Забирая жизни. Трилогия (СИ) - Бец Вячеслав

– Э… ну…

– Кусок ты придурка, – Павел покачал головой, с трудом сдерживая ярость. – Работник службы внутренней безопасности, по сути, следователь, не знает элементарного – на месте преступления ничего нельзя… трогать.

Павел вдруг запнулся и замолчал. Олег подумал, что он просто высказался, но на самом деле он мысленно продолжал свою речь.

«Или знает и потому сделал это намеренно», – закончил про себя Павел.

– Как именно лежало тело? – быстро спросил он, уже гораздо более спокойно, но всё равно с раздражением.

Олег посмотрел на пол возле дверей, почесал затылок.

– Ну, короче…

– Покажи на себе, – жёстким тоном приказал Павел.

– Чего?

– Я сказал – покажи.

– Э‑э‑э…

– Что конкретно в этом коротком слове тебе непонятно?

В голосе Павла, кроме раздражения и нетерпеливости, наконец, прорвалась угроза. Олег слишком хорошо знал, что это означает. Под дверью в камеру растеклось большое размазанное пятно крови, так что Олег отошел в сторону, где пол был чистым, и принялся укладываться, чтобы показать, как лежало тело, но Павел остановил его.

– Не там. Покажи в том месте, где лежало тело, – сурово потребовал он, выделив слово «том».

– Но ведь там же… – опешил Олег.

– Товарищ полковник… – Пётр Викторович, озадаченный таким требованием, попытался заступиться за парня.

Даже ошарашенный Сашок что‑то промямлил со своего места.

– Пётр Викторович, не встревай, – довольно мягко, но так, чтобы прокурор понял, что спорить бесполезно, перебил его Павел. К Олегу же он обратился холодным, стальным голосом. – Показывай.

Глаза Сашка, стоявшего у стены, казалось, сейчас вывалятся и покатятся по полу. Олег, понимая, что дело серьёзное, кривясь и превозмогая отвращение, принялся укладываться на пол, прямо в кровавую лужу.

– Ты совсем с ума сошёл, – зло процедил он.

– На эту тему мы поговорим потом, – зловеще ответил Павел.

Олег изрядно испачкался в крови, принимая нужную позу. Наконец, заняв её, он бросил короткое «так». Павел некоторое время смотрел на него, затем сменил позицию и посмотрел с другой стороны.

– Как он был убит?

– Перерезали горло, – ответил за Олега Сашок.

– Впредь отвечает только Олег. Ясно?

– Так точно!

Если бы Сашок мог, то после взгляда полковника вжался бы в стену. Павел выделил ему целую секунду своего времени и даже это посчитал пустой растратой. Затем он вернул всё свое внимание Олегу.

Та поза, которую принял Олег… Конечно, в тщетных попытках остановить кровь, тело умирающего запросто могло скрючиться как угодно, но всё‑таки… Ладно. Допустим, что так всё и было. Тогда как убийца мог зайти охраннику за спину? Если охранник сам не стоял к нему спиной, то никак. Разве что он повернулся лицом к двери, но зачем ему это делать? Переговаривался с заключённым? Нет, все двери в бункере герметичны и хорошо шумоизолированы, переговариваться через них не выйдет. Значит, охранник повернулся к двери, потому что ему приказали, например, чтобы её открыть. Кто‑то, кто имел право отдать такое распоряжение и кому он полностью доверял.

Допустим, охранник стоял на посту. Ночью в пустом коридоре он не мог не услышать, как кто‑то вошёл в здание – ведь стальная входная дверь скрипела на всю базу. Стало быть, он был готов к тому, что кто‑то идёт. Охранник был вооружен и по инструкции должен был бы достать пистолет и приготовиться к стрельбе.

– Пистолет охранника. Где он?

– Остался у него, – отдуваясь, ответил Олег. – Сашок, он там?

Сашок бросил на полковника испуганный взгляд, не решаясь ответить.

– Сашок! – стиснув зубы, прикрикнул на него Олег, и тот, наконец, решился.

– Д‑да, в кобуре. Я его не доставал.

