Странствия убийцы - Робин Хобб

Но это было час назад. Сейчас ветер с залива принес запах дыма и свет ярко горевших факелов. Свет и вопли приближались. Хозяин Хук не вернулся.

Уходи, сказал я мальчику, в чьем теле прятался. Уходи, беги отсюда, беги так далеко, как сможешь, спасайся!

Он не слышал меня.

Я пополз к двери, которая оставалась распахнутой с тех пор, как ушел хозяин, и выглянул. Мимо меня по улице пробежал человек, и я снова спрятался. Но это, вероятно, был горожанин, не пират, потому что он бежал не оглядываясь. С пересохшим ртом я заставил себя подняться на ноги, вцепившись в ручку двери. Я посмотрел вниз, на город и бухту. Половина домов была объята пламенем. Мягкая летняя ночь задыхалась дымом и пеплом, который носил горячий ветер. Корабли стояли в бухте. В свете пламени я видел, как люди бегут и прячутся от пиратов, которые почти без сопротивления продвигались по городу. Кто-то приблизился к магазину горшечника в конце улицы. Он нес фонарь и шел так спокойно, что я ощутил внезапный прилив облегчения. Если он может быть так спокоен – значит, битва стихает. Я наполовину приподнялся, только для того, чтобы снова сжаться, когда он весело ударил масляным фонарем по деревянному фасаду магазина. Выплеснувшееся масло загорелось, когда фонарь разбился, и огонь весело побежал по сухому дереву. Я отпрянул от света и прыгающих языков пламени. С внезапной уверенностью я понял, что спрятаться нельзя, что моя единственная надежда – бегство и что я должен бежать, как только зазвенит гонг. Это придало мне мужества, я вскочил на ноги, пробежал мимо магазина и завернул за угол. На мгновение я почувствовал себя Фитцем. Не думаю, что мальчик ощущал мое присутствие. Его слабый Скилл, ощупывая город, задел меня. Я совершенно не мог контролировать его тело, но был заперт в его переживаниях. Я был в этом мальчике, разделял его мысли и чувства, как когда-то это делал со мной Верити. Но у меня не было времени, чтобы размышлять, как это происходит или почему я так неожиданно вошел в сознание незнакомца, потому что, когда Чад ринулся в спасительную темноту, грубая рука внезапно схватила его за воротник. На короткое мгновение он был парализован страхом, и мы посмотрели наверх, в бородатое ухмыляющееся лицо пирата, который схватил нас. Еще один пират подошел к нему сзади, зловеще ухмыляясь. Я вместе с Чадом ослабел от ужаса, увидев блестящее острие приближающегося ножа. На мгновение я разделил с ним горячую и холодную боль от ножа на моем горле и мучительное понимание того, что уже слишком поздно, все кончено. Поток липкой теплой крови струился по моей груди. Я был уже мертв. Потом Чад обмяк в руках пиратов и упал. Тогда мое сознание освободилось от него. Я парил там, несколько ужасных мгновений погруженный в мысли пирата. Я слышал хриплый злобный голос его товарища, который пнул мертвого мальчика ногой и упрекнул убийцу за то, что он напрасно уничтожил того, кого можно было «перековать». Убийца с отвращением фыркнул и ответил, что парень слишком молод и недостаточно пожил, чтобы тратить на него время Господина. Кроме того, с вызывающей тошноту бурей эмоций я знал, что убийца хотел двух вещей: быть милосердным к парню и насладиться удовольствием от убийства. Я заглянул в сердце своего врага. И все равно не смог понять его.

Я плыл по улице вслед за ними, безмолвный и бестелесный. Я обдумывал важность предыдущего мгновения. Теперь я не могу этого вспомнить. Я просто клубился, как туман, наблюдая за падением и разорением города Гримсмайер в герцогстве Берне. Время от времени меня притягивало то к одному, то к другому. Я становился свидетелем битв, смертей, крошечных побед и бегства. И все-таки я могу закрыть глаза и увидеть эту ночь, вспомнить дюжину чудовищных моментов жизней, которые на мгновение разделял. Наконец я пришел туда, где перед своим горящим домом стоял человек с огромным мечом в руке. Он сражался против трех пиратов, а за его спиной жена и дочь силились поднять горящую балку и освободить попавшего в западню сына, чтобы бежать вместе. Ни один из них не покинул бы остальных, и тем не менее я знал, что мужчина ослабел от потери крови и устал, слишком устал даже для того, чтобы поднять свой меч, не говоря уж о том, чтобы сражаться. Я видел также, что пираты играют с ним, чтобы довести его до изнеможения и «перековать» всю семью. Я чувствовал подбирающийся холод смерти, пронзивший мужчину. На мгновение его голова упала на грудь.

