Лекции по патрологии I—IV века - Н. И. Сагарда

Существенным признаком созданного Богом во времени человека являются свобода и бессмертие: он самовластен, самодержавен, имеет самовладычественную волю и самопроизвольный выбор доброго, так как Бог создал человека для бессмертия и сделал его образом Своей вечности (De resurr. I, 36.2[1045]; 34.3[1046]; 57.б[1047]; Sympos. VI, 1-2; [VIII, 15-17; ΙΉΓ7][1048])· Св. Мефодий опровергает учение о предсуществовании душ и грехопадении их, предшествующем соединению их с телом (De resurr. I, 55.4[1049]). Грехопадение произошло по зависти диавола (De autexusio 17.5[1050]; 18.4 sqq.[1051]), т. е. человек направил свою свободу на непослушание заповеди Божией. Но зло в человеке не есть сущность, а дело свободы (De autexusio 13.5[1052]). И хотя вина за грех падает не на плоть, а на душу, однако похоти господствуют над человеком посредством плоти (De resurr. И, 4.3[1053]). Но зло в человеке не бессмертно — Бог, по благости, установил смерть (De resurr. I, 39.5[1054]; 38.1[1055]; 45.6[1056]; II, 6.3[1057]). Смерть — наказание за грех, но, как всякое наказание, оно должно служить к исправлению и обновлению (De resurr. I, 31.4[1058]; II, 18.4[1059]). Как художник испорченную завистью статую разбивает, чтобы обратить в массу, так поступает и Бог, когда допускает человеку умереть (De resurr. I, [43.2] sq.[1060]). Таким образом, телесная смерть в домостроительстве спасения является средством к восстановлению человека в состояние совершенного богообщения.

Чтобы грех и смерть не сделались вечными и чтобы диавол был побежден тем же, кого он обольстил, Слово вочеловечилось (Sympos. I, 5; VIII, 7). Соединение Слова и человечества — самое тесное (συνενώσας και συγκεράσας [соединив и смешав]: Sympos. III, 5), причем, однако, Иисус Христос остается Богом и человеком, и тело Иисуса Христа подобно нашему, потому что оно должно спасти тело (De resurr. II, 8.7[1061]). И после воскресения оно остается реальным, как и во время Преображения (De resurr. III, 7.И[1062]; 12.3 sq.[1063]). Здесь Мефодий воспринимает и раскрывает основную идею малоазийского богословия — идею возглавления: Иисус Христос — второй Адам, в Котором обновлено наше человечество и соединено со Словом. Сделавшись главой человечества, его представителем, Иисус Христос пострадал за нас и очистил нас Своей кровью (De cibis 15; 11.4). Он — наш помощник, ходатай и врач (De resurr. III, 23.11[1064]), принес нам прощение грехов, истину и бессмертие, воскресение плоти (De resurr. II, 18.8[1065]; 24.4[1066]; III, 23.4-6[1067]).

Дело Иисуса Христа осуществляется в Церкви и Церковью. Церковь есть собрание верующих — это в видимом явлении, но в мистической своей сущности она — Невеста Христова. Как из ребра спящего Адама создана была Ева, так от лежавшего в смертном сне Иисуса Христа исшел Св. Дух, из Которого и образовалась Церковь. И о Церкви можно сказать, что она — кость от костей и плоть от плоти Христа. Ради Церкви Логос оставил небесного Отца и сошел, чтобы соединиться со Своей женой. Он уснул экстазом страданий, добровольно умерев за нее, чтобы представить ее Себе славной и непорочной. Она получает блаженное и духовное семя, которое Логос всевает в глубину духа; Церковь принимает это семя и развивает его, как женщина, умножая и воспитывая добродетель (Sympos. III, 4; 8). Церковь ежедневно возрастает в величии, красоте и численности благодаря содействию и общению Логоса. Он сходит и в каждого отдельного человека и обнаруживается в нравственной жизни. Христос как бы в каждом снова умирает и соединяет его со всей Церковью, чтобы он получал в ней благодатные силы. Таким образом все возрастают. Но каждый отдельный человек может духовно возрастать, только приобщаясь Церкви: «Несовершенные и только начинающие спасительное учение возрастают и образуются, как бы в материнском чреве, от более совершенных, пока они, достигнув зрелости возрождения, [приобретут величие и красоту добродетели,][1068] и потом по преуспеянии сами, сделавшись Церковью, будут содействовать рождению и воспитанию других детей, во вместилище души, как бы во утробе, непреклонно осуществляя волю Слова» (Sympos. III, 8). Церковь обладает особыми силами, возрождающими людей, а потому она в собственном смысле мать всех верующих (Sympos. [VIII, 4-11]). «Просвещаемые получают черты, изображение и мужественный вид Христа; в них отпечатлевается образ Слова и рождается в них через истинное ведение и веру, так что в каждом духовно рождается Христос. Для того Церковь и носит во чреве и испытывает муки рождения, пока не изобразится в нас родившийся Христос, так чтобы каждый из святых через причастие Христу родился помазанником... Крещеные во Христа с причастием Духа делаются помазанными, а Церковь здесь содействует изображению в них Слова и преображению их» (Sympos. VIII, 8).

