Белая акула - Андрей Мартьянов

Очередной сюрприз поджидал на дворе. Лошади в Содружестве редкостью и экзотикой не являются, их разводят на многих планетах Протектората, этот вид был тщательно восстановлен после Катастрофы не только благодаря своей очевидной полезности, но и как символ – лошадь и собака с древнейших времен были самыми верными друзьями и союзниками человека. Словом, лошадей я раньше видел, да только они были крупными, высокорослыми и длинноногими. Оседланные коняшки, к которым меня подвел Зигвальд, оказались совсем небольшими – в холке мне по грудь, – и до ужаса мохнатыми, с буро-золотистой мягкой шерстью.

Стоит ли упоминать о том, что на живую лошадь я прежде никогда не садился? Конный спорт на Аврелии особо распространен не был, в качестве средства передвижения лошади использовались только в захолустных аграрных областях, а для развлечения их содержали лишь самые богатые люди. По большому счету мне это было и не нужно по роду профессиональной деятельности – зачем?

Зигвальд тем временем пристроил кожаную торбу с вещами к седлу и вопросительно посмотрел на меня:

– Все, что могу предложить, – виноватым тоном сказал он. – Породистые стоят дорого. Ничего, придет время, заведешь себе кроненбургского жеребца…

«Мне бы с этим совладать, – подумал я. – Вроде бы ничего особенно сложного, как-нибудь управлюсь».

Лошадка оказалась спокойной и флегматичной, седло удобным. Сначала не обошлось без недоразумений, я имел весьма отдаленное представление о том, как обращаться с поводьями, но достаточно было взглянуть на Зигвальда – он всего лишь подтолкнул своего скакуна пятками, руки с поводьями спокойно лежали на луке из полированного дерева… Я последовал примеру и лохматый малыш целеустремленно потопал к распахнутым воротам усадьбы. Провожавший нас хозяин молча поклонился вслед.

Колея вела на юго-восток, к близлежащим холмам. В отдалении темнела полоса окружавшего крепость леса, оставшегося по правую руку и чуть позади.

– Сорок две мили до Баршанце, – сказал Зигвальд, указывая вперед. – Это мой дом, лен, выделенный отцом. Там укроемся, последим за слухами, я соберу братьев и кой-кого из дальних родичей – обговорить, что будем делать.

– А что надо делать? – спросил я, получив маловразумительный ответ:

– Стержень, на котором держится мир, ветшает, Универсум обтрепался по краям, все начало распадаться, – Зигвальд помолчал и добавил то, что я уже слышал вчера: – С каждым годом все хуже и хуже… Первые не хотят ничего замечать, но мы-то видим! В Страже Крепостей теперь пятикратно больше людей, чем столетие назад, а это о многом говорит!

– Послушай, ты можешь объяснить, что такое…

Меня прервал оживший ПМК, который теперь был закреплен на поясе справа – слева устроились ножны с таким же внушительным кинжалом, как и у Зигвальда, только рукоять попроще, не костяная, а деревянная. Нетико решил не скромничать – сначала динамик издал резкий и неприятный сигнал тревоги, принятый на судах Дальнего Флота, потом ИР выдал привычной беспокойной скороговоркой:

– Воздушные цели в радиусе действия сенсоров! Приближаются, направление – запад, сорок два градуса, расстояние – одиннадцать километров!

Я натянул поводья, заставив лошадку резко остановиться. Ей это не понравилось – зафыркала и стукнула о землю передним копытом. Зигвальд машинально посоветовал не дергать так сильно за упряжь, лошади больно, а железное грызло может повредить губы.

Точно, далеко-далеко над лесом можно было различить несколько черных точек. Из-за расстояния я не сумел определить сколько их, однако Нетико пояснил – четыре. Зигвальд, перехватив мой взгляд, тоже обеспокоился, после чего началось неописуемое: он сунул сложенные в колечко большой и указательный пальцы в рот, пронзительно и переливчато свистнул, так что у меня уши заложило, а лошадки резко взяли с места в галоп. Я едва не вылетел из седла – в последний миг успел вцепиться обеими руками в луку и сжать коленями округлые бока своего скакуна. Никогда бы не подумал, что эти невзрачные твари способны носиться едва не со скоростью пули!

Зигвальд свернул с дороги и меньше чем за полминуты мы оказались возле обширного перелеска, разделявшего обработанные поля и выпас, по которому бродили десятка два безнадзорных черно-белых и рыжих коров. В финале я все-таки не удержался и сверзился на землю, однако упал удачно, на спину. Дыхание на миг перехватило.

Лошади были великолепно обучены – Зигвальд подхватил обеих под узду, потянул ремешки вниз, после чего наш гужевой транспорт безропотно опустился на колени, а затем волосатые коньки повалились набок и замерли. Со стороны посмотреть – их тут вроде бы и нету, целиком скрылись в густой высокой траве и подлеске. Тем временем Зигвальд вцепился стальной ручищей в мое предплечье и оттащил к корням похожего на древний ясень дерева.

– Сейчас поставлю Белый Щит, есть надежда, что не заметят, – громко прошептал Жучок, растирая ладони. – Господи-ты-боже-мой, мы ведь совсем рядом от деревни, и полной мили не проехали!

Воздух передо мной заколебался – это походило на марево от разогретого солнцем битума где-нибудь в крупном городе Сириус-Центра. Яркие краски пейзажа вдруг потускнели, пахнуло неприятным холодком. Зигвальд напрягся так, что на лбу вздулись жилы, затем всплеснул ладонями так, будто стряхивал с них воду.

– Щит продержится час, может полтора… – сказал он. – На большее у меня способностей не хватит… Что ты вылупился? Никогда не слышал о магии Стражи Крепостей?

– Не слышал, – признался я. – Кто это такие?

Четыре летательных аппарата шли низко, над самой кромкой леса. Двигались медленно, как транспортные вертолеты, но никаких винтов я не заметил – вытянутый корпус, похожий на человеческую ладонь, короткие, выгнутые вниз крылышки. Три острых киля, два на корме и один в середине корпуса, будто рыбий плавник. Под крыльями нечто, подозрительно смахивающее на орудийные турели. Идут, выстроившись квадратом, точь-в-точь, как тактическая единица ВКК на учениях. Выкрашены машины в сине-лазурный цвет, вдоль борта одна черная полоса и неразличимый пока золотистый символ. Низко взревывают турбины.

Это зрелище никак не вязалось с немыслимой архаичностью Меркуриума, деревней, в которой не то что электричества, даже канализации-то не было, с моим колоритным приятелем, словно сошедшим со страниц романа о земном Средневековье и его дурацкими словами о «магии». Корабли были свидетельством высокоразвитой техногенной цивилизации – вероятно, именно они атаковали мой челнок… Но что в таком случае означают действия Зигвальда? Я не сомневался: после его «магии» вокруг нас что-то изменилось, невозможно было не заметить, как трава из ярко-зеленой стала сероватой, а голубое небо бледным и мутным. Запахи исчезли…