Из истории русской, советской и постсоветской цензуры - Павел Рейфман

Вопрос об этом приложении всплыл в начале 1946 г., во время Нюренбергского процесса. Адвокаты подсудимых представили его как свидетельство того, что и СССР был агрессором. Советская сторона решительно заявила, что протокол — фальшивка. Она настаивала на этом в течение многих десятилетий. Да и в настоящее время власти не любят упоминать о нем. Как и о сообщении французского агентства «Гавас» о секретном заседании Политбюро 19 августа (284-95). После подписания пакта, во время беседы с Риббентропом, Сталин предложил тост за Гитлера: «Я знаю, как сильно германская нация любит своего Вождя, и поэтому мне хочется выпить за его здоровье» (300). В воспоминаниях Хрущева рассказывается о том, что вечером 23 августа, в день подписания пакта с Германией, Сталин собрал своих сподвижников и говорил о приобретениях, которые получит СССР: «согласно договору к нам практически отходят Эстония, Латвия, Литва, Бессарабия и Финляндия <…> Восточная часть Польши, населенная белорусами и украинцами, отойдет к Советскому Союзу». Все присутствующие «одобрили этот план» (300). А 1-го сентября Германия напала на Польшу. Англия и Франция объявили войну Германии. Началась Вторая Мировая война, в которой Советский Союз выступил союзником Германии, а не просто соблюдал нейтралитет. В ночь на 9 сентября, узнав о падении Варшавы (сообщение было преждевременным), Молотов отправил Риббентропу телеграмму: «Я получил вашу информацию о вступлении немецких войск в Варшаву. Я прошу вас передать Правительству Третьего Рейха мои поздравления и приветствия. Молотов». В тот же день германский посол в СССР, после встречи с Молотовым, послал в Берлин совершенно секретную телеграмму: «Молотов заявил мне сегодня в 15.00, что советские военные действия начнутся в ближайшие дни. Вызов военного атташе в Москву действительно с этим связан. Также сказал, что призваны многочисленные резервисты». Сближение продолжалось. 27 сентября 1939 г. в Москву приехал Риббентроп. 28 сентября был подписан германо-советский договор о дружбе и границе между Германией и СССР. В нем говорилось о распаде польского государства, о том, что обе страны «рассматривают исключительно как свою задачу восстановить мир и порядок на этой территории и обеспечить народам, живущим там, мирное существование, соответствующее их национальным особенностям». Статья 1-я договора устанавливала линию границы между Германией и СССР, проходящую на территории бывшей Польши и отмеченную на прилагаемой карте. В статье 2 говорилось, что эта граница окончательная и стороны «устранят всякое вмешательство третьих держав в это решение». Статья 3-я сообщала, что необходимое государственное переустройство на запад от этой линии производит Германия, а на восток — Советский Союз. Это переустройство, согласно статьи 4-й, рассматривается как «надежный фундамент для дальнейшего развития дружеских отношений между своими народами». Последняя статья, 5-я, говорила о ратификации договора, которая должна произойти как можно скорее. Договор вступал в силу с момента его подписания, т. е. с 28 сентября (313-14). Кроме договора в тот же день подписаны три секретных протокола. В первом речь шла о Литве, о Люблинском и Варшавсом воеводствах (что-то отходило СССР, что-то Германии). Во втором — о том, что обе стороны не допустят никакой польской агитации, ликвидируют на своих территориях даже ее зародыши и будут информировать друг друга о целесообразных для этого мероприятиях. В третьем — «Заявление Советского и Германского правительства от 28 сентября 1939 г.», выражалось мнение обеих сторон, что «ликвидация настоящей войны между Германией с одной стороны и Англией и Францией с другой стороны отвечала бы интересам всех народов. Поэтому оба Правительства направят свои общие усилия <…> чтобы возможно скорее достигнуть этой цели. Если, однако, эти усилия обоих Правительств останутся безуспешными, то таким образом будет установлен факт, что Англия и Франция несут ответственность за продолжение войны, причем в случае продолжения войны Правительства Германии и СССР будут консультироваться друг с другом о необходимых мерах» (316). Агрессоры делят добычу, при этом, под видом миролюбцев, сваливают вину на Англию и Францию и выражают готовность выступить против названных стран единым фронтом. Покидая Москву 29 сентября Риббентроп сделал заявление на ту