Остров без пальм - Олег Раин

Вот и мама… То есть, если ей на самом деле хорошо с Бизоном, то, может, и нечего гнать волну? Чего мы на нее взвились? Ну не ангел она, и что? Все равно ведь мама. Это Глебушке понять сложно, — салапет еще, а я-то почти взрослая! Через год уже паспорт получу, а там и сама куда-нибудь намылюсь. Не на завод же к Бизону топать… Значит, верняк, сорвусь. Потому что у моря жить все равно не получится. Во-первых, нет вузов с нормальной работой. Во-вторых, понаедут трактора да бульдозеры и срежут мой Слоновий холм к слоновьей бабушке, — закатают в бетон и выстроят какое-нибудь казино-отелево. И смотреть на это будет тяжело и тошно. Так что лучше уж ехать. От семьи, от родимого Глебушки, от любимых кипарисов. А если я готова уехать, то почему не может то же самое сделать мама? Иными словами — чего на маму пенять, коли у самой в голове ветер…

Студенты закончили очередную песню про «Ходят кони над рекою…», и профессор, стянув с головы шлем, шумно и от души высморкался. А после признался, что устал и хочет баиньки. Троица ребят во главе с Романом тут же вызвались проводить деда до палатки. Наевшийся печенья Глеб тоже клевал носом на моих коленях.

— Решили остаться?

Я повернула голову. Это подкрался сбоку Витька Анциферов.

— Куда же нам еще?

— Ну, не знаю… — Витька пожал плечами. — Вообще-то Бизоновские бугаи вас ищут. Каждый день по поселку туда-сюда гоняют. Уже запарили со своим джипом. Даже не знаю, сколько бензина уже сожгли.

— Тебя-то тогда не тронули?

— Здрасьте! Пусть только бы попробовали!

Ответ Витьки мне понравился.

— Ты хорошо того ухаря с ног сбил.

— Ну… — он немного смутился. — Еще разобраться — кто кого сбил.

— Нет, правда, если бы не ты, меня точно бы сграбастали.

Витька довольно запыхтел.

— Тут вот еще что… Батя твой заходил, — сообщил он. — Тоже про вас спрашивал.

— А вы?

— Что мы? Мы ведь не знаем, куда вы затихарились. Так и сказали, — Витька чуть помолчал. — Вы это… Возвращаться-то собираетесь?

— Зачем? Чтобы Глебушку снова отняли?

Витька озадаченно шевельнул бровками.

— Ну… Все равно ведь не пробегаешь всю жизнь.

— Предлагаешь сдаться?

— Зачем сдаться… Подумать надо. И место понадежнее найти.

— А может, у нас надежное!

— Тогда чего сюда заявились?

— Сюда… — я фыркнула. — Сюда нас Роман зазвал. Профессора вашего послушать.

— Профессор — это да… — Витька снова поежился. — Только ты это…

— Чего это?

— В общем, с Ромкой поаккуратнее.

— Это как — поаккуратнее?

— Ну-у… — Витька отвернул лицо от костра, подобрал с земли какой-то обгорелый сучок, завертел в пальцах. И не заметил, что перепачкал все руки.

— Чего аккуратнее-то? — с нажимом повторила я.

Витька в волнении потер лоб и нос, оставив на лице темные полосы. Вид у него стал препотешный, но я даже не улыбнулась.

— Что замолчал?

— Да котяра он, — выдохнул, наконец, Анциферов. — Смазливый котяра.

Я даже задохнулась от возмущения. Ну что за привычка такая — гадить своим ближним? Да еще за спиной! В глаза Ромке, небось, такого не скажет. Да и что тут можно сказать? Не Витька же Романа из моря вытаскивал! И про «Варьку» Анциферов до сих пор не в курсе. А вот Роман догадался. Потому что искал, потому что беспокоился. Еще бы — взяла и уплыла в открытое море! Да еще ночью. Не русалка же, в самом деле…

— Что ты про него знаешь! — вспыхнула я. — Сам здесь без году неделя, а уже судишь людей.

— Я — хоть неделю, а ты вообще первый день.

— Если хочешь знать, чтобы изучить человека, иногда одного дня хватит.

— Вот тебе и хватило…

— Ругаетесь? — Глебушка обернулся. — Про меня ругаетесь?

— Да нет… — сбилась я, — это мы про другого.

Витька хотел сказать что-то еще, но передумал. Видно, прочувствовал мой настрой и отодвинулся подальше. А я приникла к уху Глеба и, напевая недавнюю песню, сделала вид, что никакого Витьки рядом не существует. Да и кто он для меня? Так, пустое место…

Уснувшего Глеба Роман отнес в палатку, укутал в спальник.

— Его не украдут? — зачем-то спросила я.

