С крестом и мушкетом - Игорь Можейко

Здесь в Маниле, столице дальневосточных владений Испании, кризис империи дает себя чувствовать со всей остротой. Уже почти год Велозу, Руис и Варгас обивают пороги, убеждая власти в выгодности и легкости военного захвата Камбоджи. У них уже немало сторонников среди монахов. Город полон слоняющихся без дела и без средств к существованию военных. Ничего нет легче, как набрать и вооружить внушительный отряд, но для этого нужны деньги, а их нет в казне генерал-губернатора. Приходится рассчитывать на частных лиц. С трудом им удается найти человека, согласного финансировать экспедицию. Это генерал Гальинато, известный не только своим богатством, но и храбростью и благородством.

От имени царя Сатхи Велозу и Варгас подписывают договор, согласно которому царь Камбоджи признает себя вассалом испанской короны, принимает вместе с царицей христианство и учреждает в Камбодже пост испанского генерал-губернатора, каковой пост и передается генералу Гальинато. Через месяц экспедиция уже насчитывает 120 человек и снаряжена всем необходимым. Правда, это не те первоклассные, закаленные, готовые ко всему солдаты, с какими Гальинато двадцать лет назад участвовал в покорении Лусона. Им явно недостает дисциплины, выдержки и хладнокровия, но генерал понимает, что по нынешним временам, когда на полях Европы полегли десятки тысяч прекраснейших сынов Испании, на лучшее рассчитывать не приходится.

Впоследствии в неудаче экспедиции обвиняли Гальинато. Говорили о том, что он проявил малодушие и не сумел воспользоваться благоприятной для покорения Камбоджи ситуацией. Но старый солдат знал и готов был стоять на своем, что им руководила не трусость, а осторожность и благоразумие.

Его не было в Камбодже во время развернувшихся там кровавых событий. Флагманский фрегат под командой Варгаса получил сильные повреждения во время встретившегося на пути экспедиции урагана и вынужден был вернуться в Манилу. Джонки Руиса и Велозу с грехом пополам добрались до Пном-Пеня. Как потом докладывали Гальинато, узурпатор Тьхунг Прей, которого неожиданно для себя обнаружили на камбоджийском престоле Руис и Велозу, с самого начала повел себя грубо и высокомерно. Он предписал испанцам оставаться в Пном-Пене и не выходить за пределы иностранного квартала. Правда, сам генерал не усматривал в этом акте проявления особой грубости, но у его спутников, еще недавно встречавших совсем иной прием при дворе камбоджийского царя, повеление Тьхунг Прея вызвало бурное недовольство. Горячая голова Руис хватался за меч и требовал немедленного уничтожения узурпатора, более рассудительный Велозу предлагал дождаться прибытия Гальинато.

Между тем время шло, солдаты томились в бездействии, дисциплина падала. Достаточно было искры, чтобы разгорелся пожар, и эта искра не заставила себя ждать. Однажды на рассвете в Пном-Пене появились шесть китайских джонок с товарами. У одного из китайских купцов оказались старые знакомые в лагере испанцев. Двоих солдат он знал еще по Маниле, где они, набрав в долг товаров, отказались платить да к тому же публично оскорбили его. Встреча на улице Пном-Пеня мало напоминала встречу старых друзей. Драка быстро переросла в побоище. Китайские джонки были взяты на абордаж и разграблены. Всю ночь пылали хижины китайского квартала, а наутро, по настоянию замещавшего Гальинато семидесятилетнего священника Хименеса, Велозу и Руис в сопровождении сорока солдат двинулись в Срей Сантхор, чтобы принести царю извинения за совершившееся.

Царь заявил, что испанцы должны возместить китайцам понесенные убытки и затем покинуть пределы страны. Тут же состоялся тайный военный совет. Руису удалось убедить Велозу в том, что отступить значило бы расписаться в собственной слабости. Бесславное возвращение экспедиции в Манилу лишило бы их надежды на всякую новую возможность утвердиться в Камбодже. К тому же, настаивал Руис, момент для решительных действий весьма благоприятен. Армия Лаксаманы находится далеко, на границе с Тямпой, и дворец охраняется лишь сотней плохо вооруженных камбоджийских солдат.

Доводы Руиса были признаны убедительными. В Пном-Пень отправился гонец к Хименесу, чтобы сообщить ему о принятом решении и необходимости привести в полную боевую готовность испанские корабли. Ночью восемь человек с Руисом во главе пробрались во дворец и, расстреляв из пистолей стражу, ворвались в царские покои. Смерть настигла Тьхунг Прея в тот момент, когда он, схватив на руки малолетнего сына, бежал через сад, чтобы скрыться в пагоде. Остальная часть солдат под командой Велозу прикрывала отход группы Руиса. Им удалось взорвать пороховой погреб и поджечь царские конюшни, вызвав тем самым немалое смятение и панику.

