Не спасай меня - Ася Лавринович

Позже мы все-таки поговорили с бабушкой по душам. В первый и единственный раз. Рыдая у нее на руках, я рассказала все, что меня тревожило эти несколько лет.

– Но почему ты мне сразу не сказала об этом, детка? – гладя меня по голове, спросила бабуля. – Ни мне, ни папе, ни маме…

– Не хотела вас разочаровывать! – глотая слезы, сообщила я. – И ты… ты такая строгая! И так любишь балет. Ты бы этого просто не вынесла!

– Как видишь, вынесла! – усмехнулась бабушка. – Запомни: нет на свете ничего, что человек не мог бы пережить.

Мы с бабушкой договорились, что я все-таки буду посещать танцевальный зал, но только в свое удовольствие. Все-таки танцы и выступления я любила… Но точно не хотела посвятить этому всю жизнь. Да и обычная школа пришлась мне по вкусу. Я быстро нашла друзей и увлеклась изучением истории.

И все-таки страх и трепет перед бабушкой никуда не пропали. Мы все: и я, и Геля, и Стас – боялись бабушкиного гнева. Прямая осанка, волосы, затянутые в тугой хвост, властный взгляд. Получить порицание от ба было огромной трагедией для каждого из внуков. И особенно для меня. Не знаю, почему такие надежды возлагали именно на мое успешное и счастливое будущее. Несмотря на то что я была средним ребенком, все в семье считали меня самой взрослой и ответственной. Да я и сама будто скоро поверила в это, то и дело делая брату замечания. Когда Стас приносил домой двойку, родители вздыхали: «Ну это ж Стас! На уроках вертится, в компьютер играет… Мальчишка, что с него взять!» Но никто не ожидал, что двойку могу получить я… А я их и не получала. К счастью, вселенная надо мной сжалилась, и учеба всегда давалась мне легко.

И все-таки однажды в детстве произошло такое, что заставило всю мою жизнь пролететь перед глазами. Я разбила дорогущую вазу. В тот злополучный день мы со Стасом и Гелей бесились в гостиной, где бегать нам строго запрещалось. Причем проследить за порядком было поручено мне – как самой сознательной и ответственной. Я запустила подушку в Гелю, скачущую возле камина, на котором стояла ваза. Сестра успела увернуться, а ваза, качнувшись, приземлилась на паркет и разлетелась вдребезги. Так же разлетелось по кусочкам мое сердце в тот момент. Втроем мы быстро переглянулись.

– Это ты! Ты! – тут же испуганно затвердила Ангелина. Самой младшей и неспокойной, ей от родителей доставалось чаще всего.

Но что твердить? И так понятно, что в случившемся виновата я. Еще ни разу меня не наказывали и даже не ругали, я никогда не давала повода. Теплилась надежда, что первый раз могут простить. Но былого доверия больше не будет. И ведь я обещала родителям, что прослежу за порядком, а сама стала главным нарушителем. Да уж, старшая!

От охватившего страха и неизвестности даже ноги ослабели, и крупные горючие слезы покатились по щекам. Я стояла на месте и жадно ловила воздух ртом. Тогда и пообещала себе больше никогда в жизни не дурачиться.

Я так упивалась слезами, что Стас сжалился надо мной и взял вину на себя. Разумеется, ему здорово влетело от старших. Ваза стоила баснословных денег. В качестве наказания брата лишили сладкого на пару месяцев. Мне приходилось тайком отдавать ему свои конфеты, ведь вина в случившемся была моей. Но спустя годы брат меня так и не выдал, хотя ему до сих припоминают эту вазу, когда речь заходит о его промахах.

И вот через столько лет я снова делаю то, что вряд ли одобрят родители и бабушка… Но меня уже не остановить. Слишком далеко все зашло, в том числе и моя симпатия к Мише.

Днем мы осторожно смотали через заднюю калитку на дикий пляж, а вот вечером разговора с бабулей было уже не избежать. Ужинали втроем – я, бабушка и Геля. Мама с папой были в очередной деловой поездке.

Сидели за огромным дубовым столом и молча жевали. Я боялась, что бабушка догадается, будто я что-то от нее скрываю. А Геля без задней мысли может ляпнуть что-нибудь лишнего: она такая болтушка. Возможно, сестра думала о том же самом, потому что за ужин не проронила ни слова. Бабушка нахмурилась и посмотрела поочередно на нас:

– Какие вы сегодня молчаливые, дружочки мои.

Мы с Гелей переглянулись и уткнулись в тарелки.

– Ангелина, что ты натворила? – строгим голосом проговорила ба.

– Я-а? – задохнулась от возмущения сестра. – А че я-то сразу?

– Не «че», а «что», – поправила бабушка. – За Ульяну моя душа всегда спокойна. – Я только ниже нагнула голову. – А вот ты постоянно акционизм устраиваешь.

Ангелина запыхтела, но все-таки смолчала.

– Ульянушка, как ты доехала? – обратилась ко мне бабушка.

Я осторожно подняла голову и тут же встретилась с ехидным взглядом сестры.

– В поезде не укачало? – поинтересовалась Геля. – Постельного белья хватило?

– Спасибо, хорошо доехала, – откашлявшись, проговорила я.

– Отец сказал, пришлось выбивать СВ в разгар туристического сезона, – ловко орудуя ножом и вилкой, сказала бабушка. – К чему такая срочность и секретность? С кем ты ехала?

Бабушка внимательно посмотрела на меня. Мои глаза забегали. Резко бросило в жар. Есть у меня еще одна отличительная черта – я совсем не умею врать! Особенно бабуле.

Глава восьмая

Ангелина, усмехнувшись, отправила в рот небольшой кусочек десерта. Я же судорожно принялась вспоминать всех знакомых, которые жили в нашем городе, а после школы уехали поступать в другой город. Выходило не очень много. Паша Долгих точно не подходит: получалось, я просто прошу у папы достать билеты в двухместное купе, чтобы уединиться со своим парнем. Кошмар какой! Бр-р-р. Герман Буравин в таком случае тем более отсеивается…

– Ехала с Полиной, – быстро ответила я.

– С Полиной? – удивилась бабушка. – Не помню у тебя подруг с таким именем.

Геля, с интересом на меня посматривая, быстро жевала.

– С Полиной Ковалевой. Мы так сдружились после Нового года… Может, ты ее знаешь? Мы учились в параллельных