Рыцарь нашего времени - Елена Михалкова

После обеда Алексей Иванович, папа Нади, вывел девочек на застекленную лоджию, с таинственным видом снял какую-то клетку с полки, и Рита увидела в ней зверька – длинную белую крысу с рубиновыми глазами. Крыса сидела на задних лапах, шевеля крохотными усиками, а позади нее тянулся непропорционально длинный серый хвост – противный, как раздавленный червяк.

– Не бойтесь, – ласково сказал Алексей Иванович, откидывая верх клетки. – Подойдите, познакомьтесь с нашей Груней. Вот ты, – он показал на Риту, – иди сюда.

Рита доверчиво подошла, наклонилась над клеткой. На нее пахнуло странным запахом. Крыса подняла голову и уставилась на девочку глазками без зрачков. До этого Рита считала само собой разумеющимся, что у всех животных есть зрачки, но у этого, в клетке, были только два красных шарика, утопленных в желто-белой короткой шерсти.

– Погладь, она хорошая, – посоветовал улыбающийся Надин папа, подводя руку девочки к спинке крысы.

С радостным недоверием Рита разжала кулачок, готовясь почувствовать мягкость белой шерсти. В ту же секунду крыса извернулась; длинные желтые зубы впились в указательный палец Риты; девочка дико закричала, ей показалось, что сверху ее накрывают черным колпаком, под которым нечем дышать, и потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, окруженная перепуганными взрослыми, то начала плакать и никак не могла успокоиться. Маме пришлось отвести ее домой, а раздраженный Алексей Иванович, сердитый и на Груню, и на себя, бросил жене: «Подумаешь, крыса укусила! Это ж не собака, а грызун! Надо же... какой цирк из этого устроили... девочке внимания хочется, вот и вся причина».

Однако причина Ритиного обморока и плача была вовсе не в том, что ей хотелось внимания. Дикий контраст между прелестью всего этого дня и молниеносным, ошпарившим ее ужасом от укуса крысы накрыл Риту, и до вечера она не могла избавиться от ощущения, что ее вот-вот снова укусят: беспричинно, больно, зло. Несколько раз она принималась плакать от страха, и в конце концов бабушка, выведенная из себя внучкиными слезами, накричала на Риту, отшлепала ее и отправила спать. Девочка пыталась объяснить, почему ей так плохо, но получалось несвязно, глупо, и рассерженные бабушка и родители пресекли ее жалкие попытки передать словами те ощущения, которые она испытала при укусе.

Ночью Рите приснился кошмар. В этом кошмаре она наклонялась над бидончиком с ягодами, принесенным бабушкой из леса – наклонялась, уже зная, что ждет ее под ласковый говорок бабушки, – и все равно прыжок крысы из бидончика был для нее неожиданным. Крыса вцеплялась ей в лицо, а как только Рита начинала кричать, ругалась голосом Алексея Ивановича. Девочка отрывала ее от себя, отбрасывала в сторону, но вместо крысы появлялся Алексей Иванович, укоризненно качавший головой и подманивавший ее к клетке. В клетке сидела кукла Женевьева, и Рита во сне понимала, что нельзя протягивать туда руку, и все-таки не могла удержаться, и кошмар повторялся заново – теперь с куклой.

В середине ночи она проснулась от собственного крика, прибежала мама и унесла дрожащую дочь к себе в кровать. Утром, потрогав ее лоб, она ахнула и схватилась за градусник; семь минут спустя он показал тридцать девять и четыре. Рита заболела.

Выздоровела она лишь спустя три недели, но крысы навсегда стали ее кошмаром. При виде грызунов ее начинала бить непроизвольная дрожь, и как ни старалась Рита преодолеть ужас, у нее ничего не получалось. В конце концов она смирилась с причудой своей психики, и, зная за собой такую особенность, избегала любых выставок, где могли быть грызуны, а гуляя по вечерам, старательно отводила взгляд от грузовиков за продуктовым магазином, под которым копошились крупные серые твари, и ускоряла шаг.

Утром, после того, как взволнованный Сеня уехал на встречу с Крапивиным, она отправилась по обычному маршруту – на рынок за свежим творогом к знакомой торговке, затем в магазин за булочкой, потом домой, предвкушая традиционный завтрак с творогом и свежей выпечкой.

В подъезд за Ритой проскользнул чернявый мальчишка лет двенадцати, в последний момент придержав рукой уже закрывавшуюся дверь. Они встали возле лифта, и Рита приветливо кивнула ему. Мальчишка растянул губы в улыбке, но глаза у него были настороженные, очень внимательные.

В руках у парнишки был перепачканный портфель, порванный в нескольких местах. Славный мальчик, подумала Рита, только непонятно, почему у него взрослый портфель, и такой драный... Как будто он его на помойке нашел. Она не видела раньше этого подростка в своем подъезде, но рассудила, что жителей много, и к кому-то из них вполне мог приехать племянник или внук.

