Академия СКАТ: между нами космос (СИ) - Мию Логинова

он сделал мне больно. Не как соперник в честном бою. Чтобы был повод его презирать, не видеть в нём больше мужчину! Перестать хотеть, перестать испытывать то, что чувствую сейчас, несмотря на тот словесный мусор, что летит изо рта.

Ирвин хмыкает, не поддаётся на провокацию:

— Тебе напомнить, Йенни, что для этого нужны двое? И ты сама урчала голодное "ещё".

Собственное имя, уменьшительно-ласкательное, пусть и сказанное презрительным тоном, звучит музыкой.

— Ты… просто не понимаешь!

— в самом деле не понимаю, как же так вышло, что ты динамила Дана четыре года, а передо мной расставила ноги за три секунды?

Вот оно. Тот самый удар, та самая боль, которую я ждала. Он не нанёс его физически, но мастерки сделал словами.

Пресловутые бабочки в животе, опалив крылья о горящие лезвия фраз, вспыхнув, опали пеплом, погасив тот внутренний свет, что дарила наша близость. Стало темно и сыро. На глаза набежали слёзы.

“Твою звезду, только этот идиот и может заставить меня плакать!”

— Зачем ты здесь, Рин? — шепчу, опустив голову. — Я сожалею. Каждую секунду думаю о том, что произошло, и сожалею. Ты последний мужчина во всей Вселенной, забрось нас кто на планету Соло, с кем бы я решилась разделить постель. Я бы ни за что в жизни…

Слова прервались от того, как Берг с силой тряхнул меня за плечи, словно сломанную куклу, правая ладонь взметнулась вверх, ложась на затылок. Захватив мои волосы в кулак, Ирвин заставил поднять голову и посмотреть на него:

— Ты ему сказала? — цедит сквозь стиснутые зубы, сканируя меня взглядом, останавливается на губах.

— Не понимаю. Это надежда, что за тебя всё сделает женщина или…

Горячий выдох дурманит голову, и я замолкаю, забыв, что хотела сказать. Ловлю его дыхание жадно, наполняя собственные лёгкие, всю себя, словно он мой источник кислорода и если сию минуту не получу свою дозу — умру. С болезненным стоном, принимаю жёсткий поцелуй. Он не похож на поцелуй Дана. Нисколечко. Его поцелуи были разными: робкими, неловкими, нежными, даже извиняющимися. Но такими… никогда.

Как будто мы принадлежим друг другу, знаем все потаённые углы и секреты. Наши языки сплетаются в танце, в слаженном едином ритме. Мы пьём друг друга, умираем и рождаемся заново в чувственной жажде, что дарит нам наказание и прощение одновременно.

Ирвин Берг — моя жизнь, моя отрава, моя погибель.

14.5

Как будто во мне поселилась ещё одна сущность. Совершенно незнакомая мне, алчная, жадная, эгоистичная. Её интересует только этот мужчина и близость с ним. Её голос нашёптывает и подстрекает: “понянуть его за плечи вниз, улечься прямо на пол и стать его полностью. Здесь и сейчас”.

Это… отрезвляет.

Твою звезду, где же твоя воля, Йен?

Ты и так отдала себя врагу, а сейчас готова в коридоре общаги, не опасаясь свидетелей, на полу повторить?! Холодный, липкий страх заполняет тело, проходится судорогой, разнося по нервным окончаниям панику и осознание: я готова для него всегда и везде. До икоты противно!

Вялыми, дрожащими руками, что только что сжимали со страстью его плечи, пытаюсь оттолкнуть Ирвина, который так же, как будто бы немного не в себе. Не знаю, как мне это удаётся, но я отскакиваю в сторону, в то время как хвост отчаянно цепляется за его предплечье и на долю секунды мне даже кажется, что ему от этого также кайфово. Его взгляд… Квазар! Зачем ты смотришь на меня так, Ирвин!

— Я ничего не сказала Дану, — шепчу тихо, тяжело дыша. — Ты же за этим пришёл? Узнать не проболталась ли я.

— Он пролетел по коридору сверхновой, — буравит меня взглядом. — Что-то же ты ему сказала.

— Что между нами всё закончено.

— Даже так?

Дёргаю хвост на себя, в то время как Ирвин удерживает его на своей руке, и неожиданно ведёт по шёрстке подушечками пальцев, нежно поглаживая. От незатейливой ласки по коже бегут мурашки и меня ведёт, словно пьяную.

— О-отпусти… — хватаю воздух ртом, чуть ли не съезжая по стенке. Ещё одно поглаживание и я сгорю.

— Ты же хочешь обратного, котёнок.

— Отпусти!

Ирвин делает шаг ближе, наматывая хвост — предатель на локоть, продолжая нежно поглаживать. Глаза с прищуром следят за всеми моими реакциями.

— Как интересно… — Он пытается выглядеть собранным, но горячее, сбивчивое дыхание опаляет щеку, и я понимаю, что мы оба на грани провала: миссии, нашей тайны, нашего…всего.

— Что здесь происходит? — холодный голос Кэм действует как и положено — разжиженную лаву, в которую превратилась кровь, сковывает льдом. — Йен?

Даже не глядя на Берга, чувствую квазаровым хвостом, настроенным на его эмоции, как в нём всё меняется. Он застывает, замыкается, берёт под контроль дыхание. Чётким, простым движением сбрасывает хвост, встряхивая рукой.

— Мы недоговорили, Ашхен. — В голосе ещё слышны те самые хриплые нотки. Кивнув Кэм, Ирвин развернувшись и, чеканя шаг, скрывается в тёмном провале коридора, что ведёт на посадочную секцию.

— Твою звезду, что я только что увидела, Эйелен?!

— Всё очень сложно, — пытаюсь идти, но хвост тяжёлой плетью тащится по полу.

— Что с тобой?

Кэмэрин хмурится, подходит, подхватив под руку и придерживая хвост, всматривается в глаза.

— Ты как будто… пьяна. У тебя зрачки расширены так, что радужку не видно.

Пьяна. Одурманена. Накачана Ирвином Бергом и его эмоциями под завязку. Одно радует, этого мне должно хватить надолго. С другой стороны, он явно что-то заподозрил.

— Ты идти-то сможешь?

— Да нормально всё, нормально… сейчас. — Дрожащими пальцами, переставляю счётчик на таймере. Очевидно, что дело не именно в… плотном контакте. Даже такого взаимодействия достаточно, чтобы накачаться и подпитать квазарову истинность! Всё! Теперь точно никакого Берга на лазерный выстрел не подпущу.

Мы спешим по коридору, где минуту назад скрылся Берг. Молчим, но, правда, недолго. Отчего-то всегда молчаливая Кэм не к месту разговорчива:

— Надо же. И давно, Йен? Можешь не отнекиваться, я видела вас и то, что между вами происходит.

— А что между нами происходит?

— Искры между вами летят, вот что. Как я, звезду мне в лоб, раньше не догадалась? Это же очевидно! — её губы кривятся в странной, совершенно неуместной улыбке.

— Не понимаю о чём ты. Между нами ничего нет и быть не может.

— Ты сейчас врёшь мне или себе?

— С каких пор тебя стала интересовать моя личная жизнь?

— А что Дан?

— Дан?!

— Идан Берг. Так тебе легче? Или мне ещё и звание его озвучить, чтобы ты наконец-то ответила?

— Ничего.

— Ничего?

— Я не знаю, правда.

Мы входим в отправной отсек, и я