Земля под ногами. Из истории заселения и освоения Эрец Исраэль. 1918-1948(Книга вторая) - Феликс Кандель

16 июня 1933 года в Тель-Авиве - вечером, на берегу моря - застрелили Хаима Арлозорова, главу политического отдела Еврейского агентства, которого называли "восходящей звездой" рабочего движения. Было ему 34 года, и незадолго до этого Арлозоров вернулся из Германии, пытаясь создать благоприятные условия для выезда немецких евреев. Ревизионисты выступали против любых контактов с нацистами; они назвали переговоры Арлозорова в Берлине "ножом, воткнутым в спину еврейского народа, попыткой протянуть руку братства гитлеровскому правительству" и заклеймили "красного дипломата, ползавшего перед Гитлером на четвереньках".

По обвинению в убийстве был арестован Аба Ахимеир, один из идеологов ревизионистского движения, обвиненный в подстрекательстве к преступлению, а также Авраам Ставский и Цви Розенблат. Суд оправдал Ахимеира и Розенблата, признал Ставского виновным в убийстве и приговорил к смертной казни, однако Верховный суд отменил приговор за отсутствием достоверных свидетелей, которые могли бы подтвердить показания жены Арлозорова, находившейся рядом с мужем в момент убийства, - и Ставского выпустили на свободу.

В то время проходила предвыборная кампания на очередной сионистский конгресс. Между сионистами-ревизионистами во главе с В. Жаботинским и лидерами Гистадрута шла непримиримая борьба, которая усилилась после гибели Арлозорова. Биограф Д. Бен-Гуриона: "Руководители рабочего движения, все как один, обвиняли в убийстве ревизионистов. Лидеры ревизионистов, в свою очередь, прозвали начатую против них кампанию "кровавым наветом". Они заявляли, что рабочее движение использовало убийство Арлозорова, чтобы представить ревизионистов бандой кровожадных убийц, которым нет места в еврейском обществе. Бен-Гурион был убежден с первой минуты, что убийцы - ревизионисты. Предвыборная кампания превратилась в настоящий ад. Там и сям вспыхивали кровавые стычки".

Обвинения ревизионистов в убийстве Арлозорова повлияли на выборы в сионистский конгресс: рабочее движение получило 44 процента голосов, партия Жаботинского - 16 процентов. Столкновения между сторонниками враждующих партий продолжались и после выборов; Бен-Гурион говорил тогда: "В войне с бейтаровцами невозможно ограничиваться нравоучениями, надо противопоставить им нашу организованную силу".

Бен-Гурион именовал Жаботинского "дуче" - по аналогии с итальянским диктатором Б. Муссолини; ревизионисты не оставались в долгу и называли Бен-Гуриона "британским агентом". Сионистскому движению грозил раскол, и чтобы избежать этого, П. Рутенберг предложил противникам встретиться в Лондоне. "Я пришел к Пинхасу Рутенбергу и застал у него Жаботинского, - вспоминал Бен-Гурион. - Я поздоровался, не подавая руки.

Он встал, протянул руку и спросил: "Вы не хотите пожать мне руку?" Я ответил ему удивленным возгласом и протянул руку".

Биограф Бен-Гуриона записал с его слов: "Сначала беседа была формальной, осторожной, подозрительной. Но понемногу лед растаял. По мере того, как атмосфера становилась теплее, росло и удивление участников беседы - могут же они сидеть рядом и договариваться по разным вопросам. В середине беседы Жаботинский сказал: "Если мы помиримся, это будет большим праздником для евреев"."

Они встречались почти ежедневно в течение месяца, пришли к согласию по многим вопросам, однако лидеры рабочей партии выступили против этого соглашения. Г. Меир: "Неделя за неделей мы с жаром, иногда с истерикой, обсуждали "договор", но над всеми спорами тяготело убийство Арлозорова, и предложение Бен-Гуриона было, к моему большому сожалению, отвергнуто". В марте 1935 года провели референдум среди членов Гистадрута, и проект договора между двумя партиями отклонили большинством голосов.

Всемирная конференция сионистов-ревизионистов одобрила соглашение между Жаботинским и Бен-Гурионом, однако и там оказались противники. Молодой М. Бегин сказал с трибуны конференции: "Может быть, наш руководитель забыл, что Бен-Гурион называл его "Владимир Гитлер", но у нас память лучше". После той неудачи товарищеские отношения между лидерами двух партий сохранялись некоторое время. "Что бы ни было, - сообщил Бен-Гурион Жаботинскому, - лондонская глава не сотрется из моего сердца. И если суждено нам бороться друг с другом, знайте, что среди ваших "врагов" есть человек, почитающий вас и страдающий вместе с вами". Жаботинский ответил на это: "Да будет так, как вы написали. - война и две руки, протянутые друг другу над полем битвы!"

