Логово зверя. Исход зверя. Укрощение зверя - Василий Головачев

– Слушай, а с чекистами вы не работаете?

– С ФСБ? Работаем. А что?

– Там у меня приятель служит, Терентий Ратников, не слышал о таком?

– Нет, не слышал. А в каком Управлении?

– Когда я с ним знакомился, он работал в Научно-техническом, курировал разработки, связанные с парапсихологией и экстрасенсорикой.

– С этим Управлением мы не работаем.

В ухе у Скокова пропиликал мелодию наушник мобильника. Он придвинул к губе усик микрофона.

– Да… через минуту. – Развел руками. – Мне пора, Илюха. Звони, а будут деньги – заходи, как говорил мой брат. Телефон запиши.

– Запомню.

Полковник продиктовал номер, пожал Пашину руку и стремительно вышел из кафе. Махнул рукой, садясь в подъехавший «Форд Мондео» последнего выпуска с квадратиком государственного флага за стеклом. «Форд» уехал.

Илья посидел еще немного в расслабленном состоянии, вспоминая встречи с друзьями, и вдруг отчетливо понял, что Виктор прав: пришла пора менять свою тупиковую линию жизни.

День закончился как обычно, подчеркнув тем самым рутинность бытия, которому подчинялся Пашин последние годы. Однако процесс анализа жизни, запущенный случайной встречей с Виктором (случайной ли, вот в чем вопрос?), уже пошел, и Пашин с удивлением осознал свое странное отношение к событиям в мире и к своему собственному положению, слишком спокойному и размеренному. Раньше он на все реагировал быстрее, живее и острее. Последние же три года вообще прошли как во сне, он и вспомнить-то ничего существенного не мог, ни одного события, которое оставило бы в памяти глубокий след. Может быть, его и в самом деле сглазили колдуны Храма Морока, навели какую-нибудь тоску?

– Заморочили… – пробормотал вслух Илья, напугав старушку, выходящую вместе с ним из автобуса в Дубровицах.

Чтобы окончательно расставить все точки над «i» и решить, в каком направлении менять уклад жизни, Илья медленно побрел домой через весь поселок, полюбовался на купола церкви Знамения, остановился у парапета моста через Пахру. Из-за жары река обмелела, но это обстоятельство не мешало людям купаться, в том числе в тех местах, где стояли запрещающие знаки. Не была исключением и среда последней декады июня. Даже вечером, около девяти часов, температура воздуха не опускалась ниже двадцати девяти градусов, поэтому население Дубровиц почти поголовно спасалось у воды.

Илье тоже захотелось искупаться, хотя он от жары не страдал, умея регулировать процессы внутреннего энергообмена. Однако мечту о купании осуществить не удалось.

На мосту появилась машина – белая «Верба», остановилась напротив, из нее неторопливо выбрался невысокого роста мужчина средних лет, и Пашин с замиранием сердца узнал в нем Георгия, заступника Рода, Витязя и хранителя традиций славянских общин.

От реки повеял слабый прохладный ветерок, но для Ильи он сейчас олицетворял иной ветер – ветер перемен.

– Здрав будь, обретенник, – сказал Георгий, протягивая крепкую ладонь.

Он был одет в обычный летний костюм песочного цвета, какой можно увидеть едва ли не на каждом третьем жителе России, поэтому трудно было догадаться, что костюм этот носит Витязь Рода, обладающий боевым мастерством, которое превосходит большинство современных школ воинских искусств.

– Добрый вечер, – ответил Илья, бросил взгляд на машину Георгия, в кабине которой сидел водитель. – Надеюсь, вы не будете уверять, что проезжали здесь совершенно случайно?

– Не буду, – показал добродушную усмешку Витязь. – У нас к тебе деловой разговор, Илья Константинович. Пройдемся? Или где-нибудь присядем?

– Я живу неподалеку, можем зайти ко мне, почаевничать.

– Садись, подъедем.

Они сели на заднее сиденье «Вербы». Водитель оглянулся, поздоровался. Он был чем-то похож на Георгия, хотя Илья был уверен, что никогда раньше они не встречались.

– Это мой коллега, Тимофей, – представил его Георгий. – Тим, это Илья Пашин.

– Очень приятно, – в один голос сказали Пашин и водитель.

– Сейчас прямо, – показал Илья, – а на перекрестке направо.

Водитель кивнул, и у Ильи сложилось впечатление, что Тимофей знает дорогу.

Впечатление оказалось верным. «Верба» выехала точно к дому Пашина, хотя он и не уточнял адрес. Илья посмотрел на Георгия. Тот ответил ему знакомой усмешкой, давая понять, что все под контролем. И удивляться тут было нечему. Если ведическая служба безопасности начинала какую-то акцию, то готовила ее основательно, будь это даже обыкновенная встреча с одним из своих подопечных.

Поднялись в квартиру Пашина. Илья поставил чайник. Гости умылись с дороги, расположились за столом в гостиной.

– Слушаю вас, – сказал Илья, стараясь не показывать поднявшегося в душе волнения.

– Не будем ходить вокруг да около, Илья Константинович, – негромко начал Георгий. – Положение дел таково, что нам нужна твоя помощь. Не пора ли выходить из отшельнического транса, куда ты сам себя запрятал?

Кровь бросилась Илье в лицо. Но взгляд Георгия был полон такого доброго понимания и сочувствия, что Илья сдержал и ответное резкое слово (вам-то что за дело?), и вопрос (что вы имеете в виду?), и обиду. Опустил голову, справился с чувствами.

– Я думал об этом…

– Что ж, хорошо, коли так. Присоединяйся к нам. Ты не завершил свой путь обретенника и заступника, остановился на пороге, не познал своих корней. Между тем нас все еще мало, каждый на счету, а силы врага нашего прибывают. Ведомо ли тебе положение вещей в мире?

Илья вдруг подумал, что передача ему материалов по ликвидации сектантства Кириллом Ивановичем и встреча с Виктором Скоковым являются звеньями одной цепи и вполне могут быть скрытой инициацией его душевных сил, подготовкой к встрече с Витязями и волхвами. Они ждали его «пробуждения» три года и решили действовать, не дождавшись возвращения «блудного обретенника» в общину.

Вспомнились слова волхва Евстигнея, сказанные им три года назад, накануне битвы с хранителями Храма Морока. Илья тогда высказался насчет того, что не видит смысла в создании общин и возрождении обрядов, так как время изменилось и нужно приспосабливаться к новым условиям. На что Евстигней ответил:

– Ты прав, предреченник (тогда Илья только-только стал «личинкой» Витязя). Не следует думать, что, изобретая якобы древние обряды, рядясь в псевдонародные одежды, можно решить какие-то свои духовные проблемы, стать «древнее и русее». Ряженый так и останется ряженым. Главное – работа в душе, направляемая совестью.