Твердая рука - Дик Фрэнсис

Она подала мне книгу. Я взглянул на обложку, но тут же отложил ее в сторону и стал наливать чай.

— "Навигация для начинающих". — Я подал ей чашку и блюдце. — Его интересовала навигация?

— Понятия не имею. Но меня она интересовала. Я забрала ее у него из комнаты. Не думаю, чтобы он обнаружил потерю или догадался, что я позаимствовала книгу. У него был ящик, и он складывал туда вещи, вроде тайника у мальчишек. Но однажды, когда я зашла к нему в комнату, вещи были вынуты, словно он прибирался. Ну, в общем он отсутствовал, и я забрала книгу... Он бы не стал на меня сердиться, он на редкость легко ко всему относился... и, наверное, вышло так — я оставила ее у себя, а поверх положила что-то еще и просто забыла.

— А вы ее прочли? — задал я вопрос.

— Нет. Мне было не до того. Это случилось несколько недель назад.

Я взял книгу и раскрыл ее. На форзаце кто-то черными чернилами написал:

«Джон Вайкинг». Почерк был твердый и отчетливый.

— Я не знаю, — сказала Льюис, предвосхитив мой очередной вопрос, — написал ли это Ники или кто-то другой.

— А Дженни знает?

— Она не видела книгу. В то время она уехала с Тоби в Йоркшир.

Дженни вместе с Тоби. Дженни вместе с Эшем. Бог ты мой, подумал я, чего еще можно было ждать. Она ушла, она ушла, она тебе больше не принадлежит, вы разведены. И я не был один, во всяком случае, совсем один.

— У вас очень усталый вид, — заметила Льюис. Я смутился.

— Есть немного.

Я полистал страницы, легонько постучав по ним большим пальцем. Это была, как и следовало ожидать, книга о навигации на море и воздухоплавании с чертежами и диаграммами. Непонятные мне подсчеты, секстанты и описание течений.

Никаких заметок на полях я в ней не обнаружил, за исключением формулы из букв и цифр, написанной теми же чернилами на обороте задней обложки.

+

Подъем = 22,024xVхРх(1/T1 — 1/T2)

Я показал формулу Льюис.

— Как по-вашему, это что-нибудь значит? Чарльз говорит, что у вас диплом по математике. Она немного нахмурилась.

— Ники требовался калькулятор, чтобы сложить два плюс два.

Однако он отлично справился, когда пришлось складывать две и десять тысяч, мелькнуло у меня в голове.

— Хм-м, — проговорила она. — Подъем равен 22.024, время объема, время сжатия, время... Мне кажется, здесь идет речь об изменениях температуры. Я этим никогда не занималась. Лучше обратитесь к физикам.

— Но это имеет отношение к навигации? — спросил я.

Она сосредоточилась. Я обратил внимание, как напряглись ее лицевые мускулы, пока она пыталась разобраться в формуле. Она не только хороша собой, но и быстро соображает, решил я.

— Забавно, — произнесла она наконец. — Но я думало, в этой формуле говорится, сколько всего вы сможете поднять на аэростате.

— Значит, тут имеется в виду дирижабль? — задумчиво сказал я.

— Это зависит от того, что означает 22.024, — ответила она. — И особенно важно, — добавила Льюис, — что конкретно подразумевается в уравнении.

— Я лучше разбираюсь в том, кто может победить в три тридцать.

Она посмотрела на часы.

— Вы опоздали на целых три часа. Завтра они покажут то же самое время.

Льюис откинулась в кресле и вернула мне книгу.

— Вряд ли это вам поможет, — проговорила она. — Но, по-моему, вы желаете узнать о Ники хоть что-нибудь.

— Это может мне очень помочь. Заранее никогда не знаешь.

— Но как?

— Книга принадлежит Джону Вайкингу. А Джон Вайкинг может быть знаком с Ники Эшем.

— Но вы-то не знакомы с Джоном Вайкингом.

— Нет... — согласился я. — Но он специалист по аэростатам. А я знаю кое-кого, кто разбирается в аэростатах И, ручаюсь, мир любителей аэростатов невелик, как и мир любителей скачек.

Она взглянула на кипу открыток, а затем вновь на книгу. И неторопливо проронила:

— Я верю, что так или иначе вы его найдете. Я отвернулся от нее, поглядев куда-то вдаль.

— Дженни утверждает, что вы не уступите и не бросите дела.

Я чуть заметно улыбнулся.

— Вы цитируете ее слова?

Нет. — Я почувствовал изумление Льюис. — Упрямый, эгоистичный и твердо решивший идти своим путем.

— Недалеко от истины. — Я постучал по книге. — Вы можете мне ее оставить?

— Конечно.

— Благодарю.

Мы обменялись взглядами. Это было естественно для людей нашего возраста и разного пола, сидящих в спокойной, уютной квартире на исходе апрельского дня.

Она уловила изменившееся выражение моего лица и угадала ход моих мыслей.

