Мама тебя любит, а ты её бесишь! (сборник) - Метлицкая Мария

– Вы не отвечаете на телефон!

Я машинально провожу рукой по карману. Телефон… Что-то я его не нахожу.

– Да, к поездке всё почти готово. Никаких проблем.

Глазами шарю по столу, сдерживаюсь, чтобы не заглянуть под столешницу.

– Тогда зайдите в бухгалтерию. Татьяна Петровна! Вы уверены, что всё хорошо? Я уже не могу отменить поездку и послать вместо вас другого специалиста. Вы это понимаете?

Я всё понимаю, киваю, пытаюсь вспомнить сегодняшнее утро. Что за чем было? Ушёл Саша. Сделала кофе. Смотрела на телефоне почту. Егор ел хрустики с молоком. Я в оставшееся молоко сыпала мюсли. Долго искали шапку. Перчатка оказалась на батарее. Машин было немного, не опоздали.

Мобильный наверняка остался на кухне. Хорошо бы позвонить, пускай тараканы ответят.

Глаза прилипли к стационарному телефону на столе.

– Конечно, понимаю.

Я вообще много что понимаю, кроме телефона. Зачем он так со мной поступил? Куда теперь будет звонить Егор?

Забыли! Никуда он не будет звонить. У него всё хорошо.

И вдруг меня поразило: Дездемона, Офелия… А если Саша позвонит, чтобы сказать, что у него закончилось терпение?

Не о том думаю!

Нет, ну какой Егор!

Оставшиеся два дня сын молчит и ведёт себя примерно. Ничего у него не болит. За стенгазету получил пятёрку.

– Ну, ты звони! Звони каждые пять минут.

Сестра смотрит просительно. Ей не хочется оставаться с Егором. Ей не хочется отпускать меня. А вдруг что-то случится? Ей хочется всех посадить рядом с собой и не отпускать. Так надёжней. Но я улечу. Просто потому, что движение – жизнь.

– Как сядешь в самолёт, позвони, – наставляет сестра. – И как приземлитесь – тоже звони. И ничего не покупай, не трать деньги!

– Будет ночь.

Егор тянет ко мне планшет. Там вулкан. Летят во все стороны огненные искры, раскалённая лава льётся в море. Сумерки. Наверное, это красиво, если рядом не стоять.

– Это Кракатау. Помнишь, твой Саша рассказывал.

– Ты всё ещё с этим убогим? – тут же комментирует сестра.

Я беру планшет. Красиво. И страшно.

– Это когда он так?

На другой фотографии земля чёрная от пепла, жерло вулкана дымится чернотой. Остался маленький островок с деревьями, а когда-то ведь был большой. Теперь даже остров по-другому называется. Саша рассказывал.

– В 2008‑м. Но это было несильное извержение.

Я положила в чемодан тёплую куртку.

– Молодец, что нашёл, – шепчу.

– Это мне Саша вчера прислал.

Я замираю с курткой в обнимку. Вот так спишь, ешь, гуляешь, а жизнь проходит мимо. Это когда мои мужики успели скорефаниться?

Не спрашиваю. Это лучше узнать у другой стороны контакта.

– Сидела бы дома, а то ездят они, – ворчит сестра. – Самолёты падают!

– Мой самолёт долго летит. Ему будет некогда падать.

Вот тебе и море Спокойствия.

Я представляю Кубу. В России февраль, в России морозы, снег по пояс и ветродуй, а на Кубе плюс двадцать пять, ярко-зелёные пальмы, танцующие сальсу негритянки, много солнца и голубая вода Мексиканского залива.

Звонок настигает, когда мы с Сашей едем в машине. На пронзительную трель он чуть дёргает уголком рта.

– Он упал! – орёт сестра.

Я представляю кровать. Последнее время Егор часто с неё падает.

– У него сотрясение!

– Откуда упал?

Честно говоря, как только за мной закрылась дверь, мысленным взором я уже видела пальмы, голубой залив и обожжённые солнцем форты. И совсем не могу представить, как нужно упасть с низкой кровати, чтобы заработать сотрясение.

– На улице. На льду! Мы едем в травмпункт.

Я резко подаюсь вперёд:

– На каком льду?

Пальмы. Песок. Сальса. Бьёт волна в набережную Варадео. И я тону. Тону безвозвратно.

– Из школы шёл! Я не уследила!

Сестра воет. Она напугана.

– Что?

Саша не тормозит. Наоборот, прибавляет газу и обгоняет.

– Упал, – бормочу, бессмысленно глядя в гаснущий экран телефона. – Ударился. Сотрясение.