Внезапно он поднял голову. Странно знакомый свет появился в его глазах. Он сжал меч двумя руками и с ревом бросился на атакующих. Двое упали после его первого удара. Они так и умерли с непередаваемым изумлением на грубых лицах. Третий попытался отбить удар, но не смог противостоять натиску. Кровь стекала с локтя горожанин, заливала ему грудь, но его меч звенел, как колокола, разбивая защиту пирата, а потом внезапно, легко, как перышко, провел красную линию по горлу противника.

Когда разбойник упал, мужчина повернулся и подскочил к своей жене. Он схватил горящую балку, не боясь обжечься, и поднял ее с тела сына. Последний раз его глаза встретились с глазами жены.

– Беги, – сказал он ей, – бери детей и беги.

Потом он упал замертво.

Когда женщина с окаменевшим лицом схватила детей за руки и побежала, я почувствовал, как чей-то дух поднялся с тела умершего человека. «Мой», – подумал я, а потом понял, что это не так. Он ощутил мое присутствие и повернулся, его лицо было так похоже на мое собственное и казалось молодым. Я был потрясен, когда понял, что Верити все еще чувствует себя таким.

Ты здесь? Он упрекающе покачал головой. Это опасно, мальчик. Даже я напрасно позволил себе это. А тем не менее, что мы еще можем сделать, когда они призывают нас к себе?

Он задумчиво смотрел, как я безмолвно стою перед ним.

Когда у тебя появились сила и талант так далеко дотягиваться Скиллом?

Я не отвечал. У меня не было ответов, не было собственных мыслей. Я чувствовал себя мокрой простыней, плещущейся на ночном ветру, не более вещественной, чем летящий лист.

Фитц, это опасно для нас обоих. Возвращайся. Возвращайся немедленно.

Действительно ли есть магия в произнесении имени человека? Так много старых легенд настаивает на этом. Я внезапно вспомнил, кто я такой, и понял, что мне здесь не место. Но я не знал, как попал сюда, и не имел ни малейшего представления о том, как вернуться в собственное тело. Я беспомощно смотрел на Верити, не в силах даже попросить его помочь.

Он понял. Протянул ко мне призрачную руку. Я ощутил это, как будто он положил ладонь мне на лоб и слегка толкнул.

Моя голова стукнулась о стену сарая, и я увидел, как во все стороны полетели искры от удара. Я был там, в сарае, рядом с трактиром «Весы». Вокруг была мирная тишина, я лежал на колючей соломе, рядом спали животные. Я медленно повернулся на бок. Нахлынули слабость и тошнота – изнеможение, которое часто обрушивалось на меня после попыток работы Скиллом. Я открыл рот, чтобы позвать на помощь, но только бессловесное карканье сорвалось с моих губ. Я закрыл глаза и погрузился в забытье.

Я проснулся перед рассветом, подполз к своей сумке, порылся в ней, потом умудрился доковылять до задней двери трактира, где буквально вымолил у поварихи кружку горячей воды. Она с недоверием смотрела, как я крошу в воду эльфовую кору.

– Это не дело, ты сам должен знать, – предупредила она, а потом со страхом смотрела, как я пью обжигающий горький настой. – Они дают это рабам, вот что они делают в своем Бингтауне. Подмешивают в еду и питье, чтобы те держались на ногах. От этого рабы впадают в отчаяние, хоть сил у них прибавляется, вот что я слышала. От этого они не могут даже дать сдачи.

Я едва слышал ее и ждал, чтобы кора подействовала. Я собрал ее с молодых деревьев и боялся, что она недостаточно сильна. Так оно и было. Прошло некоторое время, прежде чем я почувствовал, как успокаивающее тепло останавливает дрожь в моих руках и проясняет взгляд. Я встал со своего места на задних ступеньках кухни, поблагодарил повариху и отдал ей ее кружку.

– Дурная привычка для такого молодого человека, как ты, – отругала она меня и вернулась к своей стряпне. Я вышел из трактира и бродил по улицам, пока над холмами не поднялось солнце. Некоторое время я наполовину ждал, что увижу сгоревшие магазины, разграбленные дома и бродящих по улицам пустоглазых «перекованных». Но кошмар Скилла был размыт летним утром и свежим речным ветром. Днем грязь и беспорядок в городе были еще заметнее. Казалось, что здесь было больше нищих, чем в Баккипе, но я не знал, сколько их обычно бывает в речных городах. Я думал о том, что случилось со мной прошлой ночью; потом с содроганием выбросил это из головы. Я не знал, как я это сделал. И не знал, произойдет ли это когда-нибудь еще раз. Меня обрадовала встреча с Верити, хотя и бросало в дрожь при мысли о том, как стремительно он растрачивает силу своего Скилла. Я думал о том, где он был этим утром и не встретил ли он рассвет, как и я, горечью эльфовой коры. Если бы только я владел Скиллом, то мог бы знать точно. Это была печальная мысль.