Ловушка для графа, или три правила острова Скай (СИ) - Бергер Евгения Александровна

И испугалась: неужели изменитель при падении повредился?

— Тогда до завтрашнего утра, — сказал граф. И осведомился: — Которая из двух девушек у меня завтра по плану?

— Полагаю, мисс Холланд, сэр.

Граф казался задумчивым, когда говорил:

— Пожалуй, мисс Холланд ничуть не обидится, если я уделю ей толику времени после мисс Джонстон. Эта мисс повела себя некрасиво в гостиной, обвинила меня… Пожалуй, нам стоит поговорить.

— Да, сэр, полагаю, что стоит, — отозвалась она в явном смущении.

— Вы знали, что эти девицы лазали в моей комнате? — спросил граф.

Сердце Эмилии ухнуло в ноги: ну вот, только-только все снова наладилось, и тут это…

— Да, сэр, знал. — Секретарь опустил голову. — Я просил их не делать этого, но мисс Джонстон была непреклонна: ей до страстного захотелось, — она сглотнула, не смея закончить, — увидеть вещи вашей жены.

Граф поджал губы. И больше не улыбался, что, наверное, было к лучшему в ее обстоятельствах: руки меньше дрожали и в груди не щекоталось. Ей вообще ни к чему испытывать к Эдварду Дерби добрые чувства…

— И как, они им понравились? — осведомился мужчина.

— Да, сэр, понравились. Они в один голос отметили, что у вашей жены был поразительный вкус.

Сказала, а у самой в голове метались вопросы:

Какой надо быть, чтобы тебя боготворили и после смерти?

Он действительно грубый чурбан или только им притворяется?

Граф перевез на остров платья жены и развесил в шкафу собственноручно?

Он вдыхает их аромат перед сном? И что ему снится тогда?

Граф молчал.

Он не знал, о чем она думает…

Она не знала, о чем думает он…

Но молчать, стоя вот так, друг против друга, оказалось неожиданно просто и хорошо.

Молчать было лучше, чем говорить, ведь слова… требовали ответов.

А отвечать ни один из них не хотел…

Да и не мог.

— Они правы, — наконец отозвался мужчина, — вкус у Розалин был отменный. — И как-то враз отстранился, сделался совершенно недосягаемым.

Вот теперь ей бы уйти, запомнив лишь его доброту и внимание к ней, пусть и волнующие сверх меры, но все же приятные, однако Бартон, как всегда, предупредительный, спросил вдруг:

— Мистер Спенсер, надеюсь, мисс Грейнджер не сильно напугала вас своими словами?

— Какими словами? — не сразу сообразила Эмилия, размышляя все еще о другом.

О другом человеке — не о мечущейся в горячке служанке.

— Ну, знаете, разными… — протянул тот. — Мало ли что наговоришь в горячечном бреду.

Не начни Бартон этого разговора, Эмилия, верно, и не вспомнила бы о словах бедной женщины, теперь же насторожилась.

— Она только поминала какого-то Блэйка, — сказала она. — И говорила, что должна идти в лес… Вот, пожалуй, и все. А кто такой Блэйк? — не сдержала она любопытства. — Кто-то из слуг Линдфорд-холла?

— Блэйк? — в задумчивости повторил Эдвард Дерби, как бы стараясь припомнить, о ком идет речь. — Бартон, это имя вам что-нибудь говорит?

— Нет, сэр, никогда его прежде не слышал, — отозвался дворецкий.

И Эмилия поняла, что оба лукавят. Ведут себя, как два заговорщика! А Мисс Хартли вовсе не дура.

— В таком случае это, возможно, жених или кто-то из ближайшей родни, — предположила она, сделав вид, что поверила отпирательству этих двоих. К тому же, она уже где-то слышала это имя… Только где? — Я, пожалуй, пойду и постараюсь немного поспать. Доброй ночи, сэр! Бартон.

Доктор по-прежнему хлопотал у постели мисс Грейнджер и выглядел весьма озабоченным. Правда, вместо компрессов и жаропонижающих порошков он отчего-то разложил на столе набор хирургических инструментов и, когда Эмилия выходила, как раз откидывал с больной одеяло.

Это еще для чего?

Ей, ясное дело, захотелось остаться и выяснить, что происходит, но Бартон, широко улыбаясь, уже прикрыл за ней дверь, отрезав ее от происходящего в комнате.