— Ни в коем случае. У нас тут серьезная охрана, — Роман фонарем осветил брезентовый потолок, — в обоих углах под палаточными коньками сидели богомолы. С мощными передними лапищами, круглоглазые, бдительные. Уж этих степных тараканчиков я знала отлично. То есть многие люди действительно сравнивали их с тараканами, но я-то понимала, что богомолы — существа особые. И не насекомые даже, — скорее уж домовые. Прошлым летом у нас дома тоже жил один такой. Мама его боялась, а мы с Глебом подкармливали мухами и называли Тутанхамоном. Богомол был абсолютно ручной — с удовольствием сидел на ладони и на плече, вращал головой, наблюдая за нашей мимикой, за поведением других людей. Говорить он не умел, но вел себя столь осмысленно, что быстро превратился в члена семьи. К сожалению, богомолы долго не живут, и где-то в середине октября бедный Тутанхамон бесшумно мумифицировался. Мы похоронили его с почестями за садовой оградой, Глебушка даже поплакал немного, и у меня глаза были на мокром месте. Как бы то ни было, но заводить новых богомолов мы больше не стали. Уже знали, что за радостью встреч обязательно следует расставание.

— Это Царь, а это Король, — коротко представил Роман, и я приветливо помахала богомолам рукой.

— Привет, парни! У нас тоже жил ваш собрат. Мы его очень любили.

— Мы их тоже любим, — серьезно кивнул Роман. — Без них в палатку набивалась туча всевозможного гнуса. А теперь, сама видишь, чисто и уютно. Лучше любого пылесоса.

— Да уж, эти ребята уважают чистоту, — подтвердила я.

— Хочешь, ложись прямо здесь. А мы с соседом найдем себе место.

— Да что-то пока спать не хочется.

— Так, может, погуляем?

Именно этих слов я pi ждала. Не приглашать же его на прогулку самой! Юлька, правда, меня бы не поняла. Тем более что где-то во тьме Романа наверняка караулила васильковая красавица. Я даже представила ее непонимающий взгляд. И мысленно успела показать ей язык. Так-то, лапушка! Спасать людей — это тебе не кашу варить! Тут плавать нужно уметь. И к сердцу своему прислушиваться.

Взявшись за руки, мы отправились с Романом прочь. Сначала по какой-то дорожке, а потом и по тропке. С черных деревьев Роман на ходу срывал незрелые яблочки, и мы с удовольствием их грызли.

Потом я набралась храбрости и извлекла из кармашка свой плеер. Новую батарейку я установила утром — и очень вовремя. С Юлькой мы, бывало, развлекались, втыкая друг другу по наушничку от своих плееров. Получалась развеселая какофония. Левое ухо слышало одно, правое — другое, но минут через пять происходило чудо, и мозг начинал отличать мелодии. Папа сказал, что это опасно, что можно даже свихнуться, и на всякий пожарный эксперименты мы прекратили. Сейчас же все было по-другому: один наушничек я нацепила себе, другой — Роману. Совсем как с Глебушкой на палубе «Варьки». И песню выбрала подходящую — с певицей Сандрой, еще совсем молоденькой, почти девочкой. Тогда она еще умела петь, хотя и не знала английского. А потом выросла, возмужала (или как там про женщин положено говорить?), выучила английский и стала петь обычную троечную попсу. Эта песня осталась единственной и неповторимой в ее репертуаре. Настолько неповторимой, что и сама повзрослевшая Сандра уже не сумела бы спеть ее с таким незрелым очарованием.

Ich bin noch ein KindDarum frag ich dichDenn du bist so reich an JarenWas men Herz bewegtWas es nicht vershtehtMöchtr ich heute von dir erfahren

Эту песню я когда-то так полюбила, что не поленилась перевести со словарем. И вновь оказалось, что текст абсолютно про меня — то есть про маленькую девочку, которая не хочет расставаться со взрослым парнем и спрашивает его, зачем биться сердцу, если нужно уезжать и расставаться. Роман ведь тоже должен был уехать к себе на родину. И это было непонятно. Почему люди встречаются, если все равно приходится расставаться, зачем заводят славных богомолов и милых зверюшек, если те в конце концов умирают, зачем влюбляются, если это так ненадолго?

Слушая Сандру, мы медленно танцевали под каким-то уличным фонарем. Ничего подобного у меня в жизни еще не было. Я обнимала Романа за сильную шею, щекой прижималась к широкой груди. Мой кавалер тоже примолк и ни единым звуком не возразил, когда я перезапустила песню по второму и третьему кругу. Больше я рисковать не стала. Боялась, что очарование пройдет, а милая сердцу Сандра набьет оскомину.

Поняв, что танец завершился, Роман точно кувшин с водой поднял меня к своему лицу и мягко поцеловал в губы. Меня точно током пронзило. Хотя какой там ток! Под напряжение я никогда не попадала, а вот удар ската-хвостокола это отдаленно напоминало. Только от жала ската было безумно больно, а сейчас меня омыло сладким, пузырящимся кипятком. Словно булгаковская Маргарита я на секунду-другую потеряла вес, а с ним и остатки здравомыслия.