь значительно ближе. До дома остается совсем ничего.

Когда они встают у забора с разросшимся дельфиниумом, Денис грустно спрашивает:

– Это все, да?

Мурат пожимает ему руку с уверенностью, что раз он не смог начать разговор первым, то должен сказать пару слов напоследок:

– Ты хорошо поёшь. Работай усерднее, если веришь в свою мечту.

Тот, воодушевившись похвалой, салютует двумя пальцами:

– Обязательно. Доброй ночи, бро.

У двери в веранду Мурат слышит его оклик. Темная фигура в толстовке яростно машет ему рукой издалека и кричит, что будет не против погулять с ним еще. От такого шума в соседних домах зажигается свет и поднимается собачий вой. «Приду-у-урок» – Мурат бьет себя по лбу ладонью. В ожидании ответного знака Царев проходит несколько шагов спиной вперед, но путается в шнурках. Раздается болезненное «бля», и фигура в толстовке с характерным треском летит в заросли тальника.

Рыжие коты ластятся ногам, пока Мурат снимает обувь. Он не был дома со вчерашнего утра, без него хвостатые проказники совсем одичали. Кухня наполняется живыми звуками: с шипением закипает чайник; сухая лапша хрустит, сломанная на несколько частей; коты-берсерки гоняют по полу какой-то мусор. Мурат, обдумывая сегодняшние события, не особо надеется, что они приведут к чему-то хорошему. Но подобные выводы не тяготят его, ведь он впервые за долгое время гулял с кем-то, кроме Толика и Славки, и ему понравилось.

В комнате матери затхло. Мурат отворяет окно настежь и тяжело валится на кровать, не снимая одежды. Царев написал в импровизированной записке, что он «не пустое место», и во время их прогулки доказал это с лихвой: навряд ли рядом с «пустым местом» хотелось бы говорить о своих интересах и слушать о чужих. Денис – наполненный живыми эмоциями человек, яркий и отходчивый. Один бог знает, насколько Мурату стыдно за свою прошлую предвзятость. Это лето началось сумбурно, и школьный сценарий вполне может повториться, но на один страх в его жизни теперь меньше. Он хочет жить в моменте и не зацикливаться на прошлом.

Ответы

Окно пронзительно дребезжит. Денис замирает, навострив уши. Такой звук в ночи разве что мертвого не разбудит. Если кто-то из домашних проснется и увидит, как он корячится здесь, точно слон в посудной лавке, проблем не оберешься. Никто не должен знать об его взаимоотношениях с Котовым. Стремление Мурата не светиться на публике понятно, и Денис не обижен этим фактом.

Одеяло, вздыбленное из-за прячущегося под ним рюкзака, выглядит неправдоподобно, однако не похоже, что кто-то сюда заходил. Денис обессиленно падает на кровать, раскинув конечности на манер морской звезды. Его сердце стучит мелкой быстрой дробью, а щеки и уши горят огнем. Он не впервые сбегает куда-либо без ведома домашних, но сегодня все по-другому. Красота и спокойствие летней ночи, нежные чашечки полевых цветов и брызги звезд – все это не сравнится с обществом Котова, который наконец-то выключил свою сволочную натуру. Денис зарывается лицом в подушку, чтобы заглушить свой громкий смех. Он счастлив, по-настоящему рад сегодняшней встрече.

Слова Толика о нелюдимости Мурата, предупреждения и недомолвки Славки о Кирилле рассыпаются в мыслях Дениса мелким бисером: не соберешь. Сейчас не до них. Сейчас телом будто владеет лихорадка: хочется неистово хохотать, хочется пошуметь чем-нибудь, разбросать что-нибудь, затем заново собрать и разбросать снова. Эйфория бьет в грудь наотмашь.

* * *

Денису снятся черные раскосые глаза с длинными ресницами. Снятся тонкие губы, которые оголяют кромку верхних зубов. Снится свет фонаря, падающий на жесткие темные волосы и лукавую кошачью улыбку. Дениса укачивает в тягучей пропасти грез, где нет ощущения неправильности, где есть чувства и воображаемый отклик на них. Там они стоят у заброшенной автобусной остановки и смотрят друг на друга. Там секунды длятся вечность.

Он намеренно игнорирует звуки нового дня, хватается за сладкие остатки дремы, когда к нему заходит Катя.

– Дениска!

Солнце безжалостно палит сквозь тюль. Из кухни в комнату тянет запахом любимых булочек с посыпкой.

– Ну ты даешь, столько спать. Живенько вставай! – Катя ставит на подоконник стеклянную вазу. В вогнутое дно врезаются стебли полевых цветов: белых, синих, желтых, фиолетовых. Разноцветные зонтики и пушистые шишечки с изящно изогнутыми усами трав при малейшем движении