Перекресток трех дорог - Мария Вилонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Знаешь, что… А пойдём-ка сейчас глянем на твои погреба, тан.
– Так днём там тишь да благодать, – с сомнением возразил Харад.
– Для вас – да. Мне же точно найдётся занятие.
Хозяин кивнул, поднялся и повёл гостей коридорами к своим запасам вина. По пути молчали, не желая отвлекать мерга от дела да мыслей о пропажах, лишь Огаф обронил, что после опасается нужды чинить ползамка и заново забивать провизией. Колдун глянул на него с мягкой ухмылкой:
– Ты уж определись, советник: или беда и помощь нужна, или пущай хоть всё утащат, лишь бы я заклятием полки не обвалил.
В просторном погребе Ульд просил спутников зайти ему за спину, в тень, а сам шагнул вперёд, начертил в воздухе неясные знаки, пошептал себе под нос да кликнул:
– Дунки! Гости к тебе, выходи!
Где-то в полутьме загремело, послышались шаркающие шаги. По длинному проходу плёлся мертвец. Серая кожа плотно обтягивала кости, ложились тёмные тени на резкую линию скул. Запавшие глаза горели белым, а ржавые с проседью волосы всклокочены, будто бедолагу разбудили среди ночи. Богатые погребальные одежды измялись, сбились на сторону, ворот рубахи оказался расстёгнут и уже лишился где-то одной пуговицы, зато обзавёлся крепко въевшейся в ткань россыпью багряных капель. Он брёл, вёл ладонью по бочкам с лаской, достойной любимой женщины, подволакивал ноги, тихонько напевал сам себе весёлую мелодию. Остановился перед мергом, прищурился, оглядел. Плотно сжал на миг синеватые губы с ясным отпечатком недавно испитого красного вина, причмокнул да заявил с упрямством скрипучим голосом:
– Помню тебя, даже рад видеть. Но догадываюшь, ш чем ко мне явилша. Никуда я отшуда не денушь, Йорги, что хошь твори, а наш не ражлучишь. Ижгонишь – вернушь вновь, штоит только тебе за порог выйти.
– Вот он, – твой воришка, Харад, – ухмыльнулся Ульд, указал с задором широким жестом на драугра. – Забирай.
Когда Дунки разглядел в тени своего бывшего господина, сразу посерьёзнел, ловко расправил ворот и костюм, приосанился, склонился в привычном поклоне и со всем почтением прогудел:
– Мой тан.
Харад с удивлением разглядывал бывшего слугу. Скрестил руки на груди, склонил голову вбок, вскинул густые брови.
– И чего мне с ним теперь делать? Сказал же – не уйдёт.
– А ты его на службу возьми, тан Харад, – весело посоветовал Ферр, уже раздумывая сочинить о такой дивной встрече песню, а то и не одну. – Питья гостям он разливать не сумеет, – ни к чему людей пугать. А здесь за порядком приглядит. Воров отгонит одним видом, проследит, чтобы в бочках ничего не скисло. Платить ему можно не монетой, а любовью всей его жизни. Слава-то о тебе какая пойдёт! Мёртвый слуга – и тот не покинул тана!
Харад рассмеялся и сказал:
– А что, дельная мысль. Сколько за работу возьмёшь, Дунки?
Мертвец подумал немного, пошаркал носком сапога по камням пола, затем потеребил костлявыми пальцами полы погребальной одежды и решил:
– Одна бочка в луну на выбор, мой тан.
– Дорого, – хмыкнул Харад, а после махнул рукой: – Но ведь не отдам – сам сопрёшь. По рукам, будет тебе бочка в луну, какая пожелается. Но чтоб тут всё под присмотром!
– Мышь не прошкочит! – Если бы драугр мог сиять от счастья, так Ферр теперь описал бы Дунки.
Огаф потёр ладонью лицо, скрывая разом и удивление, и улыбку, а после с добродушной насмешкой пожурил виночерпия за то, что прежде прятался от друзей да таскал припасы у своего тана. Дунки смутился, обещался впредь не бедокурить, а к зашедшим в погреба являться как положено и не морочить головы.
Обратной дорогой Ульд со смехом пояснил:
– Неупокоенные – они разные встречаются. Видов их как самой смерти – кто от насилия умер, кого поминают с проклятием, с кем несчастье случилось. Наши колдуны могут их призвать в срединный мир, а могут и они отказаться переступать грань сами. Дела незавершённые держат или ещё что. Случается, в жизни у человека была привязанность такой силы, что после он добровольно остаётся, лишь бы быть с ней хоть умертвием. Видать, Дунки ваш слишком уж любил выпить, а на вечном пиру ему угощение не по вкусу пришлось. Вот и стал он драугром, винником.
Они вернулись обратно в зал, не позабыв прихватить с собой ещё вина по совету нового смотрителя погребов. Уселись в кресла, стукнули чашами, выпили.
– Поверить не могу, – прогудел Харад, пряча усмешку в густой бороде. – Йорги, когда ты уже оставишь свои дороги да придёшь жить в Олкуд? Видал, чего без тебя делается?
– Не выдержу я на одном месте, мой тан, – пожал плечами мерг. – Да и у тебя работы не столь много.
– Сам знаю, иначе бы не отпускал тебя никуда. Рассказывай теперь ты. Чего на моих землях творится и у соседей?
Ферр и Ульд переглянулись. А после колдун поведал всё как есть: про свои путешествия, про то, откуда взялись его спутники, опаску о зыбких границах и даже про сражение со слуа. Харад и Огаф слушали внимательно, хмуро. Когда мерг закончил, советник вздохнул:
– Что же сразу ко мне не пришёл с вопросами от ведьмы?
– Не хотел раньше времени тревожить слухами. А вот грухи с воинством мертвецов – дело уже иное.
– И то верно, – с пониманием кивнул тан. – Вы оставайтесь сколько требуется. Отдохните, побеседуйте с Огафом. И, Йорги, случись что, – Олкуд будет с тобой.
Харад протянул могучую руку, и мужчины крепко сжали друг другу предплечья.
– И ты держись, а чуть что – шли весть, – попросил Ульд. – Чую, чем ближе к Сайму, тем хуже придётся. А у тебя тут… Сам знаешь.
– Предупрежу ребят, – серьёзно заверил тан.
После Огаф отвёл их в подготовленные комнаты. Мерг отправился проверить Игви, а Ферра советник задержал на пороге, велел идти за ним, коль не сильно устал, и отправился знакомить с тёткой. Мельха и Эйдре ждали в покоях семьи Огафа с угощениями. Для жреца пир продолжился, и даже его хитрости не хватило, чтобы того избежать.
Глава 9. Переулки Олкуда
В небольшом зале потрескивал дровами да легонько чадил очаг. Занимался осенний закат, и иного света, кроме огня да неверных после бури лучей уходящего солнца, не нашлось. Общая комната покоев, отведённых гостям Харада, оказалась диво как хороша: западные окна открывали вид с высоты на стены и крыши Олкуда, далёкие раскидистые дубы за городом, столь древние, что чудилось: они застали ещё времена до Раздела. Таились в вечерних сумерках поля у длинных холмов, по коим белыми точками брели под пастуший рожок в загон овцы, клубились у горизонта низкие тёмные тучи, обещали новый дождь к ночи.
Мягкие кресла, устеленные шкурами,
