К грядущему триумфу - Дэвид Вебер

На данный момент эта первая линия траншей была усилена больше, чем обычно, поскольку кавалерия, которая прикрывала последние двадцать миль подходов к позиции 3-го полка, была отброшена. Пехотные пикеты в двух тысячах ярдов перед линией траншей, конечно, все еще были там, и Линирд предположил, что кавалерию снова отправят назад, как только она будет усилена.

Второй пояс фугасов был заложен между первой и второй линиями траншей, прикрытыми полудюжиной нарезных и ленточных 12-фунтовых орудий. Их дула едва отрывались от передних краев орудийных ям, и каждое из них было накрыто «крышей» из мешков с песком глубиной почти в пять футов. Они не сильно помогли бы против прямого попадания одного из тяжелых угловых орудий еретиков, но они выдержали бы практически все остальное. Позади полевых орудий также были тщательно размещены двадцать или тридцать новых переносных угловых орудий. Версия армии Бога была все еще больше и тяжелее — и менее мобильна — чем у еретиков, и Линирд сомневался, что их артиллеристы приобрели такой же опыт, но они были чертовски намного большим, чем все, чем обладала армия Гласьер-Харт, когда еретики разбили ее прошлым летом.

И, конечно же, там было полдюжины ракетных батарей, окопанных далеко позади, на дальней стороне гребня, позади основной позиции роты. Линирд был немного не в себе по этому поводу. На самом деле он никогда не видел, как из них стреляли, но, по словам сержанта артиллерии, с которым он обсуждал это за бутылкой самогона, где-то около пятой части всех ракет приземлялась либо с перелетом, либо с недолетом. Перелет был просто в дружбе с сержантом Линирдом; недолет был чем-то, о чем он не хотел слышать.

После того, как рядовой Тимански вызвал Линирда из бункера, он уже забрался обратно на обложенную мешками с песком площадку смотровой вышки в центре опорного пункта роты. Мальчик действительно любил рассветы, что сержант считал глубоко противоестественным. По его мнению, восход солнца был идеальным завершением продуктивного дня. Но поскольку Тимански на самом деле любил вставать рано, и поскольку он карабкался, как проклятая ящерица-мартышка, утренняя вахта «наблюдателя» была его постоянной обязанностью, и он вернулся к ней, пока остальные его товарищи по отделению устраивались на свои отложенные завтраки. Теперь парень настойчиво звал Линирда присоединиться к нему, и сержант обреченно вздохнул и начал подниматься по лестнице. Учитывая, что башня была почти пятидесяти футов высотой — она должна была быть достаточно высокой, чтобы смотреть через гребень до первой линии траншей, — и что он определенно карабкался не как ящерица-мартышка, у него будет достаточно времени, чтобы поработать над его должным образом серьезным «сержантским лицом», пока он поднимется.

— Что все это значит, Тимански? — прорычал он, когда наконец выбрался на платформу вышки. — Я как раз собирался…

— Извините, сержант, — прервал его Тимански, и Линирд чуть не моргнул от удивления. Парень никогда не перебивал. Это было одной из вещей, которые нравились сержанту в нем, хотя он был уверен, что Тимански достаточно скоро справится с этим.

— Как я уже сказал, мне жаль, — продолжил рядовой, и глаза Линирда сузились, когда он услышал напряжение в голосе парня и увидел что-то очень похожее на… ужас в его глазах. — Я просто… я просто не знаю, что, во имя Лэнгхорна, это такое, сержант!

Голос Тимански действительно немного дрогнул в конце, и он указал на восток, почти прямо на утреннее солнце, едва достигающее вершины гребня. Линирд прищурил глаза, прикрывая их ладонью, вглядываясь в указанном направлении и пытаясь понять, что так взволновало парня. Было ясное, безоблачное утро, приятно теплое для июня здесь, в Уэстмарче. Так что же могло..?

Его мысли резко оборвались, когда он увидел… фигуру, неуклонно поднимающуюся в восточное небо. Было трудно разглядеть детали, глядя на солнце таким образом, и эта штука — что бы это ни было за Шан-вей — должна была находиться по крайней мере в четырех или пяти милях отсюда. Она была смутно каплевидной формы, с какими-то выпуклостями на узком конце, почти как лопасти стрелы или арбалетного болта, и если она была так далеко, как он думал, она должна была быть по крайней мере сто футов длиной, возможно, больше.

Ледяной ветерок пробрал его до костей, когда эта мысль пронеслась в его мозгу. Что-то такого размера не могло просто… парить в воздухе! Во всяком случае, не без помощи демонов!

Ледяной ветерок превратился в вихрь, и он с трудом сглотнул, внезапно совсем не уверенный, что все-таки хочет завтракать.

— Я… не знаю, что это такое, — медленно признался он.

— Это… я имею в виду, может ли это быть…?

— Я не знаю! — повторил Линирд более резко. — Но что я точно знаю, так это то, что нам лучше рассказать об этом лейтенанту как можно быстрее!

— Думаешь, они уже заметили нас, Жейми? — Карие глаза сержанта Кивина Хаскина сверкали злобным восторгом, когда воздушный шар «Саманта» класса Виверна неуклонно поднимался все выше.

Они находились в режиме зависания на высоте всего тридцать или сорок футов добрых десять минут, пока лейтенант Лосин и наземная команда трижды проверяли все свое оборудование. Хаскин совсем не возражал против задержки. На самом деле, он решительно одобрил это. Прошло более двух месяцев с тех пор, как ему и его наблюдателю, капралу Жеймсину Алгуду, разрешили забрать его, и за это время могли проявиться всевозможные недостатки. Если уж на то пошло, кто-то вполне мог что-то напортачить только потому, что у него не было практики! Лучше потратить время, чтобы убедиться, что ничего такого не произошло. Теперь они, наконец, снова двигались вверх,