Целые сутки оправившиеся от первого потрясения камбоджийцы преследовали отряд Велозу. Только очутившись на борту под защитой пушек, испанцы почувствовали себя в безопасности.

Волей случая как раз в тот день во встревоженный Шом-Пень вошел фрегат Гальинато. Генерал не одобрил поспешных действий Велозу и Руиса. Во всем, что произошло, он не видел ничего хорошего. В конце концов Лаксамана всего в нескольких днях пути, и никому не ведомо, как отнесется грозный малаец к учиненному европейцами разгрому. К великому неудовольствию Велозу и Руиса, генерал приказал поднять паруса и выйти в море.

В упорстве и целеустремленности этим двум европейцам нельзя было отказать. Немало усилий стоило Руису и Велозу убедить Гальинато высадить их на вьетнамском побережье, откуда они решили пробираться в Лаос к Сатхе. Вместе с ними вызвались идти еще двадцать человек. Наняв провожатых, маленький отряд двинулся в путь, перевалил через Аннамский хребет и спустился в цветущую долину, где среди рисовых полей раскинулась столица Лаоса — Вьентьян. Лаосский царь, которого известили о приближении европейцев, приготовил им самую торжественную встречу. Толпы ярко наряженных юношей и девушек сопровождали их во дворец. Там их ждал сказочный пир под сладкую музыку кхенов[27]. Царь собственноручно обносил гостей пальмовой водкой. В числе гостей Велозу узнал сына Сатхи двадцатилетнего Пхнеа Тона. Юноша тоже узнал Велозу и с грустью поведал ему о недавней кончине своего отца. Честолюбивые замыслы авантюристов снова столкнулись с неожиданным препятствием.

Неугомонный Руис и на этот раз был полон самых радужных надежд. Старик Сатха был, конечно, славный малый, но Почему его не может заменить собственный сын? Что из того, что этот сын неспособен, да и не хочет быть царем? И Руис и Велозу начинают уговаривать Тона и его мать, склоняя их к решению выступить претендентами на вакантный престол Камбоджи. Впрочем, этот престол не свободен, хотя еще и не знают об этом! Камбоджийские вельможи уже избрали царем сына Тьхунг Прея. Правда, в этом выборе не участвовал Лак-самана, у которого свои мысли насчет судеб камбоджийского трона. Старому тигру надоела роль сторожевого пса при дворе, где большую политику делают коварные мандарины. Он задумал передать власть своему ставленнику, а заодно разделаться с самыми независимыми из сановников. Но кому же по воле Лаксаманы выпала роль царя? Она выпала сыну изгнанника Сатхи — Тону.

Тайный гонец Лаксаманы, прибыв во Вьентьян, передал предложение своего господина Тону и его матери. Умная женщина правильно рассудила, что теперь у ее сына появились верные шансы. На следующий день, не объясняя причин, она объявила Велозу и Руису о своем согласии начать поход в столицу Камбоджи. Руис ликовал: «Всемогущий бог просветил голову нашей бедной царицы». «Теперь у него будет время заняться твоей», — мрачно острил Велозу. Его настораживала перемена, происшедшая с матерью Тона.

Все стало понятным, когда на подступах к Срей Сантхору к эскорту из европейцев присоединился внушительный малайский отряд. А через несколько часов самому Лаксамане пришлось прятать за вежливой улыбкой свое изумление. Он никак не предполагал увидеть Тона в столь неожиданном окружении. Но политика есть политика. И человек, предавший сына Тьхунг Прея, обменялся дружескими приветствиями с людьми, убившими самого Тьхунг Прея.

— Четвертый год — четвертый царь, — сказал горшечник Тит своему приятелю рыбаку Неангу. Тот нахмурился и промолчал.

— Мое дело, конечно, маленькое, — продолжал Тит, — но поговаривают, что новый только и знает, что пьет и ездит на охоту.

— Мне и моей рыбе все равно, чем занимаются цари, — ответил Неанг.

— Тебе все равно! А то, что у соседа Кима малайские бандиты изнасиловали сестру, тебе тоже все равно? То, что эти белые дьяволы проходу не дают нашим парням, тебе тоже безразлично? Нсли бы Сорьепор был с нами, а не в плену, всех этих чужеземцев давно бы духу здесь не было.

Оживленная толпа заполняла улицы Срей Сантхора. Город готовился к коронации Тона, но все чаще на площадях и базарах, в лавках и на берегах прудов повторялось одно имя — Сорьепор.