Точка невозвращения - Сергей Вольнов

Аста поймала себя на слове «иные» и горько усмехнулась. Настоящих Иных-то как раз здесь было не так уж и много: оластеры на полях и горстка представителей десятка других рас, в основном – из руководства плантаций. Основную нагрузку по надзору и конвоированию несли свои же, НАШИ – эрсеры. Впрочем, бешеный даггер им свой!!! Свихнувшиеся типы, маньяки и просто подонки, каких полно в каждой расе, какие слоняются по бескрайним просторам миров. Донный осадок. Где-то она слыхала, кажется, Корнеич говорил, что таких уродов когда-то звали «пятая колонна».

И еще раз горько скривила губы при мысли: «Они нас боятся». Кого НАС?.. Аста представила, как со стороны смотрится ее «теловычитание». На «сложение» она-то уже не тянула… Кожа да кости, доходяга, вот-вот ветром сдует. И прикрыла глаза, прихлопывая остатками ресниц непрошеные слезинки. Хотя их бы и так ливень смыл…

Двое конвоиров в особой, оранжевой униформе, стоявших неподалеку вполоборота к Асте, о чем-то беседовали, не обращая на рабыню внимания. Эти-то были самыми что ни на есть ИНЫМИ. Опять оластеры, везде оластеры… кишат! Для этих здесь – рай настоящий. Вот уж кто поистине находится на своем месте. И выжимает все что только можно из собственной врожденной ненависти к потомкам имперцев.

Когда немного утих ветер, до ушей Асты донеслись слова:

– Закк, ты все-таки поостерегись… На фоне этой идиллии, которую мы обрели на Тарсисе, грустно и нелепо будет увидеть тебя упавшим в грязь с перегрызенным горлом.

– Ты это о чем, Миаллз?

– Да все о том же. Не лазь без нужды в пасть Дромму, не дергай Судьбу за выступающие члены. Что нам с младенчества внушали отцы и деды?.. Там, где эрсеры – рядом всегда бродит смерть. Там, где много эрсеров – смерть дышит в затылок… А ты, я гляжу, забываешься. Допрыгаешься, заманят они тебя в ловушку, и броня не поможет.

– Э-эх, Миаллз, – мечтательно протянул более молодой охранник, – бросить бы эту дыру и махнуть в город на денек! Вот уж где все иначе…

– А знаешь почему? Там эрсеров мало. Практически нет их там.

– Да, все зло во Вселенной от этих тварей…

Оластеры дружно прокляли эрсеров и развернулись, намереваясь приступить к своим прямым обязанностям. Аста торопливо отвела от них глаза, не ровен час заметят ее интерес и осмысленный взгляд, тогда – пиши пропало. Таких рабов они боятся больше всего. И не важно, что в ней только кожа да кости – даггеры все перемелют своими челюстями-жерновами…

Аста сама себе не хотела признаваться, что этот вновь прибывший косматый гигант ее очаровал. И, не пытаясь разобраться в своих чувствах, она просто молила Праотца, чтобы новички выжили. Чтобы выдержали первый, самый тяжелый и страшный день. Она молила небесного Родителя, чтобы выдержать мокрую пытку самой, но эти мысли терялись в стене воды. Похоже, у Неба хватало своих проблем и оно, порванное в клочья, никого не собиралось выслушивать.

Остаток дня седовласая рабыня старалась ни о чем не думать. Она умела полностью очищать сознание от ненужной информации, за исключением одной простенькой мысли, к которой уже привыкла, как к собственному дыханию: «Когда же наконец начнет смеркаться и домой погонят?»

Хотя, конечно, она порою задавала себе непростые вопросы типа «Как я ухитряюсь все выдерживать?» и «Стоит ли мучиться?», но это уже ночью, лежа на дощатом настиле. И всегда мысленно молчала в ответ. Откуда в ней брались силы, если не выдерживали здоровенные мужики, падали на камни и уже не вставали, забитые насмерть жалящими бичами? Ар-хантеуры их потом утаскивали куда-то окровавленными крючьями.

А горы камней на краях полей все росли и росли. Да только вот на самих полях их, пожалуй, ничуть не убывало…

Однако всему приходит конец. Когда силы рабыни были уже на исходе, раздался долгожданный призывный клич одного из надсмотрщиков. Птицепсы рванули к забору, на ходу сбивая с ног зазевавшихся невольников, которые, облегченно разогнув спины, выбирались из раскисшего глиняного месива и плелись к краю поля. Пройдя «ворота», временный проем в ограде, обессиленные рабы молча построились и двинулись по широкой грунтовой дороге. По обе стороны высились заборы из колючей проволоки, огораживающие поля, отведенные под посевы соннеда. Бронированный глоссер загудел, лязгнул гусеницами и пополз следом. Подчеркивая свое привилегированное положение, архантеуры зашагали, окружая машину. Один из надсмотрщиков высунулся из люка и, опершись на громадный станковый лучемет, принялся грызть плод куальдокку. При этом он нарочито выразительно причмокивал, вызывая спазмы в желудках изголодавшихся рабов, идущих в задних рядах. Съев большую часть сиреневой груши, надсмотрщик поднял над головой огрызок и крикнул:

– Эй, ты, рыжий! Да, да, ты, падаль… в последнем ряду… справа! Ты, ты… жрать хочешь?!

