Черчилль. Биография - Мартин Гилберт

Затем дискуссия перешла на Польшу. Эта тема оказалась доминирующей на Ялтинской конференции. Рузвельт сказал, что привез из Америки «отдаленный взгляд на польский вопрос: в Соединенных Штатах пять или шесть миллионов поляков, в основном во втором поколении». Черчилль заявил о праве поляков жить свободно и самим определять свой образ жизни в новых, сдвинутых к западу границах, на чем настаивал Сталин. Британия, по его словам, вступила в войну ради того, чтобы Польша стала свободной и независимой. В Польше необходимо провести свободные выборы; должно быть выражено свободное волеизъявление польского народа о своей будущей конституции и администрации.

Когда Сталин поддержал требование люблинских поляков на доминирование в любом временном правительстве, Черчилль возразил, что люблинское правительство не имеет оснований утверждать, что представляет всю польскую нацию. Рузвельт несколько раздражительно заметил, что «Польша была источником проблем на протяжении 500 лет», на что Черчилль сказал: «Мы должны сделать все возможное, чтобы положить конец этим проблемам». В последующие пять дней Черчилль потратил много времени и сил, настаивая на необходимости проведения в Польше свободных выборов и на «реальном представительстве» лондонских поляков в любом временном правительстве, а также на участии лидеров независимых партий – тред-юнионистов и социалистов, которых хотели подключить американцы.

7 февраля, направляясь с Сарой из Воронцовского дворца в Ливадию на очередную встречу Большой тройки, Черчилль, глядя на искрящееся под солнцем море, заметил: «Адская Ривьера». В этот день на официальном заседании он поддержал предложение Молотова о том, что Советский Союз, будучи единой страной, должен иметь трех представителей в Организации Объединенных Наций: от России, Белоруссии и Украины. «С удовольствием сделал дружественный жест в отношении России по этому вопросу, – телеграфировал Черчилль военному кабинету, – имея в виду перспективу более важных уступок с их стороны, на которые можно рассчитывать». Таким образом СССР получил три места, которые сохраняет и в настоящее время.

В тот же день обсуждался вопрос о том, где должна быть проведена западная граница Польши. Сталин хотел, чтобы в территорию новой Польши были включены немецкий город Бреслау и значительная часть земель между реками Восточная и Западная Нейсе[56]. Черчилль же полагал, что это слишком далеко на запад и что западной границей Польши должна стать Восточная Нейсе. «Будет очень жаль, – заметил он, – если мы накормим польского гуся немецкой пищей до такой степени, что он умрет от несварения». Сталин сказал, что в этом регионе немцев уже не осталось, потому что «они все сбежали». В очередной раз мнение Сталина восторжествовало, поскольку его армии уже овладели большей частью того региона, о котором шла речь.

Физически конференция оказалась не такой тяжелой, как Тегеранская. Сара рассказывала матери: «Они не встречаются до четырех часов дня. Затем огромное заседание, которое длится четыре-пять часов, потом прощаются и обычно возвращаются каждый в свое логово. Мы ужинаем тихо, обычно папа, Энтони и я. Разумеется, это блаженство. К сожалению, почта прибывает только к полуночи, что не дает ему лечь в постель до двух часов». Утром Черчилль вставал поздно, обедал рано, работал, днем немного спал, после чего был готов к пленарному заседанию, начинавшемуся в четыре часа дня.

8 февраля на заседании Сталин заявил, что на первую конференцию Объединенных Наций, назначенную на 25 апреля, должны быть приглашены только те страны, которые объявили войну Германии. Черчилль спросил, будет ли приглашена Турция, если, как он выразился, «она уже готова сделать предсмертное признание и объявить войну». Сталин согласился. Турки с готовностью ухватились за предложение и 23 февраля объявили войну Германии. Заявление должно было вступить в силу с 1 марта.

Дискуссия вновь обратилась к Польше. Поскольку Сталин не был готов предоставить лондонским полякам равноправия во временном правительстве Польши, Черчилль предложил другое решение: Британия перестанет беспокоиться по этому поводу, если в Польше пройдут свободные выборы на основе всеобщего избирательного права и со свободными кандидатами. Как только такие выборы состоятся, Британия будет приветствовать любое польское правительство безотносительно к правительству в Лондоне. В этот же день Черчилль сообщил о своих требованиях военному кабинету.

