Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия - Джонатан Сампшен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Горстка английских поселенцев в Нормандии предпочла остаться, присягнув на верность Карлу VII и подкрепив свои титулы королевскими пожалованиями. Некоторые из них были солидными людьми, такими как Ричард Мербери и Джон Эдвард, которые натурализовались и слились с местной знатью. Другие были весьма скромными людьми, такими как Томас Бартон, взявший в аренду дом в Кане в тот самый день, когда город был сдан французам; или Оливер Мартин, один из маршалов армии Сомерсета в Кане, который прослужил в Нормандии не менее двадцати четырех лет и лишился своего имущества в Англии, отказавшись уехать; или люди, женившиеся на местных жительницах, как Томас Чисволл, лейтенант из Валони, который, как мы видели, присоединился к французскому гарнизону Мон-Сен-Мишель; или Джон Фирмен, бывший помощник Мэтью Гофа, который поселился в Сен-Сюзанн и получил место при дворе герцога Алансонского[975].
Подавляющее большинство английских поселенцев в Нормандии уехало в Англию. Об их жалкой судьбе лондонцы узнали, когда на улицах столицы стали появляться беженцы из Нормандии, пылавшие злобой против министров короля. Первые группы из Байе появились в июне. Вскоре к ним присоединились жители Кана. По словам их капитана, они "вышли из Нормандии в крайней нужде, как голодные нищие". Некоторые, по-видимому, присоединились к повстанцам Джека Кэда. Другие, не имея ни денег, ни дома, бесцельно бродили по городу, объединяясь в разъяренные толпы. 21 июля 1450 г. одна такая толпа ворвалась во францисканскую церковь в Ньюгейте, где после казни был похоронен лорд Сэй. Они сняли герб Сэя со столба у могилы и перевернули его — традиционный ритуал бесчестия отсутствующих и умерших. Они бродили по улицам в поисках зданий с гербом герцога Саффолка, чтобы сорвать и осквернить их. 28 июля они столпились вокруг Вестминстерского дворца, заблокировали короля внутри и не позволили ему уехать на праздник Успения в его новый колледж в Итоне. 1 августа герцог Сомерсет вернулся в Англию во главе колонны деморализованных солдат из Кана. Через несколько дней за ними последовали и мирные жители Кана: мужчины, женщины и дети, тащившие через Чипсайд телеги, наполненные доспехами, постельным бельем и мебелью "в очень бедном виде, на который жалко смотреть", — писал юрист Роберт Бейл. В надежде на то, что они уйдут, Совет раздавал милостыню, которой хватало на пятнадцать дней жизни. Советники оплатили погребение одного несчастного, который упал и умер на Флит-стрит. Городская корпорация считала, что сидит на пороховой бочке. Когда 25 августа открылась ежегодная ярмарка Святого Варфоломея, наготове стояло 300 вооруженных всадников[976].
Большинство беженцев из Нормандии были вынуждены покинуть страну, в которой они рассчитывали провести остаток жизни. Они построили себе дома во Франции, женились на местных женщинах и создавали семьи. Более богатые из них делали вклады в местные церкви, как, например, Фульк Эйтон, капитан Кодбека, который заплатил английскому мастеру за витраж в недавно построенной городской церкви, изображающий Святого Георгия и Богородицу со Святой Екатериной и Святым Михаилом, над которым возвышался его герб и девиз: Je m'y oblige (Это мой долг). Он сохранился до сих пор. На более низком социальном уровне другие люди занимали незначительные должности в нормандской администрации с хорошим жалованьем (когда оно выплачивалось) или получали скромные земельные пожалования. Их жизнь в Нормандии часто была нелегкой, но она давала возможность иметь более высокий статус и доход, чем тот, который они могли бы иметь в Англии.
После возвращения судьбы беженцев сильно разнились. Томас Гауэр, последний защитник Шербура, нажил деньги на выкупах и пиратстве у нормандского побережья и, должно быть, перевел изрядную часть их в Англию. Он вернулся на родину с женой-француженкой и семьей, приобрел ценное поместье в Клэпхеме, дом в Саутварке и недвижимость в Ламбете и Чингфорде, после чего начал долгую и успешную карьеру законника. Ему повезло больше, чем многим другим. Проведя более четверти века в кровопролитных войнах во Франции, Мэтью Гоф вскоре после возвращения был убит в сражении с повстанцами Джека Кэда на Лондонском мосту. Сэр Роберт Джеймс, лейтенант Гофа в Байе, служил в Нормандии с 1417 г. и потерял все, когда город пал. Он вернулся в Англию без пенса в кармане. Оливер Кейтсби, защищавший Донфрон, был взят в плен во время осады и вернулся разоренным, чтобы умереть от "тоски сердца" в страшной нищете в Вестминстере. Те, кто женился на француженках, обнаружили, что в Англии к их женам относятся с подозрением. В петиции, которая, судя по всему, была представлена в Парламент в ноябре 1450 г., содержалась жалоба на то, что их "принимают за шпионов" и не разрешают въезжать и выезжать из страны без специального разрешения. Эти случаи были более типичными, чем случай Гауэра[977].
Особое недовольство выражали солдаты и поселенцы из графства Мэн. Суммы, предназначенные для выплаты им компенсаций, были направлены герцогом Сомерсетом на другие расходы. Никто из них, кроме самого Сомерсета и друга короля виконта Бомонта, не получил ни пенса. Многие из них были простыми солдатами, получившими небольшие земельные наделы в Мэне в награду за службу в битве при Вернёе. Другие купили там недвижимость или женились на местных женщинах, имевших собственное наследство. Некоторые вложили все свои средства благоустройство. Эти люди потеряли не только имущество, но и статус. "Они отправились в Мэн, — говорилось в их прошении королю, — чтобы иметь средства для лучшей жизни и занять достойное положение на вашей службе", но теперь оказались в нищете. Они требовали компенсации из состояния тех, кто "нечестиво и изменнически" посоветовал королю отдать графство. В примечании к петиции говорится о том, что она была отклонена и утверждалось, что многие из просителей либо остались во Франции и присягнули на верность врагам короля, либо вернулись в Англию, где умерли в нищете, либо занялись преступной деятельностью и попали в тюрьму или на виселицу[978].
Французские офицеры на службе английского короля и сторонники ланкастерского режима представляли собой особый случай. Известно, что за десять лет после падения Нормандии в Англию переселилось более двухсот французов из северных провинций. На самом деле их было гораздо больше, поскольку мы знаем лишь о меньшинстве тех, кто получил вид на жительство или фигурирует в налоговых отчетах. Большинство из них были слугами или мелкими ремесленниками, которые, вероятно, приезжали с семьями более крупных фигур. Некоторые из них были слишком тесно связаны с ланкастерским режимом, чтобы иметь какое-либо будущее в королевстве Валуа. Особенно это касалось тех, кто участвовал в переговорах с Карлом VII по поводу захвата Фужера — неблагодарная роль, заклеймившая их как предателей и обманщиков в глазах советников французского короля.
