Кэд - Джеймс Чейз

— А что вы сделаете с охраной?

— Не ваше дело. Займитесь лучше объективом.

Бауман подумал немного, потом посмотрел на часы: было уже за полночь.

— Придется ждать до завтра, — сказал он.

— Я должен сидеть на этом дереве еще до восхода солнца. Бауман нахмурился и снова взялся за телефон. Он набрал номер, подождал немного и очень тихо заговорил. Кэд не слушал Баумана, его голова была занята техническими проблемами, которые нужно было решить.

Наконец Бауман повесил трубку.

— Вы получите свой объектив раньше, чем через три часа.

Он вошел в комнату Гро и вытащил его из кровати. Гро стонал и чертыхался, но, подгоняемый Бауманом, поспешил одеться.

Кэд достал фотографические принадлежности и стал заряжать аппарат.

— Мне понадобятся сэндвичи, кофе, бутылка коньяка, три метра веревки, верней, канат с узлами, хороший нож и крюк. На это дерево забраться нелегко, но если это удастся, меня там никто не заметит.

Бауман внимательно слушал. Казалось, он тоже увлекся игрой.

— Вы получите все это. Что-нибудь еще?

— Пока все. А теперь я ложусь спать. Разбудите меня в шесть.

— Вы хотите, чтобы кто-нибудь помогал вам?

— Нет. Я пойду один. Но, если мне придется убегать, без вашей помощи мне не обойтись. Мне нужна связь.

— Я дам вам приемник. Он немного громоздкий, зато надежный.

— Хорошо. Но стену вы должны перелезть вместе со мной. Если снегопад перестанет, вы заметете мои следы и поможете нести вещи. А потом можете быть свободны.

Чуть позже шести Кэд и Бауман вышли из отеля. Снег больше не шел. Луна стояла высоко в небе, и в ее свете снег переливался. Был сильный мороз.

Они остановились у машины Шермана, продолжая разговаривать о часовых.

— Что это за охрана? — с беспокойством спросил Шерман.

— Мы тоже хотели бы это знать, — ответил Бауман. — Вы останетесь по эту сторону стены. Кинете мне веревку, когда я подам знак. Только не засните.

Кэд первым перелез через стену. Шерман помог взобраться Бауману и передал ему мешок, приемник и фотоаппарат. Кэд и Бауман осторожно, след в след, двинулись к дому.

— Мы приближаемся, — прошептал Кэд.

Сквозь деревья показалась белая поверхность лужайки. Возле облюбованной пихты, Кэд еле слышно прошептал:

— Видите их?

Бауман скорее почувствовал, чем увидел темные, неподвижные силуэты часовых, стоящих метрах в десяти друг от друга.

Кэд сел на снег и стал прикреплять к своим башмакам металлические крючки. Потом он размотал канат, забросил его на ветку, и, обхватив ствол ногами, начал подъем. Сев на ветку верхом, он нагнулся к Бауману:

— Я в порядке. Теперь давайте вещи и уходите. Обязательно заметите следы.

Кэд подождал, пока Бауман исчезнет, а потом полез еще выше, стараясь не стряхивать снег. Оказавшись почти на верхушке дерева, Кэд обнаружил, что находится на одном уровне с террасой. Он повесил мешок и приготовил аппарат, потом взял приемник и вызвал Баумана.

— Слушаю, — ответил тот.

— Пока все идет хорошо. Я приготовился. Оставайтесь у приемника.

Зная, что ему долго придется сидеть здесь, Кэд прижался к стволу и закрыл глаза.

Около десяти солнце настолько нагрело воздух, что Кэд снял капюшон. Он съел два сэндвича и выпил две чашки кофе, приправленного коньяком. Фотоаппарат был неподвижно закреплен на ветке, и прекрасная оптика объектива давала ощущение собственного присутствия на террасе, так отчетливо были видны все детали.

После того, как рассвело, Кэд смог, наконец, рассмотреть часовых. Их было девять: верзилы в черных плащах, резиновых сапогах и черных пластиковых капюшонах. Все они были вооружены десантными автоматами. После восхода солнца четверо скрылись в доме.

В десять часов дверь на террасу открылась, и из нее вышел пожилой человек, чтобы подмести снег. Потом он вынес четыре стула и ушел. Этот спектакль немного развлек Кэда. Он направил аппарат на один из стульев и стал ждать.

Между десятью и одиннадцатью часами он почувствовал какое-то движение под деревом. Как раз под тем местом, где он сидел, двое мужчин заговорили по-немецки. Но Кэд не разобрал, о чем они говорят, а густые ветви не позволили ему рассмотреть говоривших. Это происшествие несколько успокоило Кэда: он понял, что не заметен снизу.