же тему: германо-советская дружба отныне установлена окончательно; обе страны никогда не допустят вмешательства третьих держав в восточно-европейские вопросы; оба государства желают, чтобы мир был восстановлен и Англия и Франция «прекратили абсолютно бессмысленную и бесперспективную борьбу против Германии»; «Если, однако. в этих странах возьмут верх поджигатели войны, то Германия и СССР будут знать, как ответить на это» (317). Почти что заявление о совместных военных действиях против «поджигателей». Конечно, ни о каких реальных действиях, направленных на прекращение войны, речь здесь не шла. Советские средства массовой информации подчеркивали успехи германской армии, явно сочувствовали ей, даже восхищались (германская армия, как нож сквозь масло, проходит сквозь оборону противника), но создавали видимость, будто СССР соблюдает нейтралитет. На самом же деле было совсем не так. Для координации своих действий против Польши германские и советские военные ведомства стали обмениваться советниками и офицерами. В тесный контакт вступили работники НКВД и гестапо. Для наведения немецких самолетов на военно-промышленные объекты Польши использовались радиостанции Минска. На территорию Польши забрасывались разведывательные и диверсионные группы. Имели место случаи, когда советские бомбардировщики ночью, заходя с Запада, наносили бомбовые удары по аэродромам, военно-стратегическим объектам. Арутюнов ссылается на слова «хорошо осведомленного человека», утверждавшего, что в военных действиях против Польши «участвовали смешанные воинские формирования германских и советских войск» (305). В последнее трудно поверить, но ведь и во многое другое поверить трудно. Закупленные в Англии, США, в других странах стратегические материалы, каучук, цинк, хлопок частично передавались Германии. 17 сентября в 3 часа ночи заместитель наркома иностранных дел СССР зачитал польскому послу в Москве ноту, в которой говорилось: поскольку польское государство развалилось, договор между СССР и Польшей прекратил свое действие; в этих условиях советское правительство дало распоряжение командованию Красной Армии дать приказ перейти государственную границу и взять под защиту жизнь и имущество населения Западной Белоруссии и Западной Украины. В тот же день по радио выступил Молотов. Он повторил основные положения ноты и сказал, что советское правительство «намерено принять все меры, чтобы вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными руководителями». При этом советская пресса твердила, как не раз в подобных случаях, что Красная Армия выполняет желания народа, освобождает своих братьев от гнета польских панов, а население Западной Белоруссии и Западной Украины восторженно приветствует своих освободителей. На Польшу брошено 54 стрелковых и 13 кавалерийских дивизий, 18 танковых бригад, 11 артиллерийских полков. Войска Белорусского и Украинского фронтов насчитывали более 600 тыс. человек. В них имелось около 4 тыс. танков, более 5 с половиной тыс. орудий, более 2 тыс. самолетов и другой военной техники (309). Одним словом, полномасштабное военное вторжение. 20 сентября в Брест-Литовске прошла «в дружеской обстановке» встреча командующего XIX армейским корпусом генерала Гудериана и представителей советского командования для обсуждения демаркационных линий. 21 сентября советские представители присутствовали на дружеском обеде у Гудериана, где тот и один из советских представителей «обменялись тостами за русскую и немецкую армию» (311). А 22 сентября состоялся совместный парад германских и советских частей, который принимали Гудериан и командир советской бригады С. М. Кривошеин (другие источники указывают и будущего маршала Советского Союза В. И. Чуйкова) (313).

История с Польшей всплывала несколько раз и позднее. В результате вступления в нее советских войск, на контролируемой ими территории, оказалось около четверти миллиона польских военнослужащих, офицеров, чиновников, гражданских лиц. Решением советского военного командования от 20 сентября 1939 г. все они объявлены лицами, задержанными «в ходе военных действий», по сути дела военнопленными. Более половины из них оказались в различных лагерях. В том числе большое количество офицеров запаса (врачи, инженеры, педагоги, всякого рода иная интеллигенция, т. е. умственная элита страны). Из 13 захваченных генералов и адмиралов более половины находилось в отставке. Т. е. речь шла не о кадровых военных, захваченных на поле боя, в ходе военных действий. Советский Союз официально подписал только один из двух пунктов Женевской конвенции от 27 июля 1929 г., тот, где шла речь о больных и раненных на поле боя. Второй пункт, о военнопленных, не был подписан до лета 1941 г., но более или менее соблюдался. Польские офицеры, оказавшиеся в лагерях, недовольные своим положением, протестовали, устраивали митинги. 