Хищная кофейня - Александра Николаевна Пушкина

Но тут сверху свалилась чёрная рычащая дуга. Змей навис над лестницей, загородив единственный путь к спасению. Оюна закашлялась и отпрянула. Позади бушевал огонь, впереди скалил зубы Заря, глядя на противницу красными воспалёнными глазами.

Внезапно раздался глухой стук, и змей вялой лентой рухнул на землю, сражённый ударом.

– Сам же говорил, что рад старым друзьям, с-скотина.

На лестнице возвышалась тёмная мешковатая фигура Ильи, который, как никогда, был похож на Урсуса. Оюна ещё никому так не радовалась в своей жизни.

– И-Илья… спасибо вам, – прохрипела она. – Как остальные ребята?

– Еле видно, но вроде живы. Идём!

Девочка перескочила через змея, чей хвост, уходивший под трубы, уже занялся пламенем, и они вместе побежали вверх по лестнице.

В коридоре Володя как раз заканчивал помогать Алисе пробираться сквозь прутья клетки, погнутые там, куда пришёлся удар Зари. Ляна и Захар, уже успевшие освободиться, сидели на полу, обнявшись и всхлипывая.

Никто из них не смотрел на дверь, за которой билась в агонии зубастая пасть. Выбежавшая из подвала Оюна задержала было взгляд на чудовище, но Илья подтолкнул её в спину.

– Чего встала? – закричал он. – И вы тоже не зевайте! Ходу-ходу!

Все вместе они бросились к выходу. На потолке лопались лампы, обои тлели.

В зале кофейни всё выглядело ещё хуже: пол и опустевшие стены ходили ходуном, под ногами хрустело битое стекло. Это была не посуда – тут и там пол усыпали десятки портретов, ставших вдруг отчётливыми. Но главное, что впереди пленников кофейни ждала дверь, ведущая к долгожданной свободе.

– Ну чего, пошли? – спросил Володя, подхватывая на руки Захара.

– Ага! – отозвался Илья, и, взяв за руку плачущую Ляну, ломанулся к выходу. За ним кинулись Алиса и Володя с Захаром. Оюна хотела последовать за ними, но вдруг слева от неё с пола, будто с облегчённым вздохом, вспорхнуло тонкое облачко. Кажется, оно появилось из миниатюры девочки в старинном платье. Ещё и ещё. Похожие вздохи зазвучали там и тут в разных местах по всей кофейне, еле видными струйками дыма поднимаясь к потолку.

– Они наконец свободны, – сказал знакомый голос.

Оюна обернулась и увидела Марию. Та сидела за столиком с двумя портретами в руках.

– Мне так жаль, что я не смогла помочь им раньше, – тихо добавила она, не обращая внимания на творящееся вокруг безумие.

У Оюны в горле встал ком. Как рассказать Марии, что не получилось забрать её суть? Никакая она не медведица, несмотря на то что именно это она крикнула в лицо Заре. Урсус бы справился, а она не смогла.

– Ваши вещи снаружи, – сказала Мария. – Я спрятала их под скамьёй.

– Я… – тошнота подкатила к горлу. – Там был огонь… прости, пожалуйста.

– Я знаю, – одними губами ответила Мария. Потом подняла на Оюну посветлевший взгляд. – Не страшно. Так или иначе, я буду свободна, а ваш мир… он так причудливо поменялся. Я всё равно не смогу стать его частью. И потом, ведь мне уже больше ста лет – магия Зари погибает вместе с его кофейней, и, быть может, выйдя наружу, я лишь состарюсь и рассыплюсь прахом, как и должна была.

– Это несправедливо! – Оюна почувствовала, как на глазах закипают жгучие слёзы. Несмотря на то что из-под двери, ведущей в коридор, уже струился густой чёрный дым, уходить и бросать здесь новую знакомую не хотелось.

– Это… правильно, – грустно ответила Мария, но сразу же приободрилась. – У меня кое-что есть для вас, Оюна. – Она указала на рамки на столе. – Вот. Разбейте мой портрет, когда будете снаружи. Мне легче знать, что я отправлюсь прямо в чистое небо. А это… думаю, вы знаете этого мальчика.

Она протянула вторую рамку Оюне. Там, на фотографии, кривовато улыбался мальчик лет восьми-десяти. Чёрная растрёпанная шевелюра будто никогда не знала расчёски. С широкого лица весело глядели на мир красивые тёмные глаза. «Как две рыбки – хвостиками к вискам», – вспомнилось ей. А на отвороте пиджачка был приколот оберег. Точно такой же, как у сестры, круглый, с белым коником. Вспомнились бабушкины слова: «На вот, носи. Один – для тебя, а второй – для Оюны».

– Ваньчик… Ваня, – прошептала девочка, она больше не могла сдерживать слёзы. Она вспомнила. И то, что у неё был брат, и то, как уводил его от них с мамой Заря. Из горла прорвались сдерживаемые до того рыдания. Оюна закашлялась.

– Идите, – твёрдо взяла её за локоть Мария. – Идите скорее. И вот, возьмите мой портрет.

– А может?.. – В безумной надежде Оюна схватила «француженку» за руку. – Может, пойдём с нами? Ты же не пропала сейчас, когда их, – она кивнула в сторону горящего коридора, – уже нет.

Мария покачала головой:

– Я слишком долго была связана с этим местом. И я натворила много зла. А вы идите, – она слегка подтолкнула Оюну к выходу, а сама шагнула вглубь кофейни, к стойке. Огонь уже пробирался в зал, заволакивая всё чёрным едким дымом.

Оюна закрыла глаза и выскочила наружу.

Ребята стояли и смотрели на горящую кофейню, не обращая внимания на пиликающие пропущенными вызовами и СМС телефоны. Ляна плакала, Захар хлюпал носом. Даже у Алисы, кажется, по щеке прокатилась одинокая слеза. Только Володя глядел, не проявляя эмоций. Бледный и сосредоточенный. В его тёмных глазах отражалось зарево пламени.

Вдруг, будто очнувшись, кто-то крикнул: «Пожар!»

– Что стоите?! В 112 звонить надо! – зло бросила им какая-то женщина, прибежавшая на крик, и тут же принялась набирать что-то на своём смартфоне.

Оюна же направилась к указанной Марией скамейке. Ей нужно было разбить портрет.

Эпилог

Всего за неделю мама поседела и сгорбилась, будто всё не прожитое раньше горе навалилось на неё сразу всей своей тяжестью. Она не понимала, что происходит, не знала, как об этом заговорить, а потому закрылась в себе и лишь тихонько плакала ночами. Ворочаясь без сна под мамины горькие всхлипы, Оюна сомневалась, правильно ли она поступила, разбив стекло на фотографии Ванчика. Только вернувшиеся тёплые воспоминания о брате не позволили девочке раствориться в чувстве вины. Он не заслуживал остаться в забвении.

В начале лета они переехали. Новый район и новая квартира помогли маме справиться с горем. Постепенно ей будто стало легче. По крайней мере, Оюна больше не слышала рыданий по ночам.

Осенью она пошла в новую школу, где никто не знал, что произошло. Ходила на уроки и кружки, умудряясь даже кое-как сдавать контрольные. На прилавках книжных появилась новая книга о рыцаре Урсусе, но покупать её не хотелось. Там неизменно всё кончалось хорошо, а это, как ей было теперь понятно, неправда. Зато Оюна полюбила гулять. Забредала она и в свой старый район. Чем