Лифт открылся, но мальчик выжидательно смотрел на Риту, и она, улыбнувшись его вежливости, вошла в кабину. Мальчик остановился в дверях, на секунду замешкался, а затем резким движением открыл портфель и вытряхнул его содержимое Рите под ноги – странный пищащий клубок, распавшийся при падении на много частей. Отбросил портфель за спину, ухмыльнулся, и проворно нажав кнопку десятого этажа, отскочил назад, чтобы не прищемило в дверях.

Рита не успела ничего сообразить – настолько быстро и неожиданно все случилось. Она взглянула под ноги, и с ужасом увидела мечущихся по лифту крыс. Их было не меньше десятка – белых и серых, с длинными лысыми хвостами, с острыми мордами. Они перепрыгивали друг через друга, а одна из крыс – в точности такая же, как укусила ее в детстве, вскарабкалась на Ритин сапог и уставилась на нее снизу красными бусинками. На загривке у твари выступила кровь, и последней здравой мыслью Риты было: зря мальчик посадил всех крыс в один портфель, потому что они искусали друг друга.

И теперь искусают ее.

С хриплым криком женщина отшвырнула крысу в сторону, резко дернув ногой, и та отлетела, ударилась о стенку лифта, но тут же приземлилась на все четыре лапки. Крик Риты перешел в хрип, потому что перед глазами ее возникла жуткая картина: ее собственное объеденное грызунами тело, и крысы, пирующие на ее лице, – крысы с окровавленными мордами, шуршащие хвостами, перебирающие когтистыми лапками по ее коже. От охватившей Риту паники она даже не догадалась остановить лифт, и до десятого этажа кабину сотрясал ее отчаянный, дикий вопль, в котором явственно слышалось сумасшествие.

Задыхающаяся, покрытая холодным потом, с бешено бьющимся сердцем, Рита бежала по лестнице с десятого этажа на свой пятый, и в глазах у нее темнело, а потолок грозил обрушиться черным колпаком, под которым нечем будет дышать. Руки дрожали так, что она трижды роняла ключи, прежде чем смогла открыть дверь, а затем, захлопнув ее, упала без сил. Немного придя в себя, она добралась до телефона и позвонила мужу.

«Зачем? Кому это было нужно?» – размышлял Семен, сидя возле заснувшей после стресса жены.

Вызванный домашний врач назначил ей успокоительное, немедленно купленное Семеном в ближайшей аптеке, и ушел, качая головой. Швейцман подозревал, что врач не до конца поверил в Ритин рассказ, тем более что ни одной крысы в лифте или подъезде обнаружено не было. Но сам он знал, что жена не могла такое придумать: в ее характере начисто отсутствовали и лживость, и склонность к выдумкам. Нет, крысы были, и был мальчик, вытряхнувший их из портфеля, и был человек, придумавший эту зверскую пытку. Но кто?..

Вспомнив о Крапивине, Сенька вышел в соседнюю комнату, бесшумно прикрыл за собой дверь и набрал его номер. «Денис – человек без фантазии, и в чем-то это хорошо: может быть, он сможет найти рациональное объяснение произошедшему? Черт возьми, кто же мог...»

– Да! – как обычно, суховато сказал Денис в трубку. – Швейцарец, что там у вас?

Семен, путаясь, взволнованно рассказал ему о том, что случилось.

– Прости, что бросил тебя там... возле кафе... – пробормотал он и поймал себя на мысли, что уже в который раз извиняется перед Крапивиным. – Испугался за Ритку... Ты сам понимаешь, она была в полной панике...

– Как она сейчас? – перебил его Денис, знавший о Ритиной фобии.

– Ничего, спит. Выпила лекарство, успокоилась и уснула. Послушай, Денис... – Семен замолчал, тщательно подбирая слова, – это ведь не просто так, понимаешь? Кто-то хотел испугать ее до полусмерти, может быть, воздействовать на меня... И этот «кто-то» выбрал такой способ, чтобы наверняка довести ее до истерики, то есть это человек, который в курсе ее... особенности. Ты меня понимаешь?

Крапивин помолчал, затем веско сообщил:

– Сенька, ты фантазер. Если бы кто-то – не хочу гадать, кого ты имеешь в виду и кому это могло понадобиться, – хотел надавить на тебя, он не стал бы подкидывать твоей жене крыс, а прижал бы тебя другим способом, более действенным, хотя, наверное, менее эффектным. Мальчишка просто-напросто придумал жестокую шутку. Возможно, у него дома пара крыс принесла приплод, и он держал их, сколько мог, а затем родители потребовали от них избавиться, и парень не придумал ничего лучше, чем выкинуть крысят. А может быть, он рассчитывал, что взрослый человек, тем более – женщина, решит подобрать их и из жалости займется их пристраиванием. В голове у подростка может быть все, что угодно – вспомни, пожалуйста, хотя бы вас с Ланселотом.