Лекции по патрологии I—IV века - Н. И. Сагарда

3) Небольшое сочинение «О житии и деянии разумне»[1024], сохранившееся только в славянском переводе, — по содержанию стоит в тесной связи с предыдущим произведением и стремится указать правильное, достойное человека поведение в изменчивых обстоятельствах настоящей жизни. Каждому необходимо быть довольным своей участью; недовольным своей земной судьбой Мефодий указывает на высшую цель существования человека, на невозможность совершенного равенства и необходимость разнообразия для совершенства.

4) Большой диалог «О воскресении»[1025], первоначально, вероятно, озаглавленный Άγλαοφών ή nepl αναστάσεως, на греческом языке сохранился только в отрывках (у Епифания, Haer. LXIV, 12 sqq.) и полностью в трех книгах в славянском переводе, причем вторая и третья книги заметно сокращены; впрочем, есть основания предполагать, что Мефодий не довел этого сочинения до конца по предположенному плану (см. у Мефодия, De cibis 1.1). Содержанием произведения служит воспроизведение разговора о воскресении, который вели Еввул, Мемиан[1026] и Авксентий с врачом Аглаофоном и Проклом из Милета, в Патарах, в доме Феофила, который избран ими судьей. Аглаофон и Прокл, примыкая к Оригену, отрицали материальное тождество воскресшего тела с прежним телом и защищали взгляд на тело как темницу и место очищения душ, впавших в грех еще прежде своего явления на землю. Еввул, Мемиан и Авксентий выступили защитниками церковного учения. Так как их противники развивали взгляд Оригена, то сочинение приняло характер специальной полемики против александрийского учителя, из произведения которого («О воскресении») сохранены здесь большие отрывки. Имея в виду характер аргументации у Оригена, Мефодий приводит логические и естественнонаучные доказательства. Человек — существо духовнотелесное и таким создан изначала руками Самого Творца; поэтому тело — не причина греха и не наказание за него, но как собственное Божие творение предназначено для бессмертия. Смерть, разделение души и тела, есть только следствие греха, и тело сделалось смертным для того, чтобы грех, который в нем преимущественно обитает и который во время земной жизни проявляется и в лучшем христианине, смертью был совершенно изглажен. Искупление приносит с собой воссоединение расторгнутого насильственно, обновление и преображение всего. Воскресшие будут не бестелесными, но «как ангелы». Только мертвое может воскреснуть, а душа бессмертна. Воскресение всюду подтверждается Священным Писанием. Опровержению доказательств Оригена из Священного Писания посвящена почти вся третья книга. В этом диалоге Мефодий несомненно пользуется произведениями Афинагора и, вероятно, утраченным сочинением св. Иустина «О воскресении».

5) Против Оригена же был направлен и упомянутый Сократом (Hist. eccl. VI, 13) диалог «Ксенон», который отождествляют с сохраненным в извлечениях у Фотия (Biblioth. 235) произведением «О происшедшем»[1027] (Пер! τών γνητών)[1028]. Мефодий опровергает здесь учение Оригена о вечном миротворении: Бог в Своей абсолютности не нуждается в мире, чтобы быть Творцом, и начало миротворения не противоречит Его неизменяемости, как и фактическое прекращение его. Опровергаемый здесь оригенист носил, может быть, аллегорическое имя Кентавра.

6) «О различении пищи, и о телице, упоминаемой в книге Левит (Чисел), пеплом которой окроплялись грешники»[1029] — сохранилось только в славянском переводе и представляет аллегорическое объяснение ветхозаветных законов о пище и закона о рыжей телице. Первые главы (1—5) говорят о страданиях праведников — речь вызвана воспоминанием об испытанных самим автором несчастьях. В дальнейших главах (6—15) в объяснении Чис. 19:14 слл. раскрывается учение об истинной чистоте и о духовном понимании христианства: окропления, дарованные воплощением Христа, очищают не только тела, но и души, и несравненно более действенны, чем кровь телицы и Остальные законные очищения; истинная телица есть плоть Христа, а законы о пище были лишь тенью грядущих благ.

7) «О проказе» (Пер! λέπρας)[1030] — в сокращении сохранилось в славянском переводе; в греческом оригинале только в отрывках. Произведение представляет беседу между Еввулом и Систелием. Мефодий доказывает, что установления закона Моисеева о проказе служат руководством для христианской покаянной практики; затем даются разъяснения о правильном толковании Священного Писания, в частности Лев. 13: 47 слл.

8) «О пиявке, упоминаемой в Притчах, и о "Небеса поведают славу Божию"»[1031] — сохранилось только в славянском переводе. В этом произведении Мефодий изъясняет Притч. 30: 15 сл. в смысле указания на духовного змия, который возбуждает в душе похоти, и затем дает духовное толкование Пс. 18: 2-5, не устанавливая внутренней связи между этими текстами. Произведение написано для Евстохия.

