Черное платье на десерт - Анна Данилова

Да, Изольде тяжело было признаться в том, что она хотела бы оказаться на месте этой самой Пунш хотя бы на один день, чтобы почувствовать себя настоящей женщиной, молодой, полной сил и уверенности в себе. Разве может она сравняться красотой и здоровьем с Пунш? Копна седых волос, прокуренный голос, желтоватый налет на коже лица, который Изольда тщательно маскирует светлой пудрой, и усталые, много повидавшие глаза… Единственным, что составляло гордость Изольды, было ее тело. Стройное, упругое, оно хорошо сохранилось и вполне могло бы принадлежать двадцатилетней женщине.

Подобные мысли одолевали Изольду с тех самых пор, как она увидела Варнаву. Если закрыть глаза на прошлое, это был единственный мужчина, которому она хотела бы принадлежать полностью. Если бы он позвал ее, она пошла бы за ним, не оглядываясь и позабыв обо всем и всех, перешагнула бы даже глыбу, называемую чувством ответственности. Или нет?..

Мысли проносились в голове горячим, сжигающим все на своем пути ветром, доставляя ей нестерпимую боль.

Изольда смотрела на Варнаву, сидящего с порозовевшим от крови полотенцем в руках, и спрашивала себя в который раз, что делает здесь этот человек и как он вообще мог прийти к ней после всего, что произошло между ними, а до этого – между ним и Валентиной? Что ему от нее нужно? А что, если их встреча – пусть это даже и из области абсурда – не случайна, а подстроена? И подстроена человеком… Нет, он не способен на подобное…

Изольда пыталась изо всех сил сохранить холодную голову, но у нее ничего не выходило: место рассудка занимал пестрый клубок обрывочных мыслей-предположений. И все же: предположим, Варнава попался в хитро расставленные сети Блюмера. И случилось это с ним ДО встречи с Валентиной, а не после, как пытался он ей это внушить. Валентина могла быть для него лишь посредницей для сближения с Изольдой, имевшей вес в прокуратуре и огромные, полезные связи по всему городу. Изольда, как никто другой, была сейчас полезна Варнаве. Он все потерял и теперь намерен вернуть свое с ее помощью. Что ж, вполне возможно.

Нет, скорее всего Варнава встретился с Валентиной случайно. Можно допустить, что он подсел к ней в купе намеренно, купив билет на соседнее место, но ведь никто не мог предположить, что Валентина вскоре после этого придет в «Ротонду», где и встретит его. Хотя можно было предугадать и это: в городе не так уж и много ночных клубов, куда стекается молодежь в надежде найти там себе подобных. «Ротонда» – клуб не для всех. Это дорогой клуб, где выпить даже кружку пива не каждому по карману, не говоря уже про стоимость входного билета.

Но, с другой стороны, перед тем, как купить билет в одно купе с Валентиной, Варнава мог проследить, еще до ее поездки на море, где она проводит вечера, чтобы впоследствии сделать их встречу «случайной».

…Она тряхнула головой, сбрасывая оцепенение. Пора было поговорить начистоту. Как ни странно, но именно сигарета привела ее мысли в относительный порядок.

– Значит, так. Начнем все по порядку. В твоей жизни произошли два события, которые перевернули ее. Одно событие чисто эмоционального, основанного на чувствах, плана, а второе – материального. Первое – это могила Пунш на Воскресенском кладбище, причем могила явно пятилетней давности. Второе – афера Блюмера. Знаешь, Варнава, черт бы тебя побрал, а ведь и первое и второе могут быть связаны между собой. Но это еще придется доказывать. Предлагаю тебе сделку.

– Я готов поделиться половиной всего, что имею…

– У тебя ничего нет, поэтому лучше помолчи… Так вот. Сделка хоть и будет касаться материальной стороны твоей жизни, но ко мне лично никакого отношения иметь не будет. Я не потребую с тебя никаких процентов, ничего, кроме… тебя самого.

Он ее пока не понимал. Конечно, разве можно понять эту фразу иначе, чем предложение стать любовником Изольды?! Он ждал разъяснений.

– Объясню сразу, чтобы ты не обольщался на мой счет: я тебе не верю. Ни единому твоему слову. Предполагаю даже, что ты использовал мою племянницу, чтобы поближе познакомиться со мной – я уже тебе об этом говорила – и с моей помощью выкрутиться из переделки, в которую тебя втянул Блюмер…

– Да нет же, клянусь!

– Помолчи, не сбивай меня. Так случилось, что события последних дней связаны с твоей пропавшей любовницей или возлюбленной, которую зовут Елена Пунш.

– Я не уверен…

– А я тебя и не спрашиваю ни о чем. Женщина, которую убили на Набережной, – вылитая Пунш. В вас с Валентиной стреляли на кладбище возле могилы Елены Пунш. Только что ты мне рассказал о расстреле дома в Свином тупике, где жил тот самый цыган, который приносил деньги Елене Пунш. Не слишком ли много совпадений? Кстати, откуда ты знаешь, что этот тот самый цыган, который приходил к твоей подружке?