11 ноября они шумно отмечали День независимости Польши. Не ясно, задумана ли заранее советскими властями массовая ликвидация их. Ведутся разговоры: о перемещении части поляков в разные тюрьмы, об освобождении другой части. Постановление Совнаркома о переселении 22 тыс. семей из Западной Украины и Бессарабии. В связи с планируемыми будущими военными операциями Сталин ждал потока пленных. Надо было готовить для них место. Сталин не любил поляков, не мог им простить польско-советской войны 1920 г., в которой Польша отстояла свою независимость. А тут еще польское правительство в изгнании собралось направить воинскую часть (бригаду) на помощь финнам, воюющим с СССР. Еще 7 сентября 1939 г., до выступления Советского Союза против Польши, в беседе с Генеральным секретарем Коминтерна Г. Димитровым, Сталин говорил об уничтожении польского государства, как о деле решенном: «уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше! Что плохого было бы, если в результате разгрома Польши мы распространим социалистическую систему на новые территории и население?» В результате всего этого произошли события, именуемые Катынской трагедией. Остановлюсь на них подробнее, так как они являются ярким примером не только зверств советских властей по отношению к военнопленным, но и той беспардонной лжи, которая должна была скрыть эти зверства от мирового общественного мнения, переадресовать их германскому командованию. 5 марта 1940 г. Народный Комиссар Внутренних Дел Берия сообщил Сталину, что советскими войсками захвачено большое количество бывших польских офицеров, работников полиции, разведывательных органов, шпионов и т. п.; «Все они являются заклятыми врагами советской власти»; «Исходя из того, что все они являются закоренелыми, неисправимыми врагами советской власти», НКВД считает необходимым дела военнопленных (14700) и членов различных шпионских и диверсионных групп (11000) «рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания — расстрела». Предусматривалось, что рассмотрение дел будет происходить без вызова обвиняемых и предъявления им обвинений. На основании информации Берия Политбюро ЦК ВКП (б) единогласно приняло решение о расстреле всех польских офицеров. На первом листе доклада Берия стоят подписи всех членов Политбюро, Сталина, Ворошилова, Молотова, Микояна, Калинина, Кагановича. Двух последних мелким шрифтом, остальных — крупным, размашисто. Все «за». Для рассмотрения дел (какое уж тут рассмотрение?!) создана тройка: заместители Берия Меркулов, Кобулов, Баштаков. Обреченных свозили в Катынь, местечко в 18 км. от Смоленска, и там расстреливали (в Катынском лесу и ранее расстреливали, в 20–30 гг.). «Тройка» в день подписывала 1100–1300 приговоров (одна минута на человека). Постановления о расстреле были заранее подготовлены. В лагере находилось около 15 тыс. человек. Осталось в живых по разным причинам около 400. Стреляли в голову, но не в затылок (советские власти во время Нюренбергского процесса приводили это как доказательство, что убивали эсэсовцы, а не сотрудники НКВД: хорошо различие!). Трупы укладывали штабелями в 10–15 слоев. Двадцать из выживших написали потом воспоминания о расстреле. Расстреливали не только в Катыне, но и в других лагерях. Сколько погибло людей точно неизвестно. Сперва говорили о 10–12 тыс. Потом оказалось значительно больше. 13 апреля 1943 г. немцы обнаружили захоронение и заявили об этом всему миру, как о страшном злодеянии советских властей. Но советское правительство свалило расстрел на эсэсовцев, которые якобы расстреляли поляков летом 1941 г. В обстановке войны с фашистскими захватчиками специальная комиссия, в которую входили и иностранные наблюдатели, расследующая события в Катыне, утвердила советскую версию. Не опровергли ее и во время Нюренбергского процесса, хотя адвокаты обвиняемых выдвигали события в Катыне как доказательство советских зверств. Доводы адвокатов судом не приняты. Вспоминать о Катыне не любили. Уже после окончания войны, 21 августа 45 г. Главлит приказал изъять из книготорговой сети и библиотек «Сообщение специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров» (на русском и польском языке). Той самой комиссии, которая подтверждала советскую версию (Бох506). Но и это не завершило Катынскую историю. 