Геополитика постмодерна - Александр Дугин

В ходе такой глобализации предполагается постепенный отказ от прежних моделей международного права: отмиранию подлежат такие структуры, как ООН, НАТО и т. д. На этом месте должны быть сформированы иные структуры, предполагающие более полную концентрацию власти (экономической, политической и военной) в руках «глобальной элиты» (в дальнейшем — «мирового правительства»). В отличие от существующих сегодня международных структур, основанных на учете силового потенциала многих стран, структуры глобальной власти предполагают более четко выраженное единоначалие. Стратеги США мыслят такое мироустройство, как перенос американской политико-экономической и культурной модели на пространство всей планеты. Эта идея заложена в концепции «Соединенных Штатов Мира».

Второе определение глобализации — потенциальная глобализация — есть чисто теоретический проект, распространенный в гуманитарных (чаще всего «левых», экологических, сциентистских и т. д.) кругах развитых стран. Гуманитарная глобализация мыслится как развитие диалога культур и цивилизаций после окончания противостояния двуполярного мира. В этом случае под «глобализацией» понимается не навязывание Западом единой экономической, культурной, политической, информационной, ценностной модели всем остальным, но «глобальный обмен опытом», интенсивный диалог различных субъектов. Подобная глобализация предполагает изживание «колониального» («расистского») подхода, стремится предоставить различным народам свободу для выбора пути исторического и культурного развития.

Гуманитарная глобализация допускает многообразие социально-политических и экономических систем, имеет пацифистский характер, ведет к ядерному разоружению всех стран, включая США, или (как промежуточная фаза) созданию нескольких ядерных полюсов, ограничивающих друг друга, и может быть названа многополярной , в отличие от первой — однополярной .

Разновидностью такой глобализации можно считать «частичную», «локальную глобализацию» или «глобализацию больших пространств», подразумевающую интенсивное экономическое, политическое и социальное сближение стран с единым цивилизационным кодом (глобализация не в рамках всей планеты, но в рамках одной цивилизации). Примером «региональной глобализации» можно назвать современный Евросоюз или страны ЕврАзЭс.

Следует подчеркнуть, что «многополярная глобализация» представляет собой проект гуманитарной интеллигенции, а также чисто теоретическую модель, отвечающую интересам тех стран или блоков стран, которые оказываются в невыгодном положении в случае успешного осуществления другой глобализации — «однополярной», «глобальной» и «американоцентричной».

Потенциальня глобализация (т. е. такая глобализация, которой нет, но которая могла бы быть) является альтернативой действительной глобализации (т. е. такой глобализации, которая есть сейчас, но которой могло бы не быть).

По основным параметрам два значения термина «глобализация» не просто различны, но противоположны.

Антиглобализм есть система взглядов, отрицающих объективность, неизбежность и позитивное содержание процессов глобализма.

Антиглобализм направлен, в первую очередь, против «действительного глобализма», «глобализма однополярного», «американоцентричного».

Антиглобализм отвергает:

— диктатуру либеральной экономики (рассматривая многообразные социалистические альтернативы),

— неоколониальную политику Запада (США) в отношении стран «бедного Юга»,

— доминацию «либеральной демократии» — считая, что другие политические системы (например, социал-демократические или консервативно-республиканские) имеют полное право на существование,

— тезисы о превосходстве западной (американской) ценностной системы над всеми остальными,

— постановку техники над нравственностью, индивидуума над обществом, «богатства» над «бедностью»,

— безразличное отношение к окружающей среде со стороны «технологического прогресса».

Антиглобализм, таким образом, полностью противоположен глобализму в первом значении термина, но вполне совместим со «вторым типом глобализма» — «потенциальным», «гуманитарным» или «многополярным».

Россия должна определить свое отношение, в первую очередь, к тому глобализму, который существует в действительности, т. е. к однополярному глобализму первого типа.

В далекой перспективе вхождение в этот процесс приведет к упразднению России как великой страны и ядра особой православной цивилизации.

