Этюды для левой руки (сборник) - Марианна Гончарова

– Зачем вам?

– Не… не, ну какой?

– Что-то незначительное.

– А что именно, что? что?

– Ну какая-то баба пробегала мимо.

– Пробегала? Куда?

– Бежала куда-то, Роза не сказала.

– Баба и бежала?

– Да, наверное, убегала от кого-то…

– А может, куда-то спешила?

– Наверное.

– И что?

– Пробегала и сказала: «Засиделись».

– Засиделись?

– Засиделись.

– Ну?

– Что?

– И что засиделись?

– Будет трусить. Так Роза считает. Тем более эта скаженная жара в мае…

– Да, не говорите, такая жара! Весной! Сразу такая жара! Паразиты такие! Не дали даже привыкнуть!

– Кто?! Это же природа! При чем тут?..

– Ай, не говорите мне, они все могут. А вы, Кордонская, возражаете, потому что у вас зять – народный контроль.

– Если бы что, он тогда бы точно знал про землетрясение.

– Так он, может, знает, а вы, Кордонская, не делитесь…

– Что?! Вы какая-то ненормальная совсем. То да, то нет. Прямо верю – не верю.

– Хорошо, если вы такая нормальная, скажите, когда же нас будет трусить?

– Ой, откуда мне знать! Такая жара.

– А если рассуждать?

– Ну, если Розына баба пробегала вчера…

– Ай, я не верю! И что?

– Сегодня-завтра… На днях.

– От, Роза, ну аферистка! Я ей не верю.

– А вдруг? Роза сказала, что приблизительно сегодня ночью…

– Оставьте. Все она понавыдумывала.

– А еще приблизительней – с двух до четырех.

– Глупости! Вообще совсем.

– С двух до четырех.

– С двух до четырех… Ай…

Ночью в квартирах стали включать свет. Звонили будильники. Два часа. Быстрый топот на лестнице. Жители нашего дома в спешке покидали квартиры.

Когда все выскочили полуодетые, посреди двора в песочнице, молчаливо и спокойно, с чемоданами, шубами и дубленками, перекинутыми через руку, стояли Кордонские, у которых зять – народный контроль.

Все жители во дворе. Кто с ребенком на руках, кто – с кошкой, у Марика – клетка с канарейкой, у Феденевой – попугай Пьетро из Италии, говорит на двух языках, такой дорогой, ужас! Всего боится. Темноты боится. Шума боится. Мух боится – крылом прикрывается, из-за него одним глазом подглядывает. Орет: «Чао, Оля! Ча-а-а-а-ао!» Гончаровы держат собак на поводках. У Гурина – петух – такая сволочь, в пять утра ежедневно с балкона – ку-ка-ре-ку!!! – орет на весь дом – и два кролика. Тихих. Большая собака Гончаровых от Гурина не отходит, норовит обнюхать, а если удастся, и откусить от гуринского кролика. Дай понюхать, дай! Гав! Ну, да-а-ай! Вот это, пушистое, ароматное, дай кусочек!!!

– Уди! Уди, сказал! Гончаров, забери пса! Забери, а то я его сам покусаю!!!

– Ты можешь, Гурин, ты можешь! Чак, отойди от него, мальчик! Отойди, родной, отравишься еще… Фу!

В окне на втором этаже мелькнуло лицо Брони Михайловны с огромной, в человеческий рост, керамической вазой.

– Мамаша! – закричал в это окно Кордонский. – Мамаша, не отвлекайтеся. – Хрупкая легкая его теща, косматая, как Эйнштейн, опять промелькнула в окне, но уже в обнимку с большим телевизором. – Положите быстро телевизор на диван, бегите быстро-быстро! Бегите в залу держать стекло, ма-ма-ша-а! Сейчас уже будет! Начнется сейчас! Бегите в за-а-а-алу!!!

Теща проскочила обратно мимо окна уже налегке – обнимать горку с хрусталем.

Заскрипели ржавые качели на детской площадке. Тревожно.

– И-и-и-и!!! – кричит Гурин. – Паларию мою забыли!!! (Палария – это шляпа.) Эляна, иди домой, принеси мне паларию быстро. Я не могу идти, – схитрил трусливый Гурин, – кролики разбегутся. И гончаровская собака их сожрет, скотина. Иди ты.

– Так сейчас же будет трусить, Вася!

– А ничо-ничо… Ты бегом – и назад. Я же не могу без паларии. Мне холодно голове. Я ж абсолютно заледеневший стою тут с кроликами.

– Так землетрясение, Вася, будет вот-вот, как же идти? – робко Эляна.

– А ты быстро. Раз-раз! Туда и назад. Кому сказал?! Ну?!

Эляна кинулась за Васиной шляпой, как герой со значком ГТО: «Ищет пожарная, ищет милиция»… Бдительные соседи перехватили Эляну почти у входа в подъезд. Эляна забилась в их руках, как будто горит квартира, а в квартире остался партбилет.

– Эляна, куда?! Вы что?! Что вы его слушаетесь?! Как вам не стыдно, Гурин?! Не бойтесь, Эляна, мы вас в обиду не дадим! – Это соседи.

– Ой, а кто берет? Кто берет?! – пристыженно отворачивается Гурин.

– Вы подумайте, как Гурин плохо к жене относится, вы подумайте. Даже поколачивает. А у нее, между прочим, высшее образование.