С минуту она постояла прислушиваясь, но побоявшись, что кто-то выйдет из комнаты и застанет ее на пороге, поспешила запахнуться в халат и отправиться восвояси.

В доме стоял обжигающий холод, словно и не весна на дворе, а самый настоящий февраль.

Брр, до костей пробирало! Казалось, проведи пальцем по стенам, ощутишь покрывавший их иней.

И девушке стало не по себе… Она, торопясь, взлетела по лестнице, чуть замедлилась в коридоре (не хотела разбудить девушек топотом своих ног) и, ворвавшись к себе, выдохнула от облегчения. Запалила свечу, не желая быть в темноте, и, скидывая халат, вдруг удивилась, рассмотрев пятно алого цвета на своей белоснежной сорочке. Оно расплылось на животе и все еще было свежим на ощупь…

Неужели она поранилась при падении? Но как в этом месте?

Эмилия приподняла сорочку и осмотрела себя: ни царапины. Тогда чья это кровь? И ответ пришел моментально: это мисс Грейнджер, упав на нее, заляпала девушку кровью. Своей.

Но отчего у больной в сильной горячке кровоточащая рана? Бартон опять ее обманул…

«Вот ведь балда, — отругала себя мисс Хартли, — поверила этому хитрому лису на слово». А следовало проверить, осмотреть мисс Грейнджер, пока они были одни. Ну какой с нее после этого толк? Ведет себя хуже ребенка.

Расстроенная, она сменила сорочку и залезла в постель. Хотелось забыться и отдохнуть: как-никак граф обещал допустить ее завтра в святое святых этого дома — в свою таинственную лабораторию. И что она там увидит, интриговало невероятно… Не хватало только снова проспать.

Ночи в Линдфорд-холле выдавались какими-то беспокойными…

Уставшая, она все-таки долго ворочалась с боку на бок, прокручивая в голове то одно, то другое, и уже в полудреме, вдруг припомнив ряд чемоданов у стены в той самой комнате, где сейчас лежала больная, Эмилия отчетливо различила на одном из них имя.

Блэйк.

Так вот почему это имя показалось знакомым: Эмилия уже видела его прежде. Один из брошенных чемоданов принадлежал некому Блейку… Скорее всего, ныне пропавшему.

Но именно этого Блейка и звала мисс Грейнджер…

С кашей из самых невероятных догадок, одна страннее другой, девушка, наконец, и уснула.

19 глава

Утром, едва проснувшись и приведя себя в должный вид, Эмилия первым делом отправилась в комнату своей ночной пациентки. Она решила, что таится нет смысла: если ее и заметят, она скажет, что хотела проведать мисс Грейнджер. В этом не было ничего предосудительного… Разве нет?

Оказавшись у двери, она вежливо постучала, но так как никто не ответил, надавила на ручку, намереваясь войти, и… дверь не поддалась. Она опять была заперта!

— Мистер Спенсер? — раздался голос у нее за спиной, и Эмилия, вздрогнув от неожиданности, обернулась.

— Доброе утро, сэр. — Смутилась она. — Я здесь, чтобы проведать мисс Грейнджер.

— У вас доброе сердце, — похвалил ее граф. — Но, боюсь, мисс Грейнджер больше не с нами… — Нет-нет, это не то, о чем вы подумали, — поспешил он заверить побледневшего вдруг секретаря. — Просто доктор счел нужным забрать больную с собой и увез ее этой ночью.

— Увез ее в таком состоянии? — удивился молодой Спенсер. — Я полагал, ее нельзя было трогать.

Граф плечами пожал.

— Доктор счел пользу от ее пребывания в стенах его дома и под бдительным присмотром сиделки больше вреда, возможно, причиненного перевозкой. Так что они отбыли на рассвете…

Эмилия посмотрела на графа, вряд ли и вовсе спящего этой ночью, и поразилась его бодрому виду, подчеркнутому идеально белой сорочкой, галстуком точно в тон бордовой жилетке и до блеска начищенным туфлям, в которых, как Спенсеру показалось, он рассмотрел свое отражение. Кроме как алхимической магией, в коей графа за глаза обвиняли, объяснить подобный феномен ей было нечем.

Мисс Хартли кивнула.

— В таком случае я лишь надеюсь, что мисс Грейнджер поправится, — сказала она. И добавила: — Возможно, позже, когда отбудут неве… ваши гостьи, сэр, я мог бы ее навестить. Не подскажете имя доктора, пользующего мисс Грейнджер? Это ночью нас не успели представить.