9) Иероним часто упоминает (De vir. ill. 83; Epist. 48, cap. 13; Epist. 70, cap. 3; Comment, in Daniel. Prol.; ad 12.13) «Против Порфирия» (Κατά Πορφυρίου)[1032] — обширное опровержение пятнадцати книг этого неоплатоника. Филосторгий (Hist. eccl. VIII, 14) ставил его ниже соответствующего сочинения Аполлинария Лаодикийского. Сохранились только отрывки, имеющие значение для определения учения Мефодия о спасении. 10) Фрагменты объяснения Мефодия на глл. 9; 25; 27-29; 38; 40[1033] книги Иова[1034] дают ценное указание на его учение о благодати. И) Феодорит Кирский[1035] и Sacra Parallela сохранили незначительные отрывки из сочинения «О мучениках» (Пер1 τών μαρτύρων λόγος)[1036].

Только по названиям известны сочинения:

12) «О теле», о котором Мефодий говорит другу своему Евстохию в сочинении «О пиявке» (10.4);

13) «О чревовещательнице» против Оригена (Hieron., De vir. ill. 83) и 14—15) толкования на книгу Бытия[1037] и Песнь Песней [(ibidem)].

Неподлинны приписываемые св. Мефодию беседы на греческом языке: а) «О Симеоне и Анне в день Сретения»[1038], б) «О Святой Богородице», в) «[Слово] В неделю ваий»[1039] и сохранившаяся только в армянском переводе (в отрывках) беседа на Вознесение Господа Иисуса Христа[1040]. «Откровения св. Мефодия»[1041] о последних временах признаются произведением, возникшим лишь в конце VII в.[1042]

Богословие св. Мефодия

Довольно многочисленные произведения св. Мефодия или фрагменты их позволяют в достаточной степени выяснить направление и содержание его богословских воззрений. Св. Мефодий не был особенно глубоким мыслителем и богословом, но он был образованным писателем, любителем философии и естественных наук, добросовестным исследователем и искренним полемистом. Он представляет интересный пример богослова, который находится под сильным влиянием Оригена и в то же время стоит в резкой противоположности к характерным особенностям богословской системы александрийского учителя, часто направляя против последнего то, что получил от него. Он называет Оригена кентавром и осуждает его аллегорический метод толкований Священного Писания, и, однако, сам применяет его. Но св. Мефодий не ограничивается отрицанием Оригена, а воспроизводит идеи и теории малоазийской школы (Ириней, Мелитон), стараясь, однако, внутренне сблизить богословие Иринея с богословием Оригена.

В основных чертах богословские воззрения св. Мефодия представляются в следующих положениях. В своем тринитарном учении Мефодий признает полное божество Слова, Сына Божия, не Сына по усыновлению, но вечного Сына, Который никогда не начинал быть и никогда не перестанет быть Сыном Божиим (Sympos. VIII, 9). Однако в некоторых местах можно видеть черты субординационизма (De creatis 9; 11; Sympos. III, 4; 6; VII, 1). Что касается Св. Духа, то св. Мефодий видит в нем έκπορυτή ύπόστασις [исходящую Ипостась], Которая исходит от Отца, как Ева вышла из Адама (фрагм. IV у Bonwetsch'a, 355[1043]).

Всемогущий Бог по любви, ради людей, создал из ничего этот мир. Мир не вечен, но так как Бог не был никогда недеятельным, то потенциально (δυνάμει) он от вечности был в Боге (De autexusio 22.[9][1044]). Он создал его своим Словом — Логосом во времени.

Существенным признаком созданного Богом во времени человека являются свобода и бессмертие: он самовластен, самодержавен, имеет самовладычественную волю и самопроизвольный выбор доброго, так как Бог создал человека для бессмертия и сделал его образом Своей вечности (De resurr. I, 36.2[1045]; 34.3[1046]; 57.б[1047]; Sympos. VI, 1-2; [VIII, 15-17; ΙΉΓ7][1048])· Св. Мефодий опровергает учение о предсуществовании душ и грехопадении их, предшествующем соединению их с телом (De resurr. I, 55.4[1049]). Грехопадение произошло по зависти диавола (De autexusio 17.5[1050]; 18.4 sqq.[1051]), т. е. человек направил свою свободу на непослушание заповеди Божией. Но зло в человеке не есть сущность, а дело свободы (De autexusio 13.5[1052]). И хотя вина за грех падает не на плоть, а на душу, однако похоти господствуют над человеком посредством плоти (De resurr. И, 4.3[1053]). Но зло в человеке не бессмертно — Бог, по благости, установил смерть (De resurr. I, 39.5[1054]; 38.1[1055]; 45.6[1056]; II, 6.3[1057]). Смерть — наказание за грех, но, как всякое наказание, оно должно служить к исправлению и обновлению (De resurr. I, 31.4[1058]; II, 18.4[1059]). Как художник испорченную завистью статую разбивает, чтобы обратить в массу, так поступает и Бог, когда допускает человеку умереть (De resurr. I, [43.2] sq.[1060]). Таким образом, телесная смерть в домостроительстве спасения является средством к восстановлению человека в состояние совершенного богообщения.