Отлично. Пистолет в кобуре. Его, конечно, могли туда вложить, но вряд ли это было так. Окажись здесь посторонний – охранник успел бы выстрелить хотя бы раз, прежде чем ему перерезали горло. Так что круг подозреваемых резко сократился с нескольких сотен, находящихся на базе, до менее чем десятка людей на всю организацию, многих из которых в данный момент тут не было. Итак, похоже, охранник знал убийцу, более того – он подчинялся ему, иначе он бы немедленно поднял тревогу и тем более не спрятал оружие. Кто это мог быть? Из тех, кто есть на базе: сам Гронин, Дьяков, капитан Садальский, старлей Вакулин, Петр Викторович и Олег… Почему из всех перечисленных больше всего подозрений у Павла вызывал именно он? Наверное, потому что за ним в этом деле числится огромное количество косяков. Однако, в таких делах спешка приводит к плохим результатам, потому Павел решил оставить эти размышления на потом.

– Можешь встать.

Всё ещё кривясь и отплевываясь, весь испачканный, Олег поднялся, немедленно снял форменную куртку, вытер об неё руки и с отвращением бросил на пол. Стало ли для него это уроком? Какая разница? Павлу уже было все равно – несколько минут назад он окончательно поставил на своём сыне крест.

– Свободен, – Павел сказал это таким тоном, будто обращался к какому‑то низшему существу.

Может, Олег пытался придумать, что сказать, а может, просто переваривал нанесённое оскорбление, но он несколько секунд потоптался на месте, а затем, бросив на отца полный ненависти взгляд, удалился.

«Таки не удержался, волчонок», – отметил про себя Павел и мысленно улыбнулся.

– Ты тоже, – чуть мягче, но тоже без грамма теплоты, сказал он Сашку.

Этого не надо было просить дважды. Он и так натерпелся страху, наблюдая за происходящим. Получив разрешение удалиться, он рванул к выходу следом за Олегом, на ходу подобрав его испачканную куртку.

– И приберитесь тут! – крикнул ему вслед Павел.

После этого он некоторое время молча смотрел на пятно крови, пока не услышал скрип входной двери, а затем сразу же, будто только этого и дожидался, чётко и размеренно сказал прокурору.

– Что ж, Пётр Викторович, извини, что пришлось стать свидетелем всего этого, но так было нужно.

Прокурор в ответ ограничился коротким: «всё нормально».

– Пройдём. Есть о чём поговорить.

И они направились на улицу, подальше от запаха крови и тяжёлого воздуха бункера СВБ.

Выйдя на свежий воздух, первым делом Павел осмотрелся, но не увидел того, кого искал. Так даже лучше. Далее он двинулся прочь с базы, к беседке, в которой любил посидеть и поразмышлять. Дождь, правда, портил прогулку, но было тепло, и Павел не обращал на погоду никакого внимания. Ему приходилось сутками сидеть в засадах в холод под проливными дождями, так что это вообще был сущий пустяк.

– Иди, присядь, – тоном приказа сказал Гронин, когда они дошли до беседки, а сам медленно сделал несколько кругов вокруг неё.

У него имелось несколько вариантов, что и почему происходит. Чтобы проверить один из них, он решил осмотреть беседку на наличие микрофона, но ничего такого не заметил. Последний круг он сделал совсем близко к ней, сложив руки за спиной и, казалось, задумчиво глядя на облака.

Наконец, он присоединился к прокурору. Сев напротив, некоторое время Павел, недобро прищурившись, хмуро смотрел на него.

– Скажи, прокурор, зачем? – начал он, наконец.

– Зачем что? – озадачился тот.

– Зачем ты нас предал?

Глаза Петра Викторовича округлились, а брови нахмурились, но взгляд не оторвался от полковника ни на секунду.

– Что? Я? Вы это серьезно?

– Не надо юлить – все доказательства указывают на тебя, – жестким тоном оборвал его Павел. – Просто ответь – зачем?

Прокурор смотрел на него ошарашено, с долей негодования, даже обиды. Гронин впился в него жёстким, внимательным взглядом и ждал. Если бы прокурор знал своего собеседника чуть лучше, то знал бы и то, что тот не действует с предателями так мягко.

– Я никого не предавал, – голос прокурора дрожал, но совсем немножко, скорее от негодования. – И я бы хотел услышать ваши доказательства. Хочу знать, на основании чего вы бросаете мне такое серьезное обвинение?

Сам факт, что Гронин даёт ему возможность так высказаться и не перебивает, уже говорил о том, что Павел устроил примитивнейшую мини‑проверку, но прокурор, воспринимавший всё иначе, пока не разгадал этого.