В эсхатологии св. Мефодий — сознательный и резкий противник Оригена, против которого он выставляет библейские и философские обоснования. Эсхатологический интерес его направляется преимущественно на воскресение тела и состояние прославления. Он отвергает духовное воскресение Оригена и учит, что воскреснет то же тело, какое мы имеем в этой жизни: человек не должен быть преобразован в ангела, но быть бессмертным в том, что он есть. Мефодий принимает и хилиастическое учение; он думает, что мир будет существовать шесть тысяч лет, а потом праведные, воскреснув, будут царствовать тысячу лет с Иисусом Христом, прежде чем взойдут на небо (Sympos. IX, 1; 5). Как человек будет продолжать существовать в своей телесности, так и этот мир: огнем он будет очищен для вечного существования.

Второй отдел. Греческая церковная литература IV века

Общая характеристика развития богословской литературы на греческом Востоке в IV веке

В начале IV в. произошла радикальная перемена во внешнем положении христианства в греко-римской империи, которая имела самые благоприятные последствия для внутренней жизни Церкви, предоставив ее членам полную возможность все силы духа сосредоточить на разрешении внутреннецерковных задач. Не отвлекаемая внешней борьбой за самое существование, Церковь начала жить полной жизнью. Но это видимое спокойное течение церковной жизни не сопровождалось внутренним миром Церкви: наступил период великих догматических споров. Они были естественным продолжением предшествовавшей работы богословской мысли, а широкое и даже острое развитие их — внутренней необходимостью, когда свободно выступили, раскрылись и столкнулись между собой существенные и формальные разногласия, постепенно сложившиеся в предыдущий период в различных областях христианского мира. Борьба вызвала напряженное, в высшей степени стремительное, оживленное и могущественное движение богословской жизни, обнаружившей многообразную творческую деятельность, выдающуюся по своей продуктивности и оригинальности. Христианский гений с необыкновенной силой проявился в различных отраслях богословского знания, сосредоточиваясь преимущественно на том, что составляет самую сущность христианства. Наступило, таким образом, время расцвета древнецерковного богословия: прочность внешнего положения Церкви дала ему возможность свободного и всестороннего развития, а борьба с ересями — обильный материал для его работы. Явились новые поколения церковных учителей, обогащенных опытом научной деятельности предшественников. Богословские труды этого времени остаются путеводными для всех поколений православного христианства. Великие творцы их, истинно питающие верующих своим учением, получили преимущественное наименование «отцов Церкви». На результатах их богословской работы основывалась богословская мысль ближайшего периода: ими она живет и до настоящего времени, как бы исходя из того убеждения, что тогда были поставлены и разрешены все существенные вопросы, какие человечество может предъявить христианству.

Могучий дух Оригена продолжал оказывать сильное влияние на ход богословской мысли: можно сказать, что почти все богословы IV и V вв. работали более или менее с духовным наследием Оригена, частью непосредственно примыкая к нему, частью становясь в оппозицию к его системе и созданному им направлению богословской науки, но в то же время вдохновляясь его научными идеалами. Поэтому даже и разнообразные богословские направления IV и V вв. обычно определяются по такому или иному отношению их к Оригену. Но уже в,кругу ближайших учеников и последователей Оригена нельзя говорить о цельном влиянии его системы, — тем менее это возможно теперь ввиду характера наступившей борьбы.

Руководящее значение в догматических движениях до половины V в. принадлежало александрийскому богословию. Но в этой школе не было строгого единства в направлении; в ней необходимо отметить несколько течений или, по крайней мере, оттенков, наблюдаемых даже в самой Александрии; они обусловливаются индивидуальными особенностями богословских деятелей и характером их жизненных отношений. Здесь, на родине и главном месте развития оригеновского умозрения и экзегетики, уже в конце предшествующего периода наступил поворот в сторону библейского реализма и церковного Предания. «Правомудрствующие» церковные христиане времени Дионисия Великого и епископ Петр Александрийский показывают следы постепенного укрепления того направления, которое получило название ново-александрийского. Выразителем этого направления ко времени Никейского собора является александрийский епископ Александр, первый энергичный обличитель арианского заблуждения, сразу же верно и ясно определивший его сущность и вытекающие из него следствия: он — несомненный оригенист правого крыла, сочетавший лучшие стороны возвышенно-философской системы александрийского богослова с церковно-традиционным учением.