Идеaльный мир - Дим Край

Затем она пришла в себя. Обнаружила себя сопливой и расплаканной. Удивилась, с чего это ей, деловой, самодостаточной столичной штучке, страдать из-за какого-то парня-идиота, который по причине своей потерянной ориентации, не желает отвечать взаимностью. И что очень глупо влюбляться в первого встречного красавца с могучим торсом, мускулистым телосложением и милым личиком в придачу. Сама же себя предупреждала раньше, что нельзя доверять молодым людям, особенно красавцам — они коварны и хитры. А тут пошла на попятную, забыла обо всех предосторожностях, расслабилась, влюбилась самозабвенно и вот тебе результат.

'Ну, конечно же он, не заинтересован в тебе, Лена, — убеждала она себя. — Ему-то умному, начитанному и мускулистому красавцу, подавай никак модель-очаровашку, прямо с разворота журнала Плейбой. А то и вообще — Джессику Альбу давай, на меньшее не согласиться'…

Лене было тяжело на сердце. Успокоиться почему-то выходило не просто. Хотя в конце своих размышлений она пришла к единственному мнению и фактически высказала его вслух, но только тихонько, чтобы никто не услышал:

'Высокомерный, чопорный болван! Не хочешь моего поцелуя — не будет тебе поцелуя! Не очень-то и хотелось… И ведь потом будешь просить моей руки… На коленях приползёшь. А вот… хрен тебе! Был у тебя шанс, больше я тебе его не дам. — Лене даже удалось разозлиться. — Можно сказать девушка твоего уровня, твоего интеллекта, живёт по соседству, в пяти метрах от тебя — а ты, идиот несчастный, даже не пытаешься её соблазнить… Ну и щипа́й там своих Марусь и Наташ. А я через дней двенадцать уеду отсюда в большой город, и бывай! Чао-какао!'

Но отлегло от сердца немного. Хотя, если честно, стало получше. Лена успокоилась и под конец дня решилась-таки выйти из комнаты.

Следующий день складывался как-то неудачно.

Погладить коров и овечек оказалось делом не простым. Казалось бы в родном хлеву нет ничего проще подойти к корове и погладить её по жёсткой шёрстке. Вот она вышла в хлев — и тут на неё как-то недобро взглянуло рыжее парнокопытное с белыми пятнами на боках, вытащив морду из ведра с кормом. Сразу вытаращила вперёд рога и пронзительно громко промычала. Из-зо рта обильным ручейком стекала вода. Желание притронуться к ней у Лены сразу исчезло. А овечки вели себя крайне пугливо. Блеяли, жались по углам и разбегались по загону. Только Лена протянет руку к мерно стоящим шерстяным животным — как все овцы как по команде 'всё, тикаем, братцы!' несутся в другой угол, поднимая с перепугу сенную пыль. И ещё эта вонь сортирная в хлеву! Хоть нос зажимай…

Нет. Такой быт Лена не способна осилить. И пошла к подруге, Наташе, позвать ту на речку.

Наташа рекомендовала не ходить на речку, так как вода уже 'цветёт' и, стало быть, купаться поздно.

'Да, как поздно?! Нет. Пойдём! — потребовала она. — Я должна искупаться. А то я зря ехала сюда что ли?!' Наташа не стала упрямиться и прихватив с собой Сашеньку они двинулись на речку.

Всю дорогу Сашенька плакал и капризничал. Его укусил жирный овод и идти 'к водичке' ему воспротивилось. Лене пришлось наобещать сладких конфет, и он, размазав сопли по щекам, уломался всё-таки сходить.

И наконец, она, Река — широкая Ока, заболотистые берега, мерно текущая в своём русле. Они протопали среди камышей и болотной вони — вышли на неширокий пляж и Лена сразу устремилась к воде. Благо, людей не было. Только пара рыбаков — на дальнем берегу. А жара была что надо. Облака как-никак прикрывали солнце. Позади приятно шелестел камыш и еле-слышно квакали лягушки.

По пляжу были разбросаны окурки, рваные пакеты, бумага, остатки костров — выжженная чернь. На это Лена не обращала внимание. Грязь — она везде. Быстро нашла место почище — расстелила покрывало, разделась до купальника, побросила туда вещи. Наташа хотела ей что-то сказать вслед, о чём-то предупредить, но Лена со всей дури разбежалась и кинулась в воду. Через секунду с ужасным воплем она вылетела оттуда, не от воды холодящей, хотя это тоже было неприятно, а от дикой боли — в ногу что-то впилось острое. Вся мокрая, ещё упала плашмя животом на горячий песок, она тяжело выкарабкалась из воды, хватаясь за раненную ногу и стала звать на помощь.

К ней сразу подбежала Наташа, но Сашенька, перепуганный криком и оставшись один в отдалении, пуще заревел. Поэтому Наташа не знала к кому бежать и кому стоит помочь первому. Наконец она сообразила, вернулась за Сашенькой, подхватила его под мышку и направилась к воде, к кричащей и умирающей Лене.

Лена с ужасом обнаружила, что вся ступня правой ноги в крови, кровь бесконечно струится и капает на песок, посреди натоптышей торчит что-то чёрное, грязное, непонятное. Почему-то Лена подумала, что это пиявка. И ухватив пальцами, вытащила её из ноги и пугливо отбросила в сторону. 'Пиявка' оказалась твёрдой, совершенно не похожей на пиявку. Она с паникой в глазах выкрикнула: 'Что это?!', когда подошла Наташа на помощь.

Наташа популярно объяснила ей, что предупреждала про осколки разбитых бутылок, разбросанных по пляжу; ей рассказала, что купаться здесь изначально не рекомендовала и по этой причине — берег очень загрязнён и захламлён отбросами бурной вечерней жизнедеятельности местных обителей.

Жутко ныла нога. Лена волновалась за неё и нотации Наташи вперемешку с рёвом Сашеньки почти не слушала. Она беспокоилась, как бы не потерять ногу, и отчего-то стала думать, что теперь вернётся в Москву с перебинтованной ногой и на костылях — 'Замечательно отдохнула, Лена!' — все скажут. Возмножно придётся звонить родителям и просить их помочь. А как им позвонить, если тут связь кое-как берёт?! Она зажимала рану, а кровь всё продолжала 'хлестать' — по мнению Лены, из ноги. Поэтому Лена не переставала ныть и надрывно кричать, пока на её крики не сбежались любопытствующие бабки и начали в общем оре причитать и поносить молодое поколение. Что вот, мол, сами виноваты. Кто вечерами собирается на берегу с бутылками, разжигая костры? Кто берег 'гадит' всякими окурками, ошмётками, пакетами, дрянью всякой и разбивает бутылки о камни, что не пройтись без острожки?.. Лена же пыталась оправдаться, что она неместная, приезжая, что не она разбила и раскидала эти бутылки по берегу, что она тут не причём, хотела просто покупаться и, вообще, позовите врачей, не видите — человек умирает, кровью истекает, чего стоите и смотрите?!.. А они как будто её не слышали, продолжали о своём — вот, некультурные, невоспитанные, дурные девки пошли, управы на них нет… Гадят и гадят, гадят и гадят, а потом сами и жалуются, мол, почему так загадили…

Лена слёзно просила их помочь — все ладони в крови и песке. Тут откуда-то взялась бабушка Нюра (кто-то ей, видимо, успел сообщить) с бинтом, перекисью и йодом в руках, охая и причитая, она подбежала к бедной Леночке.