Без Москвы - Лев Лурье

Если бы Кронштадт восстал на несколько месяцев позже, летом, взять его было бы невозможно. Линкоры. Остров. Вокруг вода. Но все случилось уже 1 марта 1921 года. В этот день 15 000 кронштадцев, возмущенных событиями в Петрограде, собрались на Якорной площади. Они согнали с трибуны «всесоюзного старосту», коммуниста Калинина, и провозгласили свои лозунги: «Советы без большевиков. Власть – флоту». Все началось не так, как планировали заговорщики.

Большевистское руководство со всей ясностью понимало, восстание в Кронштадте – новая война, но уже не с белыми офицерами, а с многомиллионным народом.

В Петроград перебросили лучшие части Красной армии. Командующим назначили Михаила Тухачевского. Политически подавление восстания обеспечивал прибывший из Москвы Лев Троцкий. Когда два полка 27-й дивизии красных отказались идти на лед, 60 красноармейцев расстреляли перед строем. Остальным было предложено искупить вину кровью. После тяжелых боев, утром 18-го марта, Кронштадт был взят.

Кронштадцы хорошо понимали логику большевиков. Им было ясно: тех, кто сдастся – расстреляют. 3000 краснофлотцев стали смертниками – их оставили прикрывать отход. А 8000 жителей города и моряков по льду ушли в Финляндию. Действительно, те, кто попал в плен, были почти поголовно уничтожены. А вот многие из тех, кто ушел в Финляндию, хотели мстить красным, сражаться с ними и продолжать восстание, но уже как-то по-другому.

После Кронштадта большевики изменили экономический курс и ввели свободную торговлю. Была объявлена новая экономическая политика (НЭП). Крестьяне начали везти продукты в город, открылись рынки, частные лавки, кафе, рестораны.

В политической жизни, однако, закручивание гаек продолжалось. По городу ехали грузовики, набитые матросами, из них доносились крики: «Спасите, братцы, расстреливать везут!»

У подполья не было выбора: надо готовить новое восстание. Герман и Шведов набрали в Финляндии из ушедших туда кронштадцев будущих боевиков.

13 апреля 1921 года на Финском заливе сошел лед. Из Териок, на финском побережье, в Петроград на катере были отправлены бывшие участники Кронштадтского восстания. Ими командовал боцман с линкора «Петропавловск» Паськов и член кронштадтского ревкома Комаров. Они составили ядро группы, которое немедленно приступило к организации террористических актов.

В мае 1921-го, во время празднования Дня Красного флота, в центре города раздался взрыв. Колонна демонстрантов проходила мимо Медного всадника, Манежа, далее – по бульвару Профсоюзов (Конногвардейскому). В самом начале бульвара стоял гипсовый памятник Володарскому. Боевики положили букет сирени к ногам Володарского. И когда колонна уже отошла, этот букет сирени взорвался.

Одновременно была подожжена трибуна на площади Урицкого (Дворцовой).

Поджог трибун и взрыв памятника – только своеобразное заявление о намерениях. Подполье готовило серьезные теракты – в гостиницу «Астория», где жил диктатор Петрограда Григорий Зиновьев, внедрился таганцевский боевик. Планировалось нападение на поезд наркома Льва Красина. Заговорщики приобрели типографию и динамит. Установили постоянные связи с полковником Эльвенгреном, руководителем финских антибольшевистских добровольцев, и главой Русского политического комитета в Варшаве Борисом Савинковым.

К 28 августа террористы – савинковцы готовили покушение на Ленина и Троцкого. Это должно было стать сигналом к всеобщему восстанию в Петрограде.

Но боцман Паськов был схвачен чекистами и согласился с ними сотрудничать. Он сыграл роль провокатора. Согласие сотрудничать с ВЧК дал и другой кронштадтец – Комаров.

Владимира Таганцева арестовали 31 мая 1921 года. В этот же день организация потеряла своего боевого командира – Юрия Германа. Он и офицер Евгений Болотов были убиты на российско-финской границе, в районе реки Сестры. Они были курьерами, которые ходили из Петрограда в Гельсингфорс (Хельсинки) по заданию Петроградской боевой организации. После убийства Германа чекисты заявили, что именно у Юрия Павловича нашли документы, изобличающие Таганцева. Хотя, на самом деле, это было не так: об организации знали от кронштадцев – агентов ВЧК. А такое заявление сделали, чтобы их не раскрывать. Начались массовые аресты.

Вслед за Таганцевым арестовали еще 180 человек, Гумилева среди них не было. За день до убийства Германа и ареста Таганцева он уехал в Крым.

Уже 5 июня петроградские чекисты рапортовали: никакого заговора нет, все арестованные – брюзжащая интеллигенция, знакомые Таганцева. Его, как не первый раз замеченного, расстрелять, остальных отпустить. Но у иностранного отдела ЧК в Москве была секретная, не вызывающая сомнений информация – в Париже, Берлине, Гельсингфорсе эмиграция в августе ждала восстания в Петрограде.

Самым талантливым из своих следователей Феликс Дзержинский считал Якова Агранова. Ему было всего 28 лет. Он считался «специалистом по интеллигенции». Агранов прибыл в Петроград, изучил протоколы допросов, донесения попавших в сети ЧК бывших кронштадтских бунтовщиков, сообщения заграничных резидентов, материалы обысков. Ему стало очевидно, что перед ним не просто группа террористов, а люди из законспирированной тайной антисоветской организации. В их числе и председатель петроградского Союза поэтов Николай Гумилев.

Яков Агранов

Дзержинский писал начальнику Секретного отдела ВЧК Самсонову: «За делом Таганцева надо наблюдать. Имеет огромное значение. Можно разгромить все очаги правых белогвардейцев. Не стоит ли важнейших перевести в Москву в нашу одиночку? Это дело может нам раскрыть пружины Кронштадтского восстания».

6 июля 1921 года Гумилев возвратился из Крыма с напечатанной новой книгой «Шатер» и узнал, что Таганцева взяли, Герман убит. По городу ползли слухи о повальных арестах, но в поведении Николая Гумилева ничего не изменилось. Более того, он не прекратил подпольную деятельность.

Есть воспоминания литератора Сильверсвана, которому Гумилев в июле 1921 года рассказывал, что существует большая разветвленная подпольная организация, разделенная на пятерки: одну из пятерок возглавляет он, Гумилев; у них есть связи и в Красной армии, и среди советских чиновников; арестована только небольшая часть участников этой организации, Таганцев, конечно, никого не выдаст, он человек надежный.

Агранов во что бы то ни стало должен был заставить арестованных говорить. Ведь все, чем пока располагало следствие, – агентурные сведения. Агранов начал практиковать ночные допросы, подсаживал в камеры провокаторов, сообщал арестованным, что Петроград на военном положении, поэтому их расстреляют без суда. Он работал неформально, что называется, с огоньком.