Слёзы Шороша - Братья Бри

Снова раздался хриплый шёпот – горбуны бросились на людей. Они бросились с такой прытью, какой никто не ожидал.

Они были широкогруды и крепконоги и в то же время быстры и ловки. Перед последним прыжком они высунули из горбов свои головы, которые сидели на крепких жилистых шеях. Головы и морды их не походили на волчьи, кабаньи или медвежьи. При первом же взгляде в них угадывалось сходство с человеческим лицом. Крутые, испещрённые морщинами, лбы, словно каменные глыбы нависали над пещерами морд, в которых пряталось то, что высматривало, вынюхивало и обрывало жизнь. Вокруг толстогубых выпяченных пастей были густые тёмно-серые усы и бороды. Носы их были приплюснуты, с широкими, смотревшими вперёд ноздрями. Уши напоминали человеческие. Волосы на их головах и шеях были короткие и густые, тёмно-серого цвета. И то главное, что делало этих тварей ими, – их глаза. Глубокие, тёмные, смотревшие исподлобья, из зловещих пещер. Безвекие. Вечные. В их словно однажды застывших взглядах – непреклонность и превосходство. В их взглядах – ни малейшего намёка на то, что в горбунов может закрасться слабость. В их взглядах – ни малейшего знака того, что с ними можно говорить.

Перед последним прыжком они высунули из горбов головы, обнажив свои глаза. Тут же два десятка воинов бросились бежать в сторону Дорлифа. Некоторые остолбенели. Были и такие, которые упали на землю и уткнули в неё свои лица, свой страх. Но большинство воинов устояло и вступило в бой.

Встретив глаза мчавшегося на него каменного горбуна, Савас почувствовал слабость в теле, руки его перестали сжимать копьё с той силой, с какой сжимали только что, куда-то пропало ощущение земной тверди под ногами, и они словно провалились и застряли в болотной перине, душа его на мгновение дрогнула и шепнула ему, что противник сильнее. Но он выполнил то, что задумал и приказал себе, готовясь к первой схватке: опёршись, как мог, на правую ногу, он сделал резкий выпад вперёд на левую и ударил копьём в голову горбуна. Удар случайно пришёлся в глаз. Савас дёрнул копьё на себя и попытался вонзить его в другого горбуна, напавшего на него. Но тот, отпрянув назад, встал на задние лапы. Савас сделал ещё один выпад, чтобы достать его. Горбун передними лапами схватил копьё и, выдернув его из рук Саваса, бросил на землю и ринулся на него. (Этот ловкий приём проделали в эти мгновения многие горбуны, добыв себе преимущество. Для дорлифян было неожиданностью, что те, кого они поначалу приняли за четвероногих зверей, оказались существами, которые имели схожие с человеческой рукой пятипалые лапы, способные хватать и держать). Савас вцепился в рукоять меча, быстрым движением вынул его из ножен и, обрушив на голову разъярённой твари, рассёк ей череп. Вдруг он почувствовал резкую боль в левой руке. Это был ещё один горбун. Он впился своими клыками в панцирь выше локтя, но, не сумев сразу прогрызть его, в ярости продолжал сжимать челюсти. Ещё мгновение, и он сломал бы Савасу руку. Но Рэгогэр, стоявший слева от него, опередил горбуна. Это был пятый горбун, которого секира Рэгогэра лишила головы. (В Дорлифе было всего несколько человек, которые могли сравниться с Рэгогэром в росте, силе и быстроте. Но таким безудержным, «бешеным», как говаривали про него сельчане, был только он. И не было в природе силы, которая могла бы остановить его, когда душа его кипела). Глаза каменных горбунов, повергшие многих в бессилие, Рэгогэра лишь бесили, и горбуны, которые наметили его своей жертвой, наталкивались на предел человеческой страсти, что горела бешеным огнём на лезвии его секиры.

– Тросорт, отходи! Отходи! – крикнул Савас и бросился ему на выручку.

Тросорт отстал от пятившегося назад отряда дорлифян и, окружённый тремя каменными горбунами, в одиночку отбивался от них из последних сил. Поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, он беспрестанно рассекал мечом воздух, не давая горбунам приблизиться и схватить себя.

В эти же мгновения справа от Тросорта горбун сбил с ног ещё одного дорлифянина. Прыгнув на него, он хватал пастью его руки, которыми тот отчаянно отбивался, пытаясь защитить лицо от клыков. Сдирая с него панцирь, горбун дырявил и рвал его тело. Воин в ужасе катался по земле, издавая страшные вопли.

