Мир приключений. 1973 год, выпуск 2 - В. Болдырев

— Допустим, — согласился Саватеев. — А биотоки?

— Мне кажется, объяснение довольно простое. Наши биотоки приблизительно такие же, как у пришельцев. Рыбы-роботы настроены на них. Поэтому они сразу и появляются, стоит кому-либо из нас оказаться на берегу.

— А потеря сознания? — не сдавался Саватеев.

— Это своего рода нейтрализатор. В его природе нужно будет разобраться, так как благодаря ему человек может плавать, как глубинное существо, не опасаясь давления. Услышав сигнал, рыбы-роботы берут хозяина, переносят его к гроту, где уже припасены водоросли. Конечно, водоросли роботы могут доставить и сами на поверхность, но, видимо, там необходимо присутствие хозяина.

— Но где доказательство, что рыбы — это роботы? — спросил Саватеев.

— Такое доказательство есть, — ответил Шибанов, — сейчас мы его приведем. — Он вставил в проектор пленку, на которой были сфотографированы рыбы возле гротов, соединил экран со счетной машиной. — Помните, — объяснил он, — есть формулы движения для живых существ и для кибернетических. С их помощью еще было доказано существование жизни па четвертой планете Проциона. Вот сейчас машина и применит их. Программу я уже составил.

Через тридцать секунд после того, как кончилась пленка, машина вытолкнула ленту с ответом.

Рыбы, в соответствии с утверждением математики, не могли быть живыми.

— Странно, — вздохнул Корзун.

— Радостно, — заметил Шибанов. — Значит, люди встретятся еще с одним представителем разума, и, как мне кажется, очень похожим на человека. А ты говорил — инстинкт.

Джекобс У.

СТАРЫЕ КАПИТАНЫ

Рассказы

В этих рассказах читатель найдет все, чему положено быть в классических повествованиях об отважных пенителях морей. Есть здесь отчаянный голодный бунт на борту и сорванец, пустившийся в море на поиски приключений, есть тайная охота за исчезнувшим сокровищем и коварный заговор команды против своего капитана, есть пылкая любовь помощника к капитанской дочке и вообще паруса, кубрики и трюмы, набитые порохом. Правда, борта кораблей здесь не окутываются пушечным дымом и не взвиваются на мачтах черные флаги с черепом и скрещенными костями, и капитаны здесь не из тех, кто распевает:

Пятнадцать человек на сундук мертвеца.

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Пей, и дьявол тебя довезет до конца.

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Да и откуда взяться в этих рассказах пушечной пальбе и пиратам, если действие их происходит не в восемнадцатом веке, а во второй половине девятнадцатого, и не в далеком Карибском море, а на реках и у берегов доброй старой Англии? Капитаны, помощники и сорванцы, о которых пойдет речь, плавали на непритязательных барках и шхунах, доставляя скромные грузы из оптовых складов где-нибудь на Темзе в лавки, мастерские и заводики заштатных городков на побережье Уэлса или Корнуэла, и в глаза не видели золота с испанских галеонов, вполне удовлетворяясь скромным жалованьем, которое отсчитывалось им наличными прямо из выручки за фрахт. Экипажи их состояли из помощника, двух-трех матросов, кока да юнги, а то и вообще из одного только помощника, выполнявшего по совместительству все прочие судовые обязанности. Впрочем, и этим труженикам малого каботажа приходилось переживать много занимательных приключений, и об этом-то и повествует в своих рассказах известный английский писатель-юморист Уильям Уаймарк Джэкобс (1863–1943).

Следует отметить, что даже на самом маленьком барке поддерживалась самая суровая морская дисциплина и субординация. Рядовые матросы жили в тесных, дурно пахнущих кубриках на носу корабля, и им категорически воспрещалось без дела или без вызова появляться на корме, где находился штурвал и располагалась каюта капитана и помощника. Снабжение матросов продовольствием лежало целиком и полностью на совести капитана, который лично закупал для них те продукты, которые считал нужным, то есть “числом поболее, ценою подешевле”. Наршения дисциплины жестоко карались либо вычетами из мизерного жалованья, либо тюремным заключением в первом же порту.

Как увидит читатель, Джэкобс великолепно знал жизнь на борту этих маленьких торговых судов. Его нельзя назвать писателем социальной темы, но он любил своих героев — грубых, невежественных, доверчивых моряков, в поте лица зарабатывавших каждый медный грош, н комические ситуации, создавать которые он так умел в своих рассказах, неизменно вызывают сочувствие к простодушно-хитрым капитанам, забулдыгам матросам и, конечно, к мальчишкам-юнгам.

Перевод с английского БЕРЕЖКОВА А.Н.

ПРОСОЛЕННЫЙ КАПИТАН

— Старый Уэппингский причал? — произнес косматый тип, взвалив на плечо новенький матросский сундук и сразу перейдя на рысь. — Есть, капитан, место известное. Ваше первое плавание, сэр?

— Угадал, друг, — отозвался владелец сундучка, маленький худосочный подросток лет четырнадцати. — Только не беги так на своих ходулях, слышишь?

— Слушаюсь, сэр, — сказал мужчина. Замедлив шаг, он повернул голову и пригляделся к своему спутнику. — Нет, не первое это ваше плавание, сэр, — с восхищением в голосе проговорил он. — Быть этого не может. Я вас сразу раскусил, едва увидел. И что вам за охота втирать очки бедному работяге?

— Что ж, в морских делах я разбираюсь неплохо, это верно, — сказал мальчишка самодовольно. — А ну, право руля! Еще немного право руля!

Мужчина незамедлительно повиновался, и таким манером, к большому неудