Секториум - Ирина Ванка

— Тройная, — поправил воитель, — плюс чаевые, плюс моральная неустойка. Наличными и прямо сейчас.

— Плюс пособие на лечение от слепоты и компенсация за амнезию, — обрадовался Миша и растопырил бумажник. — Приятно иметь дело с умным человеком.

Расплатившись, Миша забыл включить в смету лечение от глухоты. Он не мог дотерпеть до дома и допрашивал Ксю на заднем сидении автомобиля.

— Кому ты сбросила код? На Блазу или куда? Признавайся сейчас же, почему бесятся сиги? Сейчас же! Сию же минуту ты все расскажешь, иначе выпорю так, что спать будешь жопой к звездам!

Сначала Ксюха закатывалась от хохота, но, чем ближе к дому, тем меньше ей становилось смешно. Возле калитки она совсем примолкла и не захотела покинуть машину. Имо с Джоном ушли. Я ушла, но потом вернулась. Миша все еще капал девочке на мозги, описывал ее мрачное будущее, взывал к совести, грозил ремнем, шантажировал и подкупал. Короче, колол свое чадо, как мог, пока Ксюша не поняла, что отступать некуда: впереди тюрьма, позади тюрьма, посреди — отцовский ремень, который Миша мечтал применить с тех пор, как познакомился с Имо, но, будучи человеком гуманным по природе, все время откладывал.

— Ладно, — сказала она, — едем.

— Куда? — спросил водитель.

— Не ваше дело!

Конспиративным местом оказалась Ксюшина квартира, оккупированная ее бывшим любовником. Мы взошли на пятый этаж. Нас попросили не шуметь, не размахивать топорами, а скромно подождать у лестницы.

— Я отдам тебе это, — сказала Ксюша отцу. — Только потом разбирайся сам. За последствия я не отвечаю.

Мы ждали ее пять минут, прежде чем Миша встревожился. Потом подождали еще десять… Потом нажали кнопку звонка. Дверь оказалась не заперта. Мы вошли и увидели насмерть перепуганную молодую женщину.

— Где Ксения? — спросил Миша.

— Ушла. Она сказала, не запирать. Сказала, дверь ломать будут.

— Ушла с пятого этажа? — не поверил он, и стал проверять чуланы.

— Она ничего не сказала, — чуть не плакала женщина. — Открыла окно и ушла. Она всегда так делает. Она вообще… странная.

На подоконнике остался свежий след Ксюхиного тапка, вымазанного уличной грязью, а за окном висела широкая пожарная лестница, спускалась аж до самого тротуара. К лестнице, на уровне окна был прикреплен скотчем радиомаячок, который Миша незаметно сунул Ксюше в карман.

— Ты понял, как надо работать в разведке? — спросила я Мишу по дороге домой. — Сравни с тем, как работаешь ты. Уж наверняка, она придумала, куда спрятать код похитрее. Я бы на твоем месте не искала.

Миша не спорил. Он был сердит и задумчив.

Ксюху больше не видел никто, ни мать, ни отец, ни друзья с подругами. Ее не видели ни на улице, ни в университете, ни в кафе, где продавались ее любимые пирожки, и где Миша дежурил теперь неотступно. Он единственный не потерял надежду. Логика и здравый смысл Мише давно отказали. Интуиция его безбожно подвела, чувство меры утратилось, а критический самоанализ уступил место слепому авантюризму. Миша упорно стоял на своем и не понимал моих намерений переселиться на Блазу.

— Хочешь бросить меня здесь одного, да? — ворчал он, наблюдая, как я пакую коробки.

— Поедем вместе…

— А Ксюха? Что будет с ней?

— Приезжай с Ксюхой.

— Шеф не выпустит ее с Земли.

— Тогда тебе придется делать выбор.

— Между ней и тобой? — расстроился Миша. — Я так и знал! Нет! Что угодно, только не это. Ты не можешь так со мной поступить!

— Мне нечего делать на Земле, — ответила я. — На Блазе у меня дети. За Сириусом, опять же, присмотреть некому.

— Я знаю, к кому ты едешь! Зачем ты нужна детям? Они взрослые. Сириус тебя не узнает.

— Я чувствую вину перед ним.

— Во, дуреха бестолковая! Это он должен перед тобой извиняться. Он в жизни не извинился ни перед кем. Ты же знаешь, что мне нужна Блаза больше, чем тебе. Останься, пока я найду Ксюху. Потом я все устрою.

— На Земле мы не устроим ничего. Я нужна тебе там больше, чем здесь. — Миша сел верхом на коробку с посудой. — Пойми, здесь только Вега решает вопросы эмиграции, а там есть чиновники, перед которыми Ксюха еще не провинилась. Кто похлопочет, если не я?

— Я никуда тебя не пущу, — заявил Миша. — Хрен тебя получит Беспупович, — он показал дулю невидимому сопернику и надулся. — Так я тебя и отдал этому придурку. Ты ведь к нему удрать хочешь? Я тут распинаюсь, а вы ведь давно сговорились? Правильно, сговорились?

— Миша, я не останусь. Не могу смириться с мыслью, что больше не увижу детей. У меня нет выбора.

— Значит, мы расстанемся с тобой вот так? Ты понимаешь, что может случиться, навсегда?..

— Мы придумаем что-нибудь. Ты будешь думать здесь, а я — там.

Миша с недоверием отнесся к моим словам, но спорить не стал. Он смертельно устал за последние дни. Все силы он тратил на поиски, при этом умудрился купить пятикомнатную квартиру, делать в ней ремонт и перетаскивать туда мебель из модулей, пока ее не прибрали сигирийцы. Параллельно он наведывался в офис и под шумок крал все, что плохо лежало: от батарей и микросхем до лекарств и бытовой техники. В суматохе он вынес даже голографический проектор, который шеф безуспешно искал, потом махнул рукой. Миша невозмутимо при этом присутствовал. Они с шефом не общались со времени последнего скандала. Вернее, шеф общался с Мишей, делал ему заманчивые предложения и разъяснял свою политику в отношении землян. Миша безмолвствовал в ответ, что не мешало ему, однако, каждый день ходить в офис и возвращаться оттуда с полной сумкой.

— Ты не сказал шефу о «парусе»?

— Перебьется.

— Может, это продлило бы жизнь конторе… на пару лет?

— Причем здесь контора? Это мой проект, и я буду с ним работать. Сиги-благодетели к нему отношения не имеют. Пусть сматываются. Чище воздух будет.

День, когда Индер с Гумой покинули Землю навсегда, стал крахом надежд. В глубине души я еще верила в чудо.

— Если бы не Индер, — призналась на прощание Алена, — меня бы в живых уже не было.

С тем же мнением выступил Андрей. К ним присоединился Махмуд, Володя и Олег Палыч, который в последний момент успел излечиться от болячек, и в свои семьдесят пять чувствовал себя почти молодым человеком. Миша воздержался выражать благодарность.

Докторам устроили проводы и надарили подарков, в надежде, что они вспомнят когда-нибудь землян с теплотой. Миша не прослезился и прощальной речи не произнес, зато унес из лаборатории антивирусный облучатель, чтобы впоследствии, подхватив венерическую болезнь, с теплотой вспоминать сиригийцев.

— Миша, похоже, на Блазу не собирается, — догадался Индер. — Хоть ты приезжай. Скучно без вас будет.