Вскоре отношения между ними снова ухудшились, возобновились прежние обвинения, и партия ревизионистов вышла из состава Сионистской организации. В 1935 году Жаботинский создал Новую сионистскую организацию; на первый ее конгресс в Вене собрались делегаты, которых избрали 713 000 сторонников Жаботинского из 32 стран (в выборах на очередной конгресс Сионистской организации принимали участие 635 000 человек).

Г. Меир: "Вероятно, личность убийцы никогда не будет установлена. Трения между левым и правым крылом сионистского движения после убийства Арлозорова превратились в такую широкую брешь, которая не закрылась и поныне". Остается добавить, что имя Хаима Арлозорова носят теперь улицы во многих городах Израиля; его именем названы поселения Кирьят-Хаим возле Хайфы, Гиват-Хаим неподалеку от Хадеры, Кфар-Хаим восточнее Нетании, а также многие общественные организации.

Летом 1920 года проходил конгресс Коминтерна, на котором Э. Фрумкина из Москвы заявила: "Сионисты в Палестине под предлогом создания независимого еврейского государства подчиняют английскому игу арабскую трудящуюся массу". Резолюция, принятая на конгрессе, осудила "палестинское предприятие сионистов" и провозгласила, что "в современной международной обстановке нет спасения зависимым и слабым странам, кроме союза Советских республик".

В 1921 году возникла подпольная Палестинская коммунистическая партия; через три года ее приняли в Коминтерн, и руководителей этой партии назначали по указанию из Москвы. В своей листовке компартия обращалась к арабам: "Еврейский рабочий, солдат революции, протягивает вам руку союзника в борьбе против английских, еврейских и арабских финансистов". Несмотря на эти призывы, дружба между двумя народами оставалась в основном на бумаге, и один из арабов - руководителей компартии отметил: "Арабские трудящиеся массы не могли доверять людям, которых звали Хаим, Авраам и Ицхак. Для арабских масс они принадлежали к национальному меньшинству, которому империализм предоставил необъятные привилегии за счет арабских народов".

В 1928 году коммунисты Палестины призвали очередной Арабский конгресс бороться с сионизмом, "злейшим врагом" арабов и евреев. Рабочие и крестьяне всего мира, заявили они, поддерживают арабскую освободительную борьбу, и только союз арабских и еврейских рабочих может предотвратить повторение беспорядков, случившихся в 1921 году (вскоре после этого начались беспорядки 1929 года).

Лидеры Коминтерна требовали ускорить "арабизацию" палестинской компартии, чтобы она стала "движением арабских масс"; в 1930 году был избран Центральный комитет, большинство которого составляли арабы, секретарем партии назначили Радвана аль-Хилу. В Большой советской энциклопедии об этом сказано так: "До 1929 года коммунистическая партия Палестины была оторвана от движения арабских трудящихся масс. С 1929 года произошел крутой поворот. Но большевизация партии наталкивалась на саботаж и сопротивление контрреволюционных сионистских элементов, пробравшихся к руководству, и была осуществлена лишь после разоблачения и устранения последних".

В 1935 году ЦК компартии Палестины призвал начать борьбу "за прекращение еврейской иммиграции и ликвидацию сионизма", цель которого - "создать в этом стратегическом районе мира реакционный антисоветский фронт". Во время арабского восстания 19361939 годов, когда арабы нападали на англичан и евреев в городах, поселениях и на дорогах, руководители палестинской компартии поддерживали восставших - "борцов против сионизма и империализма".

В 1930-х годах в Иерусалиме побывал певец А. Вертинский, русский эмигрант; житель города водил его по христианским местам, а затем пригласил в свой дом. "Каково же было мое изумление, - вспоминал Вертинский, - когда я увидел на стене его кабинета. огромный портрет Сталина! После того настроения, которое создает блуждание по пещерам и алтарям, после мистической полутьмы, запаха ладана, треска свечей и мерцания лампад - вдруг портрет Сталина. Я был настолько поражен этим, что долго стоял с разинутым ртом, глядя на портрет".

Среди основателей компартии Палестины был И. Бергер-Барзилай, который способствовал созданию коммунистических объединений в странах Ближнего Востока. Он несколько раз приезжал в Москву, провел пятичасовую беседу со И. Сталиным по палестинским проблемам, и его пригласили работать в Коминтерне. Вскоре Бергера-Барзилая арестовали и приговорили к расстрелу, заменив смертную казнь на многолетнее заключение. Он пробыл в советских лагерях и ссылке более 20 лет, был затем реабилитирован, уехал в Польшу, а оттуда в Израиль; жил затем в Рамат-Гане, молился в синагоге, не отличаясь по виду от прочих стариков.