Родная старина - В. Сиповский

Царствование Алексея Михайловича – очень важное время в нашей истории. Присоединение Малороссии привело русских к столкновению с новым врагом – Турцией. Усилившиеся сношения с Западной Европой все больше и больше осваивали московских людей с европейскими порядками. Царю уже, видимо, очень были по душе приемы иноземных послов: то и дело совершался въезд их в Москву и торжественные приемы у царя, и сам он довольно часто посылал посольства в разные страны, между прочим – в Италию, Францию, Испанию, искал дружбы и союза с этими государствами. Грузинские дела, торговые предприятия, широкие замыслы Нащокина и казацкие набеги побудили вести постоянные сношения с Персией, обмениваться с нею посольствами. В 1675 г. были отправлены послы даже в далекую Индию, искать дружбы одного из тамошних государей. В тот же год отправлен был посланник в Китай. В отдаленной Сибири русские подвигались далее и далее на восток и добрались до границ Китая; здесь возникли столкновения из-за берегов Амура. С целью предупредить их на будущее время и заключить договор и послано было посольство; оно, впрочем, кончилось неудачно, и посланник привез о китайцах самые невыгодные вести.

«Таких лукавых людей (как китайцы), – по его заявлению, – на всем свете нет, и нигде не найдешь таких воров; если не поберечься, то и пуговицы у платья обрежут».

Китайцы, вероятно, опасались уже своих новых соседей, этих русских «искателей землицы», которые с ружьями в руках подвигались все далее и далее на восток, на юг и север Сибири. Небольшими шайками шли русские удальцы, последователи Ермака, проведывать новые землицы, добывать их под власть русского царя, заставлять полудиких жителей платить ему ясак (подать) драгоценными мехами. Где находили казаки удобное место, там строили острог, небольшую крепость, куда являлся отряд служилых людей с боевыми запасами и держал в повиновении ясачных туземцев; таким образом возникали один за другим сибирские города. Подвиги русских удальцов часто были изумительны. В страшную стужу пробирались они небольшими шайками в сотню, даже в несколько десятков человек, по неведомым снежным пустыням, таща на себе оружие и разные тяжести, иногда даже лодки, подвергаясь опасности погибнуть от холода или голода; шли да шли они вперед, проведывая о землях и реках, откуда они текут, куда впадают, живут ли там люди, и как живут, чем питаются, какие звери и рыбы у них водятся… Конечно, не любознательность, а корысть манила этих удальцов: прослышат, что есть вдалеке такая земля, где соболей и черно-бурых лисиц видимо-невидимо, а туземцы не знают им цены, почти даром отдают, или проведают, что в далеких горах находят много серебра, и идут добывать эти благодатные землицы… Движение этих землеискателей было беспрерывно в царствование Михаила Феодоровича и Алексея Михайловича; проникли они наконец до северных берегов Сибири, до Охотского моря, а на юге – до озера Байкал и до китайских границ. Как ни малочисленны были отряды русских удальцов, но они все-таки брали верх над полудикими туземцами, жившими вразброску, небольшими поселками, или кочевавшими маленькими шайками. Огнестрельное оружие давало всегда перевес русским над сибиряками.

Большой прирост владений, столкновения с соседями, сношения с разными

отдаленными странами, внутренние смуты, церковные и народные, – все это крайне усложняло правительственное дело, какое выпало на долю царя Алексея. Он, добродушный, податливый, близко принимал все к сердцу, от всей души хотел блага своему народу, но по своей мягкости и уступчивости легко подпадал под влияние близких лиц, а между ними далеко не всегда были люди, подобные Нащокину или Матвееву. Это было несчастием Алексея Михайловича. Немало пришлось ему вынести огорчений, – именно потому, что он был слишком впечатлителен, податлив и доверчив, – стоит вспомнить хотя бы дело Никона; а между тем царь Алексей по своей природе был человек веселый и благодушный. Иностранцы, которые знали его, не могут нахвалиться его мягкой, человечной природой; ему было тяжело видеть подле себя грустное лицо; во многих письмах сказывается сильно его сердечность, доброта и теплое участие ко всем приближенным к нему боярам. Наружность его, по описанию современников, вполне соответствовала его нраву. Белолицый, румяный, темно-русый, с красивой бородою, он имел приветливый, добродушный вид. Телосложения он был крепкого; но стал преждевременно тучнеть, несмотря на очень деятельную жизнь. Вставал он всегда, как известно, очень рано – к заутрене; случалось, что и ночи проводил в молитве; ревностно занимался делами, не пропускал церковных и монастырских праздников, часто предпринимал «благочестивые походы», т. е. богомольные поездки по монастырям. Ревностно исполняя все церковные обряды, набожный царь не чужд был и склонности к веселью: как мы видели уже, он любил смотреть на представления лицедеев; был страстный охотник, особенно любил птичьи, соколиные или ястребиные охоты… Чувство красоты, любовь к изящному у него были очень развиты: пышность церковных обрядов, блеск праздничных и придворных церемоний, живописная местность, красивые постройки доставляли ему большое удовольствие. Любимым его летним местопребыванием было подмосковное Коломенское село. Здесь, среди живописной природы, Алексей Михайлович выстроил себе большой деревянный дворец, замечательный образчик древнего русского зодчества со всей его затейливостью и своеобразностью.