На слово «жрать» обернулась чуть ли не треть колонны.

Охранник размахнулся и швырнул огрызок в последние ряды, но с таким расчетом, чтобы архантеур, шедший ближе всех к задней шеренге, успел перехватить его движением шеи. Что гипертрофированный «страус» и сделал, мгновенно за-глотнув пищу широким клювом. Надсмотрщик издевательски расхохотался; глядя на разочарованные физиономии рабов, достал еще один грушевидный плод и впился зубами в сочную мякоть.

Если бы мысли могли убивать, то бывшего соплеменника растерло бы в кашицу прямо на броне глоссера. Но взгляды рабов были тусклы и ничего не выражали…

Но вот уже проплыли мимо распахнутые створки и автоматические огнеметы на вышках-треногах по обе стороны ворот; заметались сканирующие радужные лучи, пересчитывая поголовье говорящего скота. Колонна медленно вползла внутрь периметра, и створки с грохотом захлопнулись, тотчас же, едва не сплющив последних. Зажужжали наползающие накладки с самозавинчивающимися стопорами. Включилась комплексная система слежения за пространством двора, опоясывающего блок. В висках сразу же начало покалывать: сегодня, быть может, в связи с прибытием пополнения, увеличили дозу наведенных импульсов. Уплотнение разрядов моментально ощутили старожилы.

Человечье стадо заперли в огороженном пространстве и выстроили перед торцами трех больших бараков, вытянувшихся параллельно друг другу. Аста облегченно перевела дух, узрев СВОЮ парочку в своей группе, когда невольников начали распихивать по баракам. Дубинками, сапогами и прикладами скорчеров вертухаи буквально затрамбовывали толпу изможденных рабов, сквозь узкую дверцу в тесную и полутемную внутренность грязного строения. Ударившую в носы вонь фекалий органично дополнил запах немытых и потных тел.

С этого момента внутренний порядок поддерживался «бригадирами» из рабов и их подручными. Своеобразное лагерное самоуправление в вечерние и ночные часы, кандидаты в надсмотрщики. Наступило их время. И теперь также можно было ожидать чего угодно и мечтать, чтобы все обошлось, чтобы тебя лично миновало и чтобы поскорее наступил тревожный сон-забытье.

Охранники наконец-то убрались за периметровую силовую защиту, оставив рабов на растерзание друг дружке. Пусть теперь творят что хотят. Пускай даже одна половина поубивает другую половину – невелика потеря. Охрана поутру пересчитает и сделает заявку на поставку рабочего некомплекта. Чего-чего, а этого «добра» жалеть не стоит. Космические работорговцы никогда не забывают Тарсис, лакомый рынок сбыта. Плантации стратегического сырья – соннеда, из которого производятся уникальные пищевые биодобавки, – должны быть обеспечены как положено, в соответствии с требованиями сумасшедшего спроса. Поговаривали, что некоторые расы и вовсе используют соннед как наркотик…

Люди забирались в большие чаны с водой; неуклюже плескались и ворочались в них, разительно сейчас напоминая свиней. Рабы торопливо освобождали тела от засохшей, сковавшей тела глины. Отталкивали друг друга, спешили. Затем подручные бригадира барака наскоро раздали каждому по куску черствой лепешки, выпеченной неизвестно из какой дряни. Те, кто попроворнее, давясь, проглатывали свои пайки и пытались отнять кусок у тех, кто еще не успел запихнуть еду в рот или просто спрятать за пазухой. Если не удавалось отнять хлеб силой, его, улучив момент, пытались выдернуть исподтишка. Так же торопливо, злобно косясь по сторонам, хлебали из помятых металлических мисок вонючую баланду – несколько кусков мороженых овощей в мутной водице, заменявшей бульон. Которая, похоже, не утоляла, а разжигала чувство голода. Конечно, можно было не только выживать, но даже и наедаться, отлавливая крупных упитанных крыс; эти твари так свободно и неторопливо разгуливали по баракам, словно тоже были подручными бригадира Хоббса. Однако далеко не каждый отваживался добавлять крыс в свой рацион, хотя желающих было не так уж мало… и у них получалось.

Пожирание жалких крох вскоре прекратилось, и тут же началась борьба за территорию, за место в наспех сколоченных деревянных стеллажах, весьма отдаленно напоминавших многоярусные нары. И хотя места были давным-давно распределены, но сегодня, с прибытием партии новичков, должен был произойти неизбежный передел. Схваток и драк – не избежать. Лучшими считались ячейки в углах и у стен; разумеется, за исключением того угла, где справляли нужду.