Сладкая смерть - Николай Иванович Леонов

И, чувствуя растущую тревогу, сыщик поехал в управление. Машину он, по уже выработавшейся привычке, оставил в квартале от управления.

Глава 11

Прибыв в управление, Гуров прямо прошел в кабинет капитана Теребякина и без стука открыл дверь. В кабинете, кроме хозяина, Теребякина, находился еще один человек — не знакомый Гурову упитанный майор. Видимо, это и был Олег Карманов, о котором сыщик уже не раз слышал.

— Приветствую! — сказал сыщик. — Видимо, вы Карманов?

— Да, это я, — отвечал майор, вставая. — Добрый день, товарищ полковник! Видимо…

Однако Гуров прервал его на полуслове.

— Я пришел специально, чтобы узнать, где сейчас находится Иван Забродкин, — сказал он. — Вы ночью явились в СИЗО и вывели арестованного из тюрьмы. Однако домой он так и не вернулся. Вот у меня и возник вопрос: где он сейчас находится?

Карманов развел руками и изобразил на лице крайнее удивление. Словно ища поддержки, он даже обернулся к Теребякину.

— Удивительные вещи вы говорите, товарищ полковник, — сказал он. — Даже не знаю, что на это ответить. Якобы я ночью явился в СИЗО! Но как это могло быть, если в СИЗО уже второй день действует карантин по дизентерии? Туда никого не пускают. И, соответственно, оттуда тоже никто не может выйти…

— А вот у меня есть достоверные сведения, что никакой дизентерии в СИЗО нет, — настаивал сыщик. — Впрочем, это легко проверить. Давайте прямо сейчас втроем проедем туда и спросим часового на входе. Только никуда звонить не надо!

Последние слова относились к Теребякину, который уже достал телефон.

— Никуда не надо звонить, никого не нужно предупреждать о нашем визите, объяснять, что говорить, а чего нет, — продолжал Гуров. — Тогда мы можем услышать правдивый ответ. Так что, едем?

Капитан и майор вновь переглянулись. Было заметно, что они не ожидали такого развития события и находятся в растерянности. Первым справился с ней Карманов, как человек более опытный.

— У нас сейчас с капитаном проходит совещание по дальнейшему ведению некоторых уголовных дел, — сказал он. — Ведь вы, Лев Иванович, человек опытный, должны понимать, что история с несчастным случаем с директором Кашкиным — не единственное дело, которое находится у нас на расследовании. Есть и другие преступления, которые требуют нашего внимания. Так что мы не можем отвлекаться и зачем-то ездить в СИЗО. Карантин есть карантин, это не шутки! Так что мы никак не можем принять ваше предложение. Если у вас есть что сказать о деле Кашкина, какие-то неизвестные нам факты, говорите. А если нет, позвольте нам продолжить нашу работу.

И показывая, что он не хочет заниматься пустяками, к которым, по его мнению, относилась история с директором Кашкиным и охранником Забродкиным, майор снова сел. Капитан Теребякин последовал его примеру, один Гуров остался стоять.

— Что ж, у меня и правда есть неизвестные вам факты по делу Кашкина, — сказал он. — Эти факты говорят о том, что никакой охоты на уток шестнадцатого сентября не было, что Кашкин не брал ружье из дома и не стрелял из него. Далее, я знаю, что он был убит не в лесу, а совсем в другом месте. И, наконец, я знаю, что охранник Забродкин не стрелял в Кашкина, потому что не ездил ни на какую охоту. Об этом мне рассказал сам Забродкин, с которым я виделся этой ночью. Вот только часть фактов, которые я выяснил. И, если вы готовы сотрудничать со мной в расследовании этого преступления, я повторю свой вопрос: где сейчас находится Забродкин?

За время, пока Гуров говорил, лицо майора Карманова резко изменилось. Теперь оно уже не изображало почтительную готовность выполнять распоряжения вышестоящего лица, каким был Гуров. Теперь это было лицо человека, который не скрывал свою ненависть к сыщику, вставшему у него на дороге.

— Да, мы знаем, что вы ночью незаконно проникли в СИЗО, незаконно встретились с заключенным Забродкиным, — произнес майор. — И те, кто оказал вам содействие в этом нарушении закона, будут выявлены и строго наказаны. Строго наказаны! А что касается каких-то признаний, которые вам во время этого свидания якобы дал Забродкин, то вы сами знаете, что цена этим признаниям — медный грош! А чтобы в дальнейшем оградить арестованного от ваших посягательств, я принял решение переместить его в другое место заключения. И вы не можете мне командовать, где должен находиться подследственный — ведь я веду это расследование, а не вы! И я требую в дальнейшем не препятствовать моим законным действиям!

— А чтобы я не препятствовал вашим действиям, вы, как я вижу, решили установить за мной слежку, — сказал на это Гуров. — То ли двух, то ли трех оперативников вчера отвлекли от других дел, чтобы они следили за полковником МВД. Они и сейчас, наверное, сторожат мою машину в торговом центре?

Карманов криво усмехнулся.

— Никто за вами не следил, товарищ полковник, — заявил он. — Это вам показалось. И машина, которую вы оставили в торговом центре, не ваша, она числится на балансе управления. И чтобы она там не стояла бесхозная, мы ее вернули сюда, в гараж. Если вам снова понадобится транспорт, вы попросите, и мы вам его немедленно выделим. А пока — извините, пока машины у вас нет.

— Из всего, что здесь было сказано, я должен сделать вывод, что за мной никто не следил, Забродкин мне никакого признания не делал, и вообще никаких новых фактов у меня нет, — сказал Гуров. — А по сути я должен сделать вывод, что вы отказываетесь от сотрудничества и объявляете мне войну. Что ж, война так война! Только смотрите: у меня в этой войне есть сильные союзники. На моей стороне закон. А у вас кто есть? Группа бандитов, установивших в городе свои порядки? Что ж, мы проверим, кто сильнее.

И он, не прощаясь, вышел из кабинета, а затем и из здания управления. При этом у Гурова было отчетливое ощущение, что впредь до конца расследования ему в это здание больше не придется возвращаться. Но он об этом не жалел. Война была открыто объявлена, маски сброшены. Правда, теперь ему нужно будет соблюдать еще больше мер предосторожности, если он захочет о чем-то спросить криминалиста Бронштейна. Что ж, к этому он тоже был готов.

В том, что дело обстоит именно таким образом, что его воспринимают как врага, он убедился сразу, как только вышел из здания управления