В средней перспективе часть российской элиты сможет интегрироваться в глобальную элиту и стать инструментом «внешнего управления» в отношении российского пространства на переходном этапе постепенной ликвидации государственности. Это касается в первую очередь экономических элит. Будучи объектом глобализации, Россия сможет выполнять технические задания регионального масштаба — подтягивать к глобализму слабо развитые традиционные общества внутри России и в рамках СНГ, а также выполнять стратегические задачи регионального масштаба в интересах США (например, противодействие консолидации исламизма, возникновению национальных движений и т. д.).

В краткосрочной перспективе соучастие в глобализации подорвет остатки суверенитета РФ, вызовет всплеск серьезного социального протеста, осложнит ситуацию с ближайшими геополитическими соседями — включая Европу и некоторые страны Азии.

Гораздо предпочтительней для России встать на антиглобалистскую позицию не в ее радикальном издании, а в мягкой версии «гуманитарного глобализма». Выгоднее всего заявить о приверженности «многополярному или „региональному глобализму“. Это позволит выступать посредником между набирающими силу антиглобалистскими тенденциями и, собственно, полюсом действительного глобализма.

Россия займет в этом случае крайне выгодную для себя нишу «умеренной оппозиции», своего рода «левого центра».

Глава 2. Уроки Братиславы: от Америки нас спасет только Евразийский блок

Официальные комментарии по поводу братиславского саммита 2005 года были дежурными и малосодержательными. Независимые аналитики, не увидев в его результатах ничего особенного, отреагировали вяло. Сенсаций не произошло. В последний момент американцы существенно смягчили изначальную повестку дня, отказавшись от ультимативной постановки вопроса о внешнем контроле над российским ядерным вооружением и жесткой критики Путина за «откат от норм демократии». По сути, все это было сказано Бушем на саммите, но в такой форме, которая оставила российскому президенту последнюю лазейку для того, чтобы сделать вид, что ничего особенного не произошло. На самом деле произошло. Российскому Президенту впервые очень ясно дали понять, каковы границы его полномочий во внешнеполитическом и внутриполитическом планах. Буш с ответственностью главы единственной гипердержавы фактически заявил, что Россия несвободна в региональной политике ни в отношении «ближнего зарубежья» (критика поведения России в Украине и Молдове), ни соседних стран Азии (Ирана, Сирии и Северной Кореи), а также обязана привести свою внутреннюю политику в соответствие с теми критериями, которые США считают нормативными. Иными словами, на братиславском саммите России было однозначно указано ее геополитическое место: «вот поставленные вам рамки, попытки выйти за них будут караться». Вполне в логике — «We win, you lose, sign here» («мы выигрываем, вы проигрываете, подпишитесь здесь»), которая характерна для американских ястребов-неоконсерваторов.

Москве предстоит осмыслить произошедшее. Понятно, что официальная пресса представила саммит «успехом», а те, кто разобрал, в чем дело, постарались быстрее забыть о событии. И тут кроется опасность: спокойствие масс, в целом, полезно для страны, спокойствие элит в определенных случаях может быть преступным.

Встает вопрос: как Россия дошла до Братиславы и возможности диктата со стороны американского лидера? Еще недавно СССР был мощнейшей державой, обладавшей геополитической субъектностью, настоящей суверенностью и подлинной свободой в отношении внешних сил. Да, общество стагнировало, экономика плохо развивалась, государство деградировало, но все как-то держалось. Под видом «перестройки» начался процесс ускоренного распада, и спустя 15 лет, будем называть вещи своими именами, Россия — на коленях. С ее президентом вожди Запада могут безбоязненно говорить высокомерным тоном, давать уроки демократии и пенять на то, что мы якобы делаем нечто не так в своей стране или у наших соседей. Можно, конечно, опустить руки и сказать: что ж, так вышло, не смогли, проиграли. Это было бы честно. Но к этому результату определенные силы шли победоносно, окрыленно, поднимая на дело ослабления нации широкие общественные слои. Поразительно бесстыдство тех, кто сегодня — втайне потирая руки — в самой России говорят: ну что мы теперь можем сделать, мы так слабы?! Кто сделал нас слабыми? Точнее: кто всячески противился тому, чтобы мы отчаянно пытались оставаться сильными? Оглядываясь назад, к началу демократических реформ, мы видим предательство. Если такие плоды дала демократия, то надо откровенно признать, что для современной России демократия вредна и от нее следует отказаться.