Чуть позже одиннадцати дверь на террасу отворилась, и появилась Анита Штерлик. Кэд сразу же узнал ее. Об этой высокой полногрудой блондинке с азиатскими скулами и волнующей походкой уже пять лет кричали все газеты. На кинозвезде были красные обтягивающие брюки и белый свитер. Она села на один из стульев и закурила сигарету.

Дверь снова открылась, и на террасе появился мужчина, одетый в черные брюки и такой же черный свитер. Мужчина был немолод, его седые волосы торчали ежиком, а квадратные плечи и выправка говорили о том, что это бывший военный. Анита улыбнулась и протянула руку, которую он поцеловал.

Кэд тут же щелкнул затвором и сделал первый снимок.

Потом он стал рассматривать мужчину. Он где-то уже видел его. За свою жизнь он встречал много известных людей, и это лицо что-то напомнило ему. Кэд прижал глаз к объективу, и его сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Он вспомнил свой визит в Берлин два года назад, где он провел два часа на холоде, ожидая появления Эрика Гиндербурга, шефа секретной полиции. Это был он! Гиндербург и Анита Штерлик! Чутье Браддока и на этот раз не подвело. Теперь присутствие часовых стало понятным. Кэд еще раз взглянул на одетых в черное часовых и понял, что его предприятие намного опасней, чем он мог предполагать. Если его обнаружат, то сразу же пристукнут, не задавая вопросов. Ощутив внутреннюю дрожь, Кэд все же заставил себя сосредоточиться на террасе.

Старый слуга принес поднос с чашками и серебряным кофейником и тут же вышел. Анита и Гиндербург весело разговаривали. Генерал разливал кофе, а Кэд фотографировал.

На террасе появились еще трое мужчин. Один из них, лет сорока на вид, высокий и худой, был одет так же, как Гиндербург. Он толкал перед собой кресло, в котором сидел очень толстый старик. Кэд сразу же узнал его: Герман Ливен, правая рука генерала Гиндербурга. Год назад он помешал Кэду сделать фотографии. Но второй, еще более дряхлый, который, однако, вышел на террасу своими ногами, заинтриговал Кэда по-настоящему. Прижав глаз к объективу, он не верил себе. Но никто не мог быть так похож на Бориса Дисловски, кроме самого Бориса. Злое жирное лицо очень постарело, но выражение презрения и высокомерия не смогли стереть даже годы. Все та же плешь, торчащие уши, толстые губы… Это мог быть только Дисловски — предатель своего народа и родины, который внушал отвращение всему миру и которого честные люди называли не иначе как грязной тварью.

Инстинкт Кэда и опыт фоторепортера подсказали ему, что он присутствует при очень важном событии. Встреча этих трех скандально известных людей со звездой экрана казалась ему исторической. Что делали вместе человек, который держал в руках всю тайную полицию Западной Германии генерал Эрик Гиндербург, его правая рука Герман Ливен, предатель родины Борис Дисловски и киноактриса Анита Штерлик?

Гиндербург и Дисловски сидели за столом напротив друг друга. Ливен держал в руках какую-то папку, которую после некоторого колебания, положил на стол. Анита, стоя позади Гиндербурга, положила руку ему на плечо и заглянула в папку. Благодаря своему объективу, Кэд мог видеть, что в папке находится карта Берлина. Он закончил первую пленку и поспешил снова зарядить аппарат.

Мужчины оживленно беседовали. Гиндербург ткнул пальцем в какую-то точку на карте. Кэд делал снимок за снимком, понимая, что они будут слишком хороши для такой дешевки, как «Шепот». Он подумал, что нужно будет отнести их в американское консульство. Такие снимки принадлежат истории, и они дадут Соединенным Штатам очень сильные козыри в игре с остальными разведками. Когда Кэд закончил вторую пленку, в его активе оказалось семьдесят два кадра. Этого было более чем достаточно. Теперь нужно было поскорей вернуться в отель и связаться с американским консульством в Женеве.

Дрожащей рукой Кэд положил кассеты с пленками в карман и сделал большой глоток коньяка. Когда он попытался завинтить пробку, она выскользнула из замерзших рук и полетела вниз. Если хоть один часовой пройдет мимо и увидит ее…

Он взял в руки приемник.

— Бауман, вы слышите меня?

— Здесь Шерман. Как идут дела?

— Дело сделано. Мне нужно уйти отсюда.

— Сидите смирно. Сейчас слишком светло. Мы должны ждать темноты. Я недавно прошел мимо ворот, там всюду охрана. Нужно ждать темноты.

— Я должен немедленно выбираться. Эти снимки — динамит!

— Ничего не поделаешь, нужно ждать.

— Черт с вами! — согласился Кэд.

Он взглянул на террасу. Дисловски завязывал на папке тесемки. Гиндербург толкал кресло Ливена к двери, Анита следовала за ними. Дверь закрылась, и терраса опустела.