Савас не добежал до Тросорта несколько шагов, когда небо над Дорлифом прорвал его предсмертный крик. Савас видел, как одна из тварей, увернувшись от удара меча, схватила передними лапами руку Тросорта и вцепилась в неё зубами. Две другие повалили его на землю и разорвали его тело на части… Неожиданный удар в спину опрокинул Саваса…

Он очнулся от сильной боли в правой ноге. Открыл глаза: кусок неба и измождённые лица воинов. Приподнял голову: его несли на накидке в сторону Дорлифа. Он осмотрел себя: то, что осталось от правой руки, было плотно перевязано тряпкой, через которую сочилась кровь. Но больше всего Саваса мучила боль в ноге. Среди воинов, которые были над ним, он узнал Гунуга.

– Гунуг… что с моей ногой? – слабым голосом спросил Савас.

– Горбатая тварь сильно потрепала тебя. Бедро порвано до кости, ты потерял много крови. Руку… ты сам видишь. К ранам приложили тулис. Если бы не Рэгогэр… Тебя отбил Рэгогэр. Он выручил многих.

– Где он?

– Бьётся. Горбунам он не по зубам.

– Страстью берёт – в силе эти твари не уступают нам, – заметил воин, которого Савас не вспомнил.

– Много полегло?

– Лучше бы не спрашивал. Меньше сотни осталось… меньше сотни… остальные пали. Мы отходим, Савас, – Гунуг не скрывал своей подавленности.

Савас попытался приподняться, чтобы увидеть, далеко ли до рва, но снова потерял сознание…

– Очнись, брат! Это я, Фэдэф! Савас! Савас, очнись!

Савас пришёл в себя. Его положили на землю.

– Фэдэф, ты… с Тланалтом?

– Да. Его отряд немедля вступит в бой. Я с ними. Потом вернусь к тебе.

Савас услышал топот копыт и почувствовал, как дрожит земля: это была конница Тланалта.

– Фэдэф, подожди.

– Я здесь.

– Не смотри горбунам в глаза: они подавляют взглядом… И ещё, – Савасу было трудно дышать, силы покидали его. – Они хватают лапами… как руками.

– Держись, Савас.

– Ты… ты держись… Я ухожу в Мир Духов… Прости, – прошептал Савас и умер.

– Это ты прости меня: я не успел.

Фэдэф вскочил на коня… Он мчался и, рыдая, повторял:

– Прости… я не успел…

Он винил себя за то, что не успел помочь брату, за то, что оставил брата одного. Если бы он не ускакал перед боем, он не позволил бы убить брата. С каждым прыжком Корока, который сокращал расстояние между Фэдэфом и каменными горбунами, лицо его каменело от ненависти и глаза напитывались тем страшным, что вдруг появилось в нём, как внезапная болезнь, и жаждали встречи с теми глазами, о которых предупредил Савас: «Не смотри горбунам в глаза». В глазах Фэдэфа была неодолимая жажда мести.

Каменные горбуны не дрогнули при виде набегавшей на них живой раскатистой многоголовой волны, сулившей им смерть. Они встретили её окаменевшими взглядами и двинулись ей навстречу.

В решающий момент, когда мечи всадников Тланалта взметнулись над головами и копья задрожали от напряжения, лошади под ними словно сошли с ума: они вставали на дыбы, шарахались в стороны, круто поворачивали назад, сбрасывая и топча воинов. Тланалт упал на спину. Когда его Ташат перескочил через него, он встал и (в его руке не было меча) приготовился встретить смерть: к нему стремглав приближался тот, кто сейчас убьёт его. Горбун, обнажив клыки, прыгнул на Тланалта и… рухнул подле его ног так, будто хотел обрушить землю под своей жертвой, не сумев задрать её. Две стрелы сразили горбуна, они торчали из его шеи и головы. «Спасибо, Дугуан», – подумал Тланалт и не ошибся. В эти мгновения стрелы, выпущенные лесовиками, спасли многих дорлифян, которых подвели собственные кони. Тланалт нашёл свой меч, поднял его и скомандовал:

– Сомкнуть ряды! Вперёд! Лесовики поддержат нас! Не подведём же своих учителей!

Догнав отряд Тланалта, Фэдэф спрыгнул с коня и помчался на горбунов.

– Я здесь! Возьмите меня! – кричал он, дразня их и превращая для себя битву в жестокую игру. – Убейте меня! Своими взорами! Своими клыками!

Он бежал, не обнажая оружия. Он увернулся от одного горбуна, бросившегося на него, потом от другого. Наконец, оказавшись в окружении горбунов, он обеими руками одновременно выдернул из ножен два меча с укороченными клинками и пустил их в ход.

– Это за Саваса! За Саваса! За Саваса! – повторял он.

(Тридцать дней назад пояс с этими мечами, кинжалом и накидкой снял с себя и подарил лучшему ученику Тагуар, один из лесовиков, обучавших дорлифян владеть оружием.

– Владей ими, Фэдэф, – сказал он. – Но не позволяй им завладеть твоей душой и их жажде стать твоей жаждой.)