Египет Рамсесов - Пьер Монтэ

Рамсесы были большими любителями вина, так как происходили из Авариса, расположенного между Иметом и Сином, и всячески содействовали развитию виноградарства и виноторговли. Именно к царствованию Рамсеса II относится большинство черепков от винных кувшинов, найденных в Рамессеуме, в Кантире и в фиванских гробницах. Они бы позволили нам составить хотя бы приблизительную карту египетского виноделия, если бы историческая география времен фараонов была лучше изучена.[241] Что касается Рамсеса III, то он говорил так: «Я создал для тебя (бога Амона) виноградники в Великом оазисе (совр. Харга и Дахла) и Малом оазисе (совр. Бахрия), которым нет числа, и другие [виноградники] на юге в большом количестве. Умножил я их на севере в количестве сотен тысяч. Я снабдил их садовниками из военнопленных чужеземных стран, в них имеются пруды, вырытые мною, снабженные лотосами, они изобилуют суслом и вином, подобно потокам воды, чтобы приносить его пред лицо твое в Фивах победоносных» (перевод И.П. Сологуб).[242]

Мы ничего не знаем о египетском виноградарстве и виноделии, кроме одного эпизода – сбора винограда.[243] Сборщики расходятся под своды виноградных лоз. Они срывают руками, не прибегая к ножам, тяжелые гроздья синих ягод, наполняют ими корзины из пальмовых листьев, стараясь не раздавить, потому что сок из таких корзин может вытечь, с песнями несут корзины на голове и сбрасывают виноград в большой чан. Потом они возвращаются на виноградник. Насколько я помню, для перевозки винограда нигде не использовали животных. Там, где виноградарство было особенно распространено, эти корзины с виноградников перевозили к давильням на барках, чтобы не подавить гроздья и избежать потери драгоценного сока.

Чаны были круглыми и низкими. Нам неизвестно, из какого материала их делали. Дерево следует сразу исключить. Египтяне не умели делать бочки, а тем более чаны, хотя строить судно в конечном счете значительно труднее. Я думаю, что эти чаны были каменными. Глина, гипс, фаянс могли подвести в любую минуту, в то время как твердый, хорошо поддающийся полировке камень, такой, как гранит или сланец, позволял изготовлять абсолютно водонепроницаемые чаны, не нуждавшиеся в особом уходе. Иногда их водружали на фундамент высотой в два-три локтя и украшали рельефами. С двух сторон чана, друг против друга, стояли две узкие колонны или два шеста с развилкой на концах, если винодел не претендовал на элегантность. Они поддерживали перекладину, с которой свисали пять-шесть веревок. Когда чан заполнялся, виноделы забирались в него и, держась за веревки, может быть потому, что дно чана не было плоским, с усердием давили виноград ногами. У Мера, везира фараона Пепи I, два музыканта сидят на коврике и поют под аккомпанемент деревянных трещоток, подбадривая виноделов и заставляя их плясать в едином ритме.[244] Не было никаких причин забывать этот прекрасный обычай, однако в эпоху Нового царства эти музыканты-помощники исчезают. Впрочем, давильщики, танцуя в чане, могли петь сами. Сок вытекал через два или три отверстия в большие чаши.

Выжав все, что можно, давильщики переваливали раздавленный виноград в прочный мешок с привязанными к нему шестами на каждом конце. Четыре человека брались за эти шесты и начинали вращать их в разные стороны, скручивая мешок. Это было нелегким делом. Давильщикам приходилось держать тяжелый мешок на весу и одновременно вращать шесты. При малейшем промахе сок вытекал на землю, поэтому между четырьмя давильщиками стоял помощник, который удерживал мешок на месте и подставлял под него лохань для сока. В эпоху Нового царства для этой операции использовали давильню. Она состояла из двух столбов, прочно врытых в землю, с двумя отверстиями на одинаковой высоте. Между ними подвешивали мешок с двумя петлями на концах. Петли просовывали в отверстия и вставляли в них шесты. Теперь оставалось только крутить их. Давильщики с толком использовали всю свою силу, и ни одна капля виноградного сока не пропадала.[245]

Собранный в широкогорлые сосуды сок переливали в кувшины с плоским дном и оставляли бродить. Когда брожение заканчивалось, вино переливали в другие кувшины для перевозки, длинные, остродонные, с двумя ушками и узким горлом, которое запечатывали гипсом. Их переносили на плече. Когда кувшин был слишком велик и тяжел, его подвешивали к шесту и переносили вдвоем. Писец присутствовал на всех этапах работы. Он считал пальмовые корзины по мере того, как их подносили сборщики винограда, и записывал на кувшинах год изготовления, местность, имя винодела и все заносил в свои списки. Владелец виноградника иногда сам присутствовал при сборе и последующих операциях. Его тотчас замечали, и работники слагали хвалебные песни в его честь. Так, у Петосириса они пели:

«Приходи, наш господин, посмотри на свои виноградники, которым радуется твое сердце, когда давильщики перед тобой давят (виноград). Изобилен виноград на лозах. В нем много соку, больше, чем в любой другой год. Пей, опьяняйся, делай все, что тебе хочется. Все придет к тебе по желанию сердца твоего. Владычица Имета увеличила твои виноградники, потому что желает тебе счастья».