К его удивлению, Сталин пообещал, что будут проведены свободные выборы. Когда Рузвельт спросил, как скоро они могут состояться, Сталин обезоруживающе ответил: «Их возможно провести в течение месяца». Черчиллю ничего не оставалось, кроме как поверить этому обещанию. Когда же на протяжении последующих недель оно медленно, уклончиво, но систематически стало нарушаться, англо-советский альянс военного времени начал разваливаться.

В завершение заседания этого дня участники кратко коснулись ситуации в Греции. Сталин сказал Черчиллю, что «не хотел вмешиваться». Черчилль ответил: «Премного обязан».

Вечером Сталин принимал Черчилля и Рузвельта в своей резиденции в Юсуповском дворце. В краткой речи Черчилль напомнил участникам банкета, что в прошлом страны, бывшие товарищами по оружию, обычно расходились через пять-десять лет после окончания войны. «Таким образом, миллионы трудящихся шли по порочному кругу, то скатываясь в яму, то ценой огромных жертв вылезая из нее. Теперь у нас есть шанс избежать ошибок предыдущих поколений и установить прочный мир».

По ходу вечера Черчилль произнес тост за переводчиков. Он сказал: «Переводчики всех стран, соединяйтесь! Вам нечего терять, кроме своей аудитории». Эта пародия на Карла Маркса, по словам Портала, «прошла на ура». Сталин развеселился.

9 февраля в ходе пленарного заседания Черчилль и Рузвельт получили заверение Сталина, что британские и американские наблюдатели получат возможность следить за выборами в Польше и что лидер «лондонских поляков» Станислав Миколайчик, наряду с другими кандидатами от Польской крестьянской партии, получит возможность участвовать в выборах. Сталин в очередной раз заверил в скорейшей организации свободных выборов. Он также заверил Черчилля, что использует все свое влияние, чтобы убедить Тито выполнить соглашение, достигнутое с Шубашичем 11 января, о проведении Ассамблеи национального освобождения и свободно избранной Конституционной ассамблеи, в которой примут участие все довоенные партии и которая должна будет утвердить законодательство. Когда Черчилль сказал, что знал, что «может положиться на добрую волю маршала Сталина попросить Тито дать такого рода гарантии», Сталин, как было зафиксировано в стенограмме заседания, твердо заявил, что, когда он делает заявление, он его выполняет.

Последней темой дня стало отношение к военным преступникам. В Тегеране Сталин предлагал взять 50 000 немцев и расстрелять их без суда и следствия. Черчилль, который тогда был настолько возмущен этим предложением, что в знак протеста покинул зал заседаний, сейчас сказал, что следует все же составить список военных преступников, после чего их судить, хотя лично он более склонен к тому, чтобы «расстрелять всех, как только они будут пойманы и их личности установлены». Сталин, прежде бывший сторонником массовых казней, теперь высказался в пользу судебного процесса. Рузвельт заметил, что процесс не должен быть «чрезмерно судебным». Журналистов и фотографов на него нельзя допускать, пока преступники не будут казнены.

На этом пленарное заседание закончилось. Вернувшись по горной дороге в Воронцовский дворец, Черчилль обнаружил там дожидавшуюся его телеграмму от Монтгомери: британские и канадские войска прорвали линию обороны Зигфрида, захвачено семь немецких городов и поселков, в плен взято 1800 солдат. На западном берегу Рейна к югу от Страсбурга немцы прекратили сопротивление. Вечером Черчилль был в благодушном настроении. «ПМ выглядит хорошо, – заметил Кадоган, – хотя выпивает корзины кавказского шампанского, что подорвало бы здоровье обычного человека».

Днем 10 февраля на частной встрече со Сталиным в Юсуповском дворце Черчилль согласился репатриировать в Россию тех русских военнопленных, которых освободили англичане в ходе боев с немцами. Сталин особо подчеркнул, чтобы британцы «хорошо обращались» с этими людьми, пока не отправят на родину. Затем Черчилль, в свою очередь, «упросил» Сталина хорошо обращаться с британскими военнослужащими, которых советские войска освободили из лагерей для военнопленных на востоке. Он сказал советскому лидеру: «Каждая мать в Англии волнуется о судьбе своих пленных сыновей».