Кровавый трон - Элли Хелен Далтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рука Валериана нежно вырисовывала круги на моем плече, позволяя отвлечься от безудержного потока мыслей. Я только сейчас заметила, что стою перед ним практически в одной белоснежной сорочке, а предательски раскрывшийся халат уже свисает на локтях. Немного сконфуженная такой обстановкой я обняла себя двумя руками, стараясь прикрыть наготу, но взгляд Валериана уже блуждал по оголенным очертаниям груди, его дыхание стало сбитым, тяжелым, а соблазнительные губы мужчины в одну секунду накрыли мои. Нежный, глубокий поцелуй Валериана отзывался каждой клеточкой моего тела, оставляя за собой лишь волну необратимого желания. Я замерла, совершенно растерявшись от напора мужчины. Он коснулся ладонями моих рук и убрал их, оголяя то, что я так старательно прикрывала.
— Не закрывайся от меня… Не нужно… — Ласково прошептал он, касаясь губами нежной мочки уха.
Дорожка из поцелуев не прекращалась до самых ключиц. Жар, что распространился по телу, одурманивал меня, и я уже смутно осознавала, где заканчиваются губы Валериана и начинаются мои. Его синий камзол оказался на полу, а рубашка, мой халат и ночное белье последовали за ним. Подхватив меня на руки, Валериан уложил обнаженное, трепещущее тело на холодные простыни от чего из груди вырвался хриплый, жаждущий стон. То почти затихая, то вновь распаляя друг друга, мы не переставали целоваться. Когда же Валериан дотронулся до самого сокровенного места на моем теле, от возбуждения занемела кожа. Смущение, опьяняющая ласка, желание дотронуться до мужчины и исследовать его тело так же, как и он мое, все эти эмоции не утихали во мне. Переживания, накопившиеся за последнее время, выплескивались в моменте любви с Валерианом. Он стал моей панацеей от всех тревог и проблем, стал моей защитой, моей опорой. Стал мужчиной, забравшим мое сердце. Стал новой семьей. И мы не могли насытиться друг другом. Два влюбленных, два обезумевших от желания тела. Мы сгорали в огне удовольствия и ни на секунду не хотели прекращать это.
* * *
«Я вынесла мозги сегодня всем членам Сената. Поздравляю, Эли. Такого успеха давно не было.» — Похвалила я себя мысленно, лежа на кровати в своих покоях. Хотя я и устала, но была невероятно рада, что высокопоставленные лорды сегодня наконец-то подумали о народе и о налогах, вернее я их заставила подумать на эти темы.
После моего возвращения жизнь потекла размеренным темпом. Почти размеренным темпом. Кроме экономики, права и политики, меня заваливали вопросами со свадьбой: «Ваше Величество, как вам торт? Ягодная начинка или шоколадная? Трехъярусный или четырехъярусный? А кремовые пики маленькие или большие?», «Ваше Величество, какое платье будем шить короткое или длинное? Чисто белое или добавим изюминку? Или вообще отойдем от привычных цветов? А фата?», «Ваше Величество, вы хотите стулья, обшитые бархатом или шелком? А какого оттенка?» и тому подобные. Поначалу меня подготовка отвлекала, и я даже испытывала радость. А кому не хочется, чтобы день, когда вы с любимым соедините свои жизни воедино, и ваши магии сплетутся, создавая один исключительный на двоих узор, вплетая его в матрицу вселенной, был идеален? Однако потом, я уже хотела ответить: «делайте, что хотите, главное меня не трогайте.»; ведь мне предстояло еще множество нерешенных дел королевства. Тем не менее я стоически терпела это все, чтобы свадьба запомнилась мне, как один из лучших дней.
«Эли, письмо!» — Слишком громко зазвенело у меня в голове. Воспоминания о после Оганеса встали перед глазами, вспомнились слова дедушки. — «Завтра поговорю с Итаном Блэром.»
Глава 12
Прошло уже достаточно времени с момента моего приезда, но еда во дворце по-прежнему доставляла мне невероятное удовольствие. До месячного проживания в походных условиях я так не ценила королевского повара, а теперь готова была ему чуть-ли не кланяться, образно говоря. Когда открыли блюдо, которое предназначалось мне, в лицо ударил ароматный пар. Сырники.
Сырники были маминым любимым блюдом, она даже сама их готовила, когда мы ездили отдыхать в летнюю резиденцию. Мама украшала ягодами это блюдо. Тогда они мне казались самыми сочными, самыми красными, самыми сладкими ягодами на свете, с тех пор, я не ела вкуснее. Ник обожал поливать сырники кленовым сиропом, а папа обычно кушал со сметаной. Помню, как мама нас с братом пыталась научить их готовить. Единый, как мы смеялись… Николасу доверили залезть на стул и достать мешок с мукой. Кухня в резиденции была маленькой, но уютной, гарнитур был выполнен из дерева и окрашен в белый. Светло и волшебно — вот, что я чувствовала всегда, находясь там. Так вот, братец встал на стул и потянул руки к мешку, я на секунду отвлеклась и повернулась, когда на полу лежал этот самый мешок, только полупустой, а мука была всюду: на голове маленького наследного принца, на его одежде, на полках и столе, да чего уж, даже мне досталось…
Я не сдержала улыбку, уголки губ сами собой поднялись вверх, когда я предавалась воспоминаниям. Сейчас передо мной лежало самое лучшее блюдо. Да, они уже не мамины, но все равно это были сырники. Я наколола себе на вилку кусочек… И этот кусочек показался мне таким вкусным, что я даже невольно замычала от удовольствия. Все-таки воспоминания чудесная вещь, простая еда стала с ними в разы лучше, чем она есть на самом деле.
— Неужели, еда сегодня настолько изумительная, что королева забыла об этикете? — Улыбнулся Уил, мы, как и раньше, сидели сейчас вдвоем в малой столовой и завтракали.
— Ты просто попробуй, — я переложила один сырник на тарелку друга, где возвышался невероятных размеров омлет. Я невольно покосилась на свою тарелку, где изначально было всего три небольших шайбочки. — Больше не проси, мне самой мало.
— Ваше Величество, да вы жадина, — засмеялся парень.
— Кстати, я хочу встретиться с послом Оганеса, — ошарашила я Уильяма.
Комнату заполнила тишина, нарушаемая лишь моим пережевыванием прекрасного завтрака. Меня нисколько не заботило, что я немного видимо испортила аппетит своему личному помощнику, поэтому и доедала уже последний кусочек.
— Итан Блэр в темнице, — пришло мое время подавиться, а Уил тем временем продолжал. — Был приказ от твоего жениха. Валериан велел бросить его в самую дальнюю камеру,
