Две королевы - Александр Дюма

— Мои враги повержены; я уверена в короле; во время праздника он даже не взглянул на дона Хуана, выслушал все, что я успела наговорить ему, настраивая против бастарда, и сказал, пожав мне кончики пальцев: «Завтра, сударыня, вы узнаете, что я думаю о доне Хуане, и у вас уже не останется никаких сомнений по этому поводу, будьте спокойны…» Значит, мы прогоним его…

А в это время дон Хуан вошел в королевские покои через потайную дверь, заставил племянника одеться, ошеломил своими обещаниями и рассуждениями, а затем отвез в Буэн-Ретиро — один из королевских дворцов, который будет играть слишком важную роль в нашей истории, чтобы я не рассказала о нем поподробнее.

Своими садами и фонтанами это прекрасное место напоминает Люксембургский дворец в Париже. Там есть великолепный парк, превосходные деревья, но газоны выжжены солнцем, а водоемы почти сухие, как и повсюду в Испании. Террасы, цветники, статуи — изумительны; для испанки это просто рай, а француженка постоянно вспоминала бы здесь Версаль, Сен-Клу и Фонтенбло.

Однако Карл II ехал туда словно в изгнание; но, прибыв во дворец, он испытал радостное ощущение свободы и сказал дону Хуану, что, перед тем как отойти ко сну, хочет написать матери, чтобы спокойно спать, не думая больше о ней. Письмо было лаконичным:

«Сударыня, не желая и далее злоупотреблять Вашей нежной заботой обо мне и достигнув подобающего для самостоятельного правления возраста, я решил освободить Вас от бремени государственных дел и попросить Вас впредь посвятить себя отдыху, который столь Вам необходим из-за Вашей великой усталости. Состояние Вашего здоровья требует переезда в монастырь Благовещения, куда мой горячо любимый дон Хуан Австрийский будет иметь честь сопроводить Вас немедленно.

В самое ближайшее время, как только позволят мне заботы, связанные с государственным правлением, я намерен посетить Вас; с этого часа Вам не следует покидать стен святой обители, где Вам предстоит молиться Всевышнему за меня и за Испанию с присущей Вам великой набожностью.

Ваш любящий сын Карл».

Король вручил письмо дону Хуану, который не мог бы составить это послание лучше, если бы сам диктовал его. Он поспешил унести письмо, а также королевскую грамоту о назначении его первым министром, отправился в Мадрид, отдал свои первые распоряжения и явился к королеве-матери в шесть часов утра.

Она еще спала, когда пришли доложить о том, что дон Хуан пришел по приказу короля.

— По приказу короля? — воскликнула регентша. — Это невозможно! Передайте сеньору дон Хуану, что я еще не вставала и приму его позднее, но прежде я хочу повидать сына.

Камеристка возвратилась в полном смятении:

— Госпожа, принц настаивает; еще он говорит, что ваше величество должны немедленно подняться с постели, иначе он сам войдет в спальню, поскольку явился от имени короля.

— Какая дерзость! Это неслыханно! Вы ошибаетесь. Я иду к королю, и мы еще посмотрим. Быстро подайте мои юбки и накидку.

— Госпожа! Дело в том…

— Ну, что еще?

— Его величества короля нет во дворце. Сегодня ночью он уехал в Буэн-Ретиро.

— Мой сын? — воскликнула королева-мать, потрясенная новостью.

— Увы, госпожа, это так.

— Значит, все потеряно. Введите этого человека, я хочу его видеть немедленно.

Королевский бастард вошел, с притворным почтением поклонился и встал, ожидая расспросов. Королева-мать была охвачена таким неистовым гневом, что вначале не могла говорить.

— Что все это значит, сударь? — наконец спросила она. — Почему вы так осмелели? Уж не забыли ли вы, кто вы такой и с кем говорите?

— Я нахожусь здесь не по своей воле, и то, что вы сейчас услышите, скажу не от себя, а от имени короля, вашего и моего повелителя.

— От имени короля? Моего сына?

— Да, сударыня. Он поручил мне передать вашему величеству это письмо.

И дон Хуан протянул королеве роковое послание; резким движением она вырвала письмо у него из рук, и, по мере того как она читала, лицо ее покрывалось мертвенной бледностью. Она дочитала все до конца, помедлила, словно выигрывая время, чтобы собраться с силами, затем движением руки, в котором отразилось все гордое величие ее предков, попросила принца удалиться:

— Прошу вас выйти, сударь! Я последую за вами через минуту, извольте подождать меня.

Дон Хуан поклонился до земли и вышел в кабинет королевы, портьеры которого сомкнулись за ним.

— Ах ты змеиное отродье! — воскликнула Мария Анна, погрозив ему вслед кулаком. — Исполняешь роль лакея и альгнасила, тогда и я буду обращаться с тобой как с лакеем и алывасилом!

Она заставила его прождать три часа. Дон Хуан стучал ногами от нетерпения, но ничего не говорил. Однако спустя час ему в голову пришла неожиданная мысль.

Он велел созвать всех людей, с которыми должен был поговорить, вызвал к себе своих секретарей, грандов и стал отдавать им распоряжения с таким видом, будто находился у себя дома, причем все это проделал с таким добродушным лукавством, что столь остроумная месть привлекла на его сторону всех весельчаков.

Услышав шум, королева послала узнать, что там происходит.

— Передайте ее величеству, что мой долг — подчиняться ее приказам и ждать ради ее забавы, но вместе с тем первый министр не может напрасно терять время. Поэтому я решил заняться делами здесь, чтобы не нанести ущерба королевской службе. Ее величество может ни в чем не стеснять себя: я буду ждать столько, сколько ей будет угодно.

Этот ответ вызвал у Марии Анны такую ярость, что она чуть не задохнулась, — пришлось даже брызгать ей в лицо водой. Видя, как дон Хуан издевается над ней, королева решила ехать, велела передать ему, что она уже готова, и села в карету, приказав закрыть дверцу как раз в тот миг, когда дон Хуан уже собрался подняться туда вслед за ней.

— В этой карете я у себя дома, — бросила она ему, — и не желаю принимать вас здесь. Следуйте позади меня, вы для иного не созданы.

Дон Хуан подчинился, ни на секунду не утратив веселого расположения духа, ведь он обладал теперь властью, так какое значение имело для него все остальное?!

Королева вошла в монастырь Благовещения с таким видом, будто появилась здесь по собственной воле. Она держалась так же гордо, так же заносчиво, как в те дни, когда еще повелевала. Дон Хуан попытался проследовать за ней, но она обернулась к настоятельнице и, сопровождая свои слова величественным жестом, произнесла:

— Закройте ворота!

Монахиня замерла от удивления, не зная, как поступить в присутствии бастарда, показавшего ей приказ короля.

— Закройте же! — резко повторила Мария Анна.