3 марта 59 г. Председатель Комитета государственной Безопасности А. Шелепин («железный Шурик») сообщал Хрущеву, что в Комитете…хранятся материалы о расстреле в 40-м году 21857 поляков, из них в Катыне 4421, в Старобельском лагере (близь Харькова) 3820, в Осташковском лагере (Калининская обл.) 6311, в других лагерях и тюрьмах 7305. Эти материалы, по словам Шелепина, «не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности»; вряд ли они интересны и «для наших польских друзей». Шелепин предлагает эти материалы уничтожить, так как они случайно могут стать известными, что приведет к нежелательным для СССР последствиям, «Тем более, что в отношении расстрелянных в Катынском лесу существует официальная версия <…> все ликвидированные там поляки считаются уничтоженными немецкими оккупантами». Только 13 апреля 1990 г. советское правительство признало ответственность НКВД за события в Катыне, а 14 октября 1992 г. сообщила о решении Политбюро от 5 марта 1940 г. (о расстреле польских офицеров). Прокуратура ведет расследование, весной 91 г. докладывает о нем Горбачеву. Польша настаивает на эксгумации трупов, на приглашении польских экспертов, представителей общественности. Прокуратура явно занижает количество убитых (14542). В 2005 г., в 65-летие Катыни, главный военный прокурор, назвав эту «невероятную цифру», заявил: «Нет и не было геноцида польского народа в тех действиях». После 14 лет расследования российские власти «окончательно перешли в режим саботажа». Даже профессиональные историки «все более держат нос по ветру, дующему из Кремля» (см. статьи А. Меленберга и В. Калашникова, посвященные 65-лети Катыни: «Новая газета», 21.03. 2005 г. и «Грани». 09.03.2005). Чтобы завершить «польскую тему» надо напомнить, что в конце войны (лето-осень 1944 г.) советские войска на Варшавском направлении сознательно приостановили наступление (до 14 января 1945 г.), чтобы дать возможность германскому командованию подавить восстание в Варшаве (это считалось нужным, чтобы обеспечить установление просоветского режима в послевоенной Польше). В результате погибло 17 тыс. участников восстания и около 180 тыс. мирного населения (см. фильм А. Вайды «Канал»). Через много лет Вайда сделал фильм «Катынь». Весной 2008 г. он приезжал в Россию, давал интервью на радио «Эхо Москвы», говорил, что его фильм не антирусский, а антифашистский и антисталинский. Вайда рассказывал о своем отце, арестованном и, видимо, погибшем в плену в России. Он считался «пропавшим без вести». Мать долго не теряла надежды на его возвращение, что было особенно мучительно. В России фильм «Катынь» так и не вышел на широкий экран. После раздела Польши начались военные действия в Финляндии. Когда Сталин в своем докладе называл агрессивние и неагрессивные государства Финляндия ни в том, ни в другом списке не числилась. Советская печать ей особого внимания не уделяла. Правительство еще со средины 30-х гг. хотело присоединить часть финской территории (на Карельском перешейке, полуострове Ханко в Финском заливе). В течение 1939 г., по инициативе СССР, прошло три тура безрезультатных финско-советских переговоров. Советская сторона «нажимала», прибегала к шантажу, оказывала давление, но не очень активно. До тех пор, пока, согласно секретному приложению к пакту Молотова-Риббентропа, Финляндия, как и другие государства Прибалтики, не была отнесена к сфере интересов СССР. Разделавшись с Польшей, Советский Союз принялся за Финляндию. 3 ноября 1939 г. в «Правде» напечатана неожиданная статья, с резкими выпадами в адрес Финляндии: она-де не желает укреплять дружбу со своим великим соседом, упрямо отвергает миролюбивые предложения, идет на поводу всем известных «поджигателей войны». Оканчивалась статья словами совсен не дипломатического лексикона: «Мы отбросим к чорту всякую игру политических картежников и пойдем своей дорогой несмотря ни на что, ломая все и всяческие препятствия на пути к цели» (Сол8). В тот же день заявление Молотова делегации Финляндии: «Мы, гражданские лица, не достигли никакого прогресса. Сегодня получают слово солдаты» (325). Прямая угроза военного вмешательства. Не