В голове всё мешается.

– Надо возвращаться. Они в травмпункте.

Саша смотрит на дорогу. Темнеет. Падает снег.

– Позвони Егору.

– Зачем? Если сейчас развернёмся, то скоро будем дома.

Мы развернёмся. Обратно дорога свободна. Мы очень быстро домчим. Я знаю, где этот травмпункт. Только бы не положили в больницу, только бы всё обошлось. Как хорошо, что рядом Саша. Он поможет.

За спиной взлетает самолёт до Гаваны.

Егор бледен. Его отправляют на обследование и рекомендуют пару дней провести в стационаре. Надо наблюдать.

Там, в стационаре, меня настигает звонок шефа:

– Татьяна Петровна, вы понимаете, что вы натворили?

Я вряд ли что-то говорю. Потому что ничего сейчас не понимаю. Какие контракты? Какое выгодное сотрудничество? Кто на кого обиделся?

– Пишите заявление по собственному желанию. Это сейчас для вас лучший вариант.

Обошлось. Сотрясения нет. В Сашиных глазах грусть. Я ищу работу.

– Почему ты не можешь мне это купить? – обиженно кричит Егор.

Чирикает попугай Желтухин.

Я ни о чём не жалею, так получилось. Я почему-то всегда всем должна. Был бы рядом Саша, всё бы разрешилось… Но его больше нет. А в голове всё крутятся названия спутников Урана – Дездемона, Джульетта, Офелия, Корделия, Розалинда… Впрочем, что за Джульетта без Ромео?

– Позвони Егору! Не сестре, а Егору!

Саша прибавляет скорости. Мотор зло порыкивает. Мы проносимся мимо поворота.

– Алло, – успеваю я сказать в трубку.

– Мама! – Выдых, больше ничего. Жалость. Кружится голова. И по краю сознания – убью.

Саша забирает трубку:

– Привет, Егор! Кракатау! Хорошие картинки, правда?

Что-то Егор отвечает.

– Я тебе говорил. – Слушает. – Точно так же. И в жизни тоже.

Егор отвечает. И голос совсем не жалобный, а вполне нормальный. Чуть сбивается, говорит вновь.

– Всё правильно, – соглашается Саша и передаёт мне трубку.

– Егор! – тороплюсь я, но больше ничего не успеваю сказать.

– Да нормально всё, – Егор шмыгает носом. – Шишак на голове – и всё.

– А если в больницу положат? Давай я приеду!

– Я с Ирой, – отзывается Егор. Что-то фоном кричит сестра, но сын уже даёт отбой.

Машина соскальзывает с трассы на дорогу к аэропорту.

– Что ты ему сказал? – шепчу. Я совсем запуталась. Это было невероятно. Так не бывает.

– Я рассказал про вулкан Кракатау.

– При чём тут вулкан?

Я уже не понимаю – то ли я чувствую себя виноватой, что не поехала спасать сына, то ли чувствую себя счастливой, что всё разрешилось.

– Был большой остров в Малайском архипелаге. А в центре у него был вулкан. Самый обыкновенный вулкан. Иногда он извергался. Летели искры, пепел, лилась раскалённая магма. Это было красиво. Крупное извержение в 1886 году. Несколько дней работал, тонна пепла ушла в небо. А потом он провалился. Внутри у него всё выгорело, в эти пустоты вулкан и ухнул. Исчез совсем. И океан смыл его следы. Ни-че-го не осталось. С людьми так частенько бывает. Я это Егору объяснил. Он умный. Он всё понял.

Я молчу. Трубка ещё тёплая в моей руке.

В аэропорту Саша несёт мою сумку, рассказывает, как будет скучать и как замучает, когда я вернусь.

– Это хорошо, что ты летишь на Кубу, – сказал он напоследок.

– Почему?

– Потому что, когда у них день, у нас будет ночь. И наоборот. Я знаю, ты любишь выключать телефон, когда засыпаешь. Чтобы не будили.

Да, я выключаю телефон. Сделаю так и сейчас.

Самолёт взлетел. Впереди пальмы, голубая вода и сальса. И немного работы. Я кручу в руках шахматную фигуру. Храбрая королевская пешка. Назовём её Кракатау.

Егор прислал эсэмэс: «Всё отл. Дома на два дня».

Компьютер привычно выкинул окно МосУслуг. Электронный дневник. Двойка. «Не принёс доклад о спутниках планет Солнечной системы».

Из окна гостиничного номера видно море. Оно буйствует. Волна бьёт в парапет самой длинной набережной мира и обливает проезжающих по этой самой набережной мотоциклистов.