Современники-иностранцы говорят также о прекрасных дарованиях царя Алексея и жалеют, что он не был научно образован; однако он прочел все, что только можно было прочесть на славянском и русском языках; даже у него у самого явилась охота писать: он любил писать длинные письма, где высказывалась его способность живо подмечать и картинно выражать свои мысли и чувства. Немало осталось от него записок и заметок, даже несколько описаний выступления в поход войска, отпуска воевод из Москвы, речей, которые говорились при этом, и пр.

Добродушие и мягкость Алексея Михайловича не мешали ему иметь такое же высокое понятие о своей власти, какое имел Иван Грозный; но замечательно, что при этом, даже несмотря на свою вспыльчивость, царь Алексей ни разу не совершил никакой жестокости. Бывали случаи, что в сердцах он собственноручно расправлялся; так однажды его тесть – боярин Милославский – вывел его из терпения своим хвастовством в Боярской думе, и царь, не выносивший пустой похвальбы, сгоряча надрал ему бороду и вытолкал за двери… Но дальнейших последствий это для Милославского не имело. (Не следует также забывать, что нравы русских в XVII в. были так еще грубы, что в побоях бояре не видели даже большой личной обиды для себя.) Иностранцы с удивлением замечают, что царя Алексея, несмотря на его неограниченное могущество и на раболепство и угодливость окружающих, нельзя упрекнуть даже в какой-либо крупной несправедливости. Простое, так сказать, отеческое обхождение всемогущего царя с подданными поражало иноземцев, которым не приходилось видеть уже ничего подобного на Западе, где значительные государи в конце XVII в. начинали держаться на недосягаемой высоте для подданных, подобно французскому королю Людовику XIV.

Царь Алексей умер, далеко не дожив до старости; ему было всего 47 лет, когда постигла его смерть. Чрезмерная тучность ускорила ее; в январе 1676 г. почувствовал он упадок сил и благословил сына Феодора на царство, а малолетнего царевича Петра поручил деду его Кириллу Нарышкину и еще нескольким боярам; велел выпустить из тюрем заключенных, вернуть из ссылки сосланных, простил все казенные долги, затем причастился, соборовался и спокойно ожидал кончины.

На другой день, 29 января, в 9 часов вечера раздался протяжный, унылый звон колокола в Успенском соборе, и народ узнал о кончине своего «тишайшего» царя, самого добродушного из всех московских государей.

Алмазный трон царя Алексея Михайловича

Царствование Феодора Алексеевича (1676–1682)

Придворные дела и падение А. С. Матвеева

Большую семью оставил по себе царь Алексей: от первой супруги двух сыновей и шесть дочерей да от второй – сына и двух дочерей. На беду, старшему сыну Феодору было всего четырнадцать лет, притом это был болезненный мальчик; понятно, что дела правления должны были попасть в руки царских родичей. Уже в конце царствования покойного государя во дворце начались нелады: царские родичи Милославские и их приближенные никак не могли примириться с новыми сильными при дворе людьми, Матвеевым и Нарышкиными; брак с Натальей Кирилловной Нарышкиной был очень не по душе Милославским, и царские дочери, почти ровесницы своей молодой мачехе, сильно невзлюбили ее. Неожиданная смерть царя сразу переменила положение придворных людей: Милославские подняли голову, а людям, близким к вдовствующей царице, пришлось плохо. Прежде всего беда постигла знаменитого А. С. Матвеева, который пока еще оставался в прежнем высоком сане «великих государственных посольских дел сберегателя», но падение его было уже решено. За поводом дело не стало: придрались к жалобе, что Матвеев не доплатил еще за доставленное ко двору вино.