– Вы прямо держите меня за идиота. Как вы думаете, если к моей, как вы выразились, подружке приходит какой-то тип с серьгой в ухе и приносит деньги, должен я хотя бы попытаться узнать что-нибудь о нем? У меня на рынке много знакомых, они тоже знали этого цыгана, но вот чем он конкретно занимался и на чем делал деньги – не знали. Единственное, что мне удалось о нем узнать, так это то, что он несколько раз перепродавал иностранные машины, и все. Но на этом большой бизнес не сделаешь. Он же не гнал их из Германии или Белоруссии, а просто продавал, как мне думается, свою, чтобы купить новую. Судя по тому особому положению, которое он занимал в городе, можно предположить, что у него была московская «крыша». Во всяком случае, его никто из наших никогда не трогал. А тут вдруг расстреляли целый дом…

– Понятно.

Ей стало стыдно за то, что она, следователь по особо важным делам областной прокуратуры, работающая с большой сетью агентов, никогда и ничего не слышала ни о каком цыгане из Глебучева оврага. Причем не простом цыгане, а имеющем московских покровителей.

– Как видишь, слишком много фактов, указывающих на связь твоей Пунш с этими событиями. А потому предлагаю тебе свою помощь в обмен на твою. Ты помогаешь мне найти Пунш, а я в свою очередь постараюсь разобраться с делом Блюмера и выйду на конкретных людей, которые помогут тебе опротестовать доверенность. Но предупреждаю сразу – дело очень сложное, требует больших денег. Ты, кажется, заикнулся о том, что у тебя на юге что-то осталось? Так вот, не прибедняйся, а действуй. Переведи оставшуюся недвижимость в деньги, а я посоветую тебе, к какому адвокату лучше всего обратиться. Я же в свою очередь разработаю план в помощь этому адвокату, и мы вместе попробуем доказать, что все договоры купли-продажи твоей недвижимости не имеют юридической силы. Ты согласен?

– Я бы и так искал Лену, разве вы не понимаете?..

– Не знаю, как бы ты ее искал, но ваш визит на ее могилу мог бы закончиться трагически, согласись…

– Другими словами, я должен искать Пунш вместе с вами и пользуясь вашими методами и вашим прикрытием?

– Разумеется. Но самое главное условие состоит, конечно, не в том, чтобы ты нашел ее…

– Я понял. Я все понял. Вы хотите, чтобы я нашел ее и сдал вам?

– Примерно так.

– За кого вы меня принимаете?

– За человека, который потерял голову из-за женщины, – раз; потерял все, что у него было, из-за этой же самой женщины, – два; чуть не потерял жизнь из-за этой самой женщины, – три. И вдобавок подставил под пули мою племянницу…

– Это все ваши предположения.

– Но Блюмер перед смертью несколько раз встречался с женщиной, точной копией Пунш. Я показывала ее фотографию адвокату, работающему в одной конторе с Блюмером и видевшему его незадолго до гибели; так вот, он утверждает, что…

– Как зовут этого адвоката?

– Костя Галицкий.

– Галицкий? Да я же отлично его знаю! И что же он утверждает?

– Ну хорошо, не утверждает, а предполагает, что твоя любовница наняла Блюмера, чтобы ограбить тебя. Вот такая банальная история.

– Галицкий – хороший адвокат, он вел несколько моих дел, и ему можно верить. Но поверить в то, чтобы Лена захотела меня ограбить, – не могу. Зачем ей мои деньги?..

– Неправильные вопросы ты задаешь, Варнава. Я бы на твоем месте спрашивала о другом, причем спрашивала именно себя: как я мог подписать доверенность? Как? Разве что был пьян?..

В комнате внезапно стало тихо, если не считать чуть слышного дыхания: Варнава с отрешенным видом смотрел в окно. Изольде показалось, что где-то там, за окном, за клубящимися облаками, он увидел свою Лену и мысленно задал ей этот вопрос; и все же нет, не этот вопрос он задавал ей, посылая нежный и грустный взгляд в пространство. Он спрашивал ее о другом. О том, что не понимает, как могла она бросить его и обречь на такие муки, исчезнув так же неожиданно, как появилась в его жизни.

Как много бы она дала за то, чтобы таким вот пронзительно-чувственным, ищущим взглядом он искал не Пунш, а ее, Изольду Хлудневу.

Прорвавшись сквозь дурман страсти и безрассудства, вдруг неожиданно и в то же время как бы вполне закономерно обозначилась мысль о Валентине, мысль, которая тут же каким-то глубинным подсознательным чувством была возведена в степень упрека: а ведь она совсем забыла о ней, о своей любимой племяннице, забыла и… предала.