Николай Байбаков. Последний сталинский нарком - Валерий Викторович Выжутович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По мнению Байбакова, Сталин доверял Берии, иначе не поручил бы ему святая святых послевоенной оборонной стратегии страны — работы по проекту создания советского атомного оружия и обеспечение их всем необходимым вплоть до сведений нашей разведки в этой области. Поручение было отнюдь не случайное и вовсе не вопреки желанию специалистов. В подтверждение того, что специалисты не возражали, а, наоборот, желали, чтобы атомный проект взял под крыло именно Берия, Байбаков приводит письмо И. В. Курчатова, руководителя научно-исследовательских работ по использованию атомной энергии, главе НКВД:
Заместителю Председателя Совета Народных Комиссаров Союза ССР товарищу Л. П. Берии
В письме М. Г. Первухина и моем на Ваше имя мы сообщили о состоянии работ по проблеме урана и их колоссальном развитии за границей.
В течение последнего месяца я занимался предварительным изучением новых весьма обширных (300 стр. текста) материалов, касающихся проблемы урана. Это изучение еще раз показало, что вокруг этой проблемы за границей создана невиданная по масштабу в истории мировой науки концентрация научных и инженерно-технических сил, уже добившаяся ценнейших результатов.
У нас же, несмотря на большой сдвиг в развитии работ по урану в 1943–1944 годах, положение дел остается совершенно неудовлетворительным.
Особенно неблагополучно обстоит дело с сырьем и вопросами разделения. Работа лаборатории Ns 2 недостаточно обеспечена материально-технической базой. Работы многих смежных организаций не получают нужного развития из-за отсутствия единого руководства и недооценки в этих организациях значения проблемы. Зная Вашу исключительно большую занятость, я все же, ввиду исторического значения проблемы урана, решился побеспокоить Вас и просить Вас дать указания о такой организации работ, которая бы соответствовала возможностям и значению нашего Великого Государства в мировой культуре.
И. Курчатов г. Москва. 29 сентября 1944 г.
В начале 1945 года И. В. Курчатов написал Берии и прямую жалобу на Молотова, выражая недовольство некомпетентностью последнего и нераспорядительностью в осуществлении общего руководства советским атомным проектом.
Байбаков был убежден, что только в 1945 году, с приходом Берии к руководству атомным проектом, дело получило тот «русский размах», с каким призывал вести его Сталин: «Берия был мастер не только нажимать, торопить и подстегивать людей, но и обеспечивать успех дела. Оперативнее, чем он, едва ли какой другой организатор смог бы снабжать ученых всем необходимым, доставать требуемое из-под земли — в прямом и переносном смысле. Он умел быть внимательным к мнению ученых, вплоть до веротерпимости. Так, когда Л. В. Альтшулера — как неблагонадежного из соображений его приверженности генетике — служба безопасности решила отстранить от работы на атомном объекте, академик Ю. Б. Харитон позвонил лично Берии и сказал, что это нужный и ценный работник. “Он вам очень нужен?” — спросил Берия. “Да, очень”, — был ответ. И Берия спокойно подвел итог: “Ну, ладно…” Не раз, когда после аварий или каких-либо неувязок на объекте службой безопасности учинялось следствие (не диверсия ли тут?), Берия внимал заступническим доводам И. В. Курчатова, “виновные” освобождались от подозрения».
Байбаков ставил Берии в заслугу и предельный режим секретности работ по атомному проекту. А именно то, что при «железном занавесе», да еще за множеством стен и рядов колючей проволоки, работы были абсолютно недоступны ни для одной иностранной разведки. И когда 29 августа 1949 года грянул взрыв первой советской атомной бомбы, для американцев это оказалось ошеломляющей неожиданностью. Быстро иссякли воинственные амбиции Трумэна, прекратился атомный шантаж.
Не впадая в другую крайность, Байбаков, однако, помнил, что, при всех своих организаторских способностях, Берия оставался человеком жестоким и властолюбивым, переоценивающим собственные силы, нетерпимым к заслугам соперников. Но это, считал Байбаков, была уже другая борьба — борьба за сталинское властное наследство.
В ряду бериевских злодейств, ничем не оправданных, Байбаков числил расправу над председателем Госплана СССР Н. А. Вознесенским.
В 1953 году Берия снял с работы начальника Главгаза Ю. И. Боксермана, одного из приближенных к Байбакову сотрудников. Тот провинился тем, что накануне был несколько часов на беседе в горкоме партии у Хрущева, которого Берия, как возможного претендента на еще более высокий пост, ненавидел. Берия направил Боксермана на строительство завода по сжижению газа, оборудование для которого, по его мнению, было «вредительски» закуплено в США при участии Боксермана, и обещал сослать виновных в лагерь, но не успел, так как сам вскоре был арестован.
Рвался ли Берия к высшей власти в стране после смерти Сталина? Байбаков был уверен, что да. Свое истинное лицо, свое подлинное отношение к Сталину Берия, считает Байбаков, проявил уже на следующий день после смерти Сталина, на похоронах, не стесняясь поносить его, пока еще шепотком. В доказательство тому Байбаков приводит свидетельство дочери Сталина Светланы Аллилуевой:
«Дом в Кунцево пережил после смерти отца странные события. На второй день после смерти его хозяина — еще не было похорон, — по распоряжению Берии созвали всю прислугу и охрану, весь штат обслуживающих дачу и объявили им, что вещи должны быть немедленно вывезены отсюда (неизвестно куда), и все должны покинуть это помещение.
Спорить с Берией было никому невозможно. Совершенно растерянные, ничего не понимающие люди собрали вещи, книги, посуду, мебель, грузили со слезами все это на грузовики, — все куда-то увозилось, на какие-то склады… подобных складов у МГБ — КГБ было немало в свое время. Людей, прослуживших здесь по десять-пятнадцать лет не за страх, а за совесть, вышвыривали на улицу. Их разогнали всех, кого куда: многих офицеров из охраны послали в другие города. Двое застрелились в те дни. Люди не понимали ничего, не понимали — в чем их вина? Почему на них так ополчились? Но в пределах сферы МГБ, сотрудниками которого они все состояли по должности (таков был, увы, порядок, одобренный самим отцом), они должны были беспрекословно выполнять любое распоряжение начальства».
Байбаков полагал, что уже в тот день началась посмертная борьба со Сталиным, одним из зачинщиков которой выступил Берия.
О том же, как неожиданно Берия повел себя после смерти Сталина, Байбаков узнал из статьи Александра Фролова «113 дней из жизни верного ученика и ближайшего соратника, или Неизвестная перестройка», опубликованной в газете «Советская Россия» 11 апреля 1992 года. Вот что в ней говорилось.
Став первым из четырех