«Виноградари собирают виноград, их дети приносят свою долю. Уже восьмой час вечера, час, который „опускает их руки“. Наступает ночь. Изобильна роса небесная на винограде нашего господина».

«Все сущее – от бога. Наш господин выпьет с наслаждением, благодаря бога за твоего Ка».

«Совершим возлияния во славу Ша (покровителя виноградной лозы), дабы он ниспослал изобильный виноград на будущий год».[246]

Египтяне, конечно, были благодарны за хороший урожай и предусмотрительны – пользовались добрым расположением божества, чтобы испросить у него новые милости.

Порой рядом с давильным чаном изображали змею с раздутой шеей, готовую к нападению. Ее венчал солнечный диск между рогами, как Исиду или Хатхор, а рядом находились ее излюбленные заросли папируса. Набожные люди ставили перед нею столик с хлебами, связкой латука и букетом лотосов, а рядом – две чаши. Эта змея не кто иная, как Рененутет, богиня урожая, от которой зависели закрома, кладовые и виноградники. Ее главный праздник отмечали в начале сезона «шему», когда начиналась жатва. Виноделы чествовали ее в свою очередь, когда заканчивали давить виноград.

IV. Пахота и сев

[Изображения зерновых культур даны в: Mem. Tyt., I, 18 (Nakht); Mem. Tyt., V, 30 (Apouy); Th. T. S., III, 9; Wr. Atl., 424 (Br. Mus. 37982); Wr. Atl., 231, 234 (Menna); Wr. Atl., I, 9, 51, 193-195 (Khaemhat); Wr. Atl., I, 83, 385, 422, 261, 58, 279, 366, 20, 11, 14, 142, 61, 112, 19; Paheri, 3.]

Злаковые оставались в эпоху Рамсесов основной сельскохозяйственной культурой. Поля ячменя и пшеницы тянулись вперемежку по всей долине от болот Дельты до порогов. Египетские крестьяне были в основном землепашцами. Пока Нильская долина находилась под водой, в течение четырех месяцев сезона «ахет», им почти нечего было делать, однако, когда Нил возвращался в свои берега, они спешили использовать каждый час, пока земля еще влажная и легко поддается обработке. На некоторых росписях, изображающих пахоту, на заднем плане видны лужи, а это означает, что крестьяне даже не дожидались, пока разлив полностью схлынет. В таких условиях можно не проводить предварительной вспашки, как это делают в европейских странах. Как раз такой момент выбрал сказитель, чтобы начать свою сказку о двух братьях.

Старший брат говорит младшему:

«„Готовь нам упряжку… будем пахать, потому что поле вышло из-под разлива, оно хорошо для пахоты. И ты тоже придешь в поле, с зерном для посева придешь ты, потому что мы начинаем пахать завтра утром“. Так он сказал.

И младший брат выполнял все, о чем бы ни попросил старший. И после того как земля озарилась и наступил следующий день, оба отправились в поле с зерном для посева. И сердца их ликовали весьма и радовались их трудам» (перевод М.А. Коростовцева).[247]

Как видим, в Египте сеятели и пахари работали одновременно, или, вернее, впереди шел сеятель, а за ним – пахарь, потому что в отличие от Европы здесь пахали не для того, чтобы сделать борозду, а для того, чтобы завалить землей посеянное зерно.[248] Сеятель наполняет зерном корзину с двумя ручками глубиной в локоть и примерно такой же длины. От деревни он несет ее на плече, а в поле подвешивает на веревку, перекинутую через шею так, чтобы ему было удобно доставать и разбрасывать зерно.

Плуг и во времена Рамсесов оставался таким же примитивным, как в глубокой древности, когда его только придумали. Даже в эпоху Позднего царства никто не хотел его совершенствовать. Такой плуг годился только на то, чтобы взрыхлить мягкую землю без дерна и камней. Две вертикальные рукоятки, связанные с поперечиной, скреплялись внизу колодкой, к которой был привязан металлический, а возможно, и деревянный лемех. Дышло привязывали веревкой к той же колодке между основаниями рукояток. На конце его находилось деревянное ярмо, которое клали на шею двух животных, тянувших плуг. Его привязывали им к рогам.