– Ну и что, что высшее образование? Может, она училась на одни тройки или, хуже того, на заочном.

Где-то в какой-то квартире что-то громко ухнуло и загремело.

– Ой, кто вышел?! Доктор! Неужели это вы? Какая удача, доктор, что у нас планируется землетрясение. А что вы тут с нами, такой занятой человек? А! У вас тоже собирается быть землетрясение? Ой, доктор, вы же у нас человек-легенда. Так у нас все и говорят: Курицын у нас – человек-легенда. Мы все с вас гордимся, что вы в нашем доме сосед. Какая удача, что объявили землетрясение! Вас же в обычное время не поймаешь, доктор. А вы не посмотрите, что у меня тут выскочило? Вот так вот не видно, а если вот так стать и вытянуть шею влево, вот тут, тут… Вот-вот! О! О! Вам не видно? Не видно? От досада. Наверное, нету. Оно то выскакивает и чешется. То обратно заскакивает, и ничего, поэтому не видно. А вас же в обычное время нет… Что? К вам в поликлинику? А, хорошо, хорошо… А сейчас нельзя? А-а-а… Вам не видно… Ну так мы можем зайти к нам домой, я зажгу все лампочки… А-а-а… Ну, да, землетрясение, да…

Хлопает входная дверь. Все вздрагивают.

– Милик! Откуда ты взялся, Милик?! Если бы не землетрясение, мы бы и не знали, что ты еще живешь в этом доме, Милик. Слышал, Милик? Розе про это все был сон. Слышь? Что снилось? Ой! Баба бежала, хвостиком махнула… И весь дом ей поверил. А я уже неделю говорю им, что мыши по крыше топочут и цокают лапами, как орлы, что это не к добру, так мне они не верят. А вчера вообще я видела: целая стая мышей, целый косяк висел у нас во дворе на акации, как сливы висели, я так визжала, так визжала рано утром, так меня назвали сумасшедшей, слышал, Милик? Значит, Роза, траченная на голову, с ее беглой бабой во сне – нормальная, а я, прямой перепуганный очевидец мышей на дереве, я – чокнутая. И на тебе – вот оно, сейчас будет землетрясение. Так кто прав? Розина баба или мои мыши?

– От этот Кордонский… Посмотрите, какие у него чемоданы. А шубы! Он взятки берет, а поймать не могут.

– Как это, не могут?!

– А никто не верит. Он залезает на дерево в парке, второй залезает на соседнее дерево и с дерева на дерево передает деньги. Тот дотягивается и передает. Тот передает, а этот берет. С дерева на дерево, с ветки на ветку. Представляете себе эту жалобу в милицию: «Кордонский залез на одну березу, я – на вторую березу…» Посмотрите на Кордонского. Кто же в это поверит?

– Лиля, вы заметили, что Манечка уже не живет со своим мужем Геной?

– С чего вы взяли?

– Ой, не смешите меня! Манечка с ребенком выбежала, ее мама-папа вышли, болонку вывели, овчарку вытащили, кошку вынесли, хомяка, черепаху… А Гена где?

– Ну, может, он не захотел выйти… В такой компании…

– Гена? Этот трусливый Гена не захотел?

– Он не только трусливый. Он еще и ленивый…

– Не смешите… Его просто здесь нет, в этом доме. Он просто здесь уже не ночует. Он здесь просто уже не живет.

– Манечка! А что такое? Что, нету Гены? На дежурстве… А-а-а… Слышите, Лиля? Он на дежурстве. Так тяжело работает, бедный мальчик. Знала бы его мама. Тянет всю семью. И Маню с ее ребенком, и Маниных маму-папу. Животных этих всех. Корми, лечи. И все он, Геночка, все он тянет на себе! Уже по ночам работает…

– Гриша, не кури! Не кури ночью, Гриша! Ой, Гришенька, смотри! Люся Мардалевич вышла, а?! Землетрясения боится. И как она тебе, Гришенька? Что же ты сейчас не ставишь мне ее в пример, Гриша? Не бойся, Гриша. Не бойся. Это действительно Люся. Нет, это косметическая такая маска, зеленая. Она в ней спит, в этой маске. Ой, я умру сейчас! И в бигуди. Ну, как тебе, Гришенька? Теперь она тебе не так сильно нравится, а? Ты смотри-смотри внимательно, из чего красота состоит. Натуральная, природная красота, как ты, Гриша, говоришь…

– Ну что вы, Лиля! Не слушай ее, Гриша, вы знаете, как она за собой следит? Она же лишний раз не улыбнется, чтобы морщин не было. По утрам делает гимнастику цигун, кушает только серебряной ложечкой и только натуральные продукты. Утром стакан воды с медом и лимоном. Контрастный душ. Растительная диета. Одежда только из непальского хлопка, только натуральная. Телевизор не смотрит, газеты не читает. Не курит, не пьет. Спать ложится рано. Встает на рассвете. Проращивает пшеницу… Какая воля! Вы подумайте, какая сила воли! С ума сойти…

– Короче, одна хочет остаться. Одна на всей планете. Все помрут на Земле, сдохнут все, а она останется. Одна. Вот тогда будет жрать, пить что попало, телик смотреть, газеты читать… И курить! Вот тогда уже она накурится!