— Когда-нибудь в другой раз, — суховато заметила она.

— А сколько еще времени вы будете жить вместе с Дженни?

— Неужели для вас это что-нибудь значит? — спросила она.

— М-м-м...

— Она считает вас твердым как кремень. Она говорит, что сталь — пушинка по сравнению с вами.

Я подумал о страхе, горечи презрения к себе и покачал головой.

— Ну а я сейчас вижу, — по-прежнему неторопливо заметила она, — человека, который всеми силами старается быть вежливым с незваной гостьей.

— Я вас приглашал, — возразил я. — И со мной все в порядке.

Однако она поднялась, и я встал вслед за ней.

— Надеюсь, вы привязаны к вашей тетушке, — проговорил я.

— Я ее обожаю.

Она холодно, довольно иронически улыбнулась мне. Впрочем, в ее улыбке угадывалось также и удивление.

— До свидания, Сид.

— До свидания, Льюис.

Когда она ушла, я включил одну или две настольные лампы — за окнами начало смеркаться. Напил виски. Посмотрел на бледную связку сосисок в холодильнике, но не стал их готовить.

Больше никто не явится, подумал я. Но каждый из гостей оставил здесь свою тень, особенно Льюис. Да, никто больше не явится, но он будет со Мной, как и в Париже... Тревор Динсгейт. И никуда от него не скрыться. Он неотступно напоминает мне о том, о чем бы я предпочел забыть.

Немного погодя я сбросил брюки и рубашку, надел короткий синий халат и на время расстался с протезом. Сейчас мне действительно было больно его снимать.

Но я решил не придавать этому значения.

Я вернулся в гостиную, чтобы заняться уборкой, но в таком хаосе никогда не знаешь, с чего начать. И я долго стоял и смотрел, поддерживая обрубок левой руки здоровой и целой правой. Я размышлял, какая ампутация хуже — внешняя, видимая всем, или незримая, когда у тебя удаляют душу.

Унижение и отверженность, беспомощность и поражение... После всех этих лет я не позволю... с ожесточением подумал я, черт побери, я не позволю страху меня победить.

Глава 9

Лукас Вейнрайт позвонил мне на следующее утро, когда я ставил чашки в мойку.

— Ну, как, есть достижения? — с начальственно-военной интонацией обратился он ко мне.

— Боюсь, — с сожалением отозвался я, — что я потерял эти заметки. И мне придется снова сделать выписки.

— Сколько угодно. — Но мои слова его явно не обрадовали. Я не стал говорить ему, что потерял заметки, когда меня ударили по голове, и большой коричневый конверт, в котором они лежали, упал в канаву. — Заходи прямо сейчас.

Эдди не будет до полудня.

Я медленно, словно отключившись, закончил уборку, размышляя о Лукасе Вейнрайте и о том, что он сможет для меня сделать, если, конечно, соизволит.

Затем я сел за стол и написал то, что хотел. Поглядел на написанное, на пальцы, держащие ручку, и вздрогнул. Сложил бумагу, сунул ее себе в карман и направился на Портмен-сквер, решив не отдавать ее Лукасу.

Он уже достал папки и подготовил их для меня, я сел за тот же стол, что и раньше, и опять скопировал нужные мне документы.

— Ты ведь больше не намерен тянуть, Сид?

— Теперь я весь слух и внимание, — ответил я. — И завтра примусь за дело.

Днем я поеду в Кент.

— Ну и ладно. — Он поднялся, пока Я складывал выписки в новый конверт, и подождал меня. Лукас по-прежнему был встревожен и куда-то торопился, но вовсе не потому, что я его задерживал. Просто он вечно спешил, уж такой он человек.

Кончал одно дело, сразу брался за другое и никогда ничего не откладывал.

Я трусливо колебался и вдруг заговорил, еще не продумав как следует, стоит мне начинать или нет.

— Капитан, помните, выговорили, что сможете отплатить мне за работу. Но не деньгами. Вы обещали мне помощь, если я буду в этом нуждаться.

Он понимающе усмехнулся и отложил прощание со мной на минуту-другую.

— Конечно, помню. Но ты даже не приступил к работе. О какой помощи может идти речь?

— Да ничего особенного. Пустяк. — Я достал из кармана лист бумаги и протянул ему. Подождал, пока он прочтет несколько строк. Я чувствовал себя так, словно подложил мину и вот-вот на нее наступлю.

— Почему бы и нет? — отозвался он. — Не вижу причин для отказа. Но если ты действительно что-то обнаружишь, дашь нам знать?

Я жестом указал на бумагу.

— Вы узнаете об этом, как только я все сделаю, если поможете мне. — Я не был доволен ответом, но он не отреагировал. — Я прошу вас лишь об одном, не упоминайте обо мне. Вообще не называйте моего имени. Не говорите, что это моя идея, никому не говорите. Я... вы можете меня убить, капитан, и я совсем не шучу.