менее цинично и заявление Сталина Ю. К. Паасикиви (главе финской делегации) и Таннеру в конце переговоров. Сказав, что желание советской стороны заключается в том, «чтобы расстояние от Ленинграда до границы было 70 километров», Сталин добавил: «Ленинград мы отодвинуть не можем, а поэтому должна отодвинуться граница» (325). Затем начались военные действия. По советской версии дело обстояло так: 26 ноября 1939 г. финская артиллерия обстреляла советские войска в районе Ленинграда. Были убитые и раненые. Вечером в тот же день Финляндии вручена советская нота об обстреле (7 выстрелов, трое убитых, 7 раненых, в районе сeла Майнила). В ноте выражался решительный протест и говорилось о том, что «сосредоточение финляндских войск под Ленинградом не только создает угрозу Ленинграду, но и представляет на деле враждебный акт против СССР, уже приведший к нападению на советские войска и к жертвам». Советское правительство требовало от финского «незамедлительно отвести свои войска подальше от границы на Карельском перешейке на 20–25 километров, и тем предотвратить возможность повторных провокаций» (327). В ответной ноте 27 ноября финское правительство сообщало, что в срочном порядке провело расследование, которое установило, что выстрелы были произведены с советской стороны. Подробно проанализировав факты, правительство Финляндии отклонило ноту. Непонятно, кто врет. Но ряд соображений приводит к выводу, что не финны. Прежде всего, они совершенно не заинтересованы в войне против Советского Союза. Оперативный план войны с Финляндией был обсужден в присутствии Сталина еще летом 1939 г., до случая с обстрелом. Несколько свидетельств бывших участников советско-финской войны, очевидцев обстрела, говорят о том, что стреляли не финны. По всей вероятности, была произведена такая же провокация, как та, что использовали немцы в качестве предлога нападения на Польшу (гестаповцы, переодетые в польскую военную форму, инсценировали нападение на немецкую радиостанцию в Грейвице). Всё было заранее подготовлено. Ленинградский военный округ пополнен войсками. К моменту начала военных действий он имел в своем составе около 500 тыс. человек, около 1600 орудий, свыше 1500 танков, 2500 боевых и военно-транспортных самолетов. Один из генералов, сообщивших эти сведения, утверждал, что «Мы превосходили противника: в людях 3.3 раза, в самолетах — 10 раз, в танках — 26 раз, орудиях — 4 раза» (326). В конце октября Военный Совет Ленинградского Военного округ направил Народному комиссару обороны Ворошилову «План операции по разгрому сухопутных и морских сил финской армии» (326). 28 ноября советское правительство заявило финскому, что денонсирует договор о ненападении (он был заключен осенью 1920 г., а в1934 г. продлен на 10 лет). На следующий день оно отозвало из Финляндии своих политических и хозяйственных представителей и отдало распоряжение «немедленно пресекать возможные новые вылазки со стороны финской военщины; ввиду того, что вылазки на советскую территорию не прекращались, у Советского правительства оставался один путь к достижению безопасности северо-западной границы — отдать приказ войскам Ленинградского военного округа дать решительный отпор агрессивной финской военщине. Приказ последовал 30 ноября» (326). Военные действия продолжались до 13 марта 40 г. Очевидно, что Сталин, согласно договоренности с Германией, собирался советизировать Финляндию и присоединить её к СССР. Формировалось марионеточное правительство, которое планировали создать для Финляндии. В журнале посетителей кремлевского кабинета Сталина отмечено, что О. В. Куусинен, секретарь Исполкома Коминтерна, которого должны были поставить во главе этого правительства, в сентябре-октябре1939 г. принимался Сталиным около 20 раз, иногда по два раза в день. Один из видных правительственных работников, Е. Синицын, позднее вспоминал: в специальном вагоне, прицепленном к поезду «Красная стрела», по дороге в Ленинград к нему подошел Куусинен и сказал: «Хочу представить вам министров правительства Финляндии, сформированного мною в Москве из числа финских граждан и финских эмигрантов, проживающих в Советском Союзе. На днях в Москве будет объявлено о признании моего правительства Советским Союзом и через 2–3 дня последует сообщение о подписании с правительством Демократической Республики Финляндии, т. е. с моим правительством, договора о сотрудничестве и взаимопомощи» (330). Назывались имена министров марионеточного правительства: Маури Розенберг (заместитель председателя и министр финансов), Ансель Анттила (обороны), Тууре Лехен (внутренних дел), Армас Эйкия (земледелия), Инкери Лехтинен (просвещения), Пааво Прокконен (по делам Карелии). Пост министра иностранных дел по совместительству должен был занимать Куусинен. С 11 ноября 39 г. (опять таки до «финского обстрела») началось формирование первого корпуса «Финской народной армии». Он комплектовался из финнов и карелов, служивших в войсках Ленинградского военного округа, носил национальную военную форму, но так и не принял участия в боевых действиях (такие корпуса готовили и для Прибалтики, в частности — для Эстонии). Управление пропаганды и агитации подготовило проект инструкции «С чего начать политическую и организационную работу коммунистов (последнее слово зачеркнуто Ждановым) в районах, освобожденных от власти белых“ (Мельт.124). Словом, создан развернутый план советизации Финляндии. Но события развивались не так, как планировалось в Кремле. Война с Финляндией оказалась не быстрой и триумфальной, а в высшей степени тяжелой и кровопролитной. Красная армия несла огромные потери, и при штурме линии Маннергейма, и на других участках фронта. Кукушки» — автоматчики расстреливали наступающие советские части. И всё же те медленно продвигались вперед. Они заняли город-крепость Выборг, овладели рядом островов в Финском заливе. Нависла угроза над Хельсинки. Но до победы было далеко. Советские части потеряли около 127 тыс. Финны — около 26.5. Раненных финнов оказалось около 40 тыс. (по советским данным враг потерял 85 тыс. убитыми и 250 тыс. раненными; сведения явно преувеличенные). Попало в плен около 1000 финнов. Потери финнов (убитыми и раненными) составили около 25 % действующих войск. Потери советских войск — около 40 %. Да и международный протест против действий СССР усиливался. 14 декабря 1939 г. Совет Лиги Наций принял резолюцию об исключении СССР из ее членов, осудив его как агрессора. В итоге советское правительство предложило Финляндии начать переговоры о мире. Они завершились 12 марта 1940 г. Все военные действия прекращались в полдень 13 марта. Советский Союз получил фактически весь Карельский перешеек с городом Выборг, всё Ладожское озеро и прилегающие к нему территории, ряд островов и полуостровов в Финском заливе. В аренду на 30 лет отдавался ему полуостров Ханко, где находилась военная база. В договоре шла речь о взаимном ненападении. Но главная цель Советского Союза достигнута всё же не была. Финляндия не потеряла своей самостоятельности, не стала советской. PS. Война с Финляндией продолжалась. В нынешнем году вышла книга исследователя М. Солонина «25 июня. Глупость или агрессия?», посвященная советско- финской войне — подробное исследование, с большим количеством фактов, документального материала, по моему мнению, весьма убедительное. Солонин преимущественно останавливается на втором этапе войны, лета 41 года (с 25 июня до конца октября), а затем, менее подробно, на третьем этапе, 44-го года (с 10 июня до средины августа, который, по мнению Солонина, еще ждет своего исследователя. Дата 25 июня, когда советская авиация нанесла массрованный удар по финским объектам вошла в название книги, сама же книга, помимо ясного представления о ходе советско-финской войне во всех ее деталях, является свидетельством того, что и огромное преимущество в ресурсах, в живой силе и технике, нанесение первым удара, выбор места и времени не спасли Советский Союз от поражений и масштабных потерь. Это во многом опровергает утверждения В. Суворова и Мельтюхова, что главной причиной первоначальных поражений является внезапность нападения Германии на СССР: «25 июня 1941 года Красная Армия проверила „суворовскую“ теорию на практике! Что показала эта проверка? Что случилось бы, успей Сталин ударить по Германии первым?» Мысль, что ничего бы от этого коренным образом не изменилось, по-моему, очень верная мысль. Несмотря на огромное превосходсво в живой силе и технике, правителям Советского Союза не удалось осуществить свой план: присоединить Финляндию к СССР. Потери же составляли более 200 тыс. человек, по масштабу уровень большого сражения в Европы (войска союзников от высадки в Нормандии до выхода на Эльбу потеряли убитыми 156 тыс человек). К советским же потерям следует добавить почти миллион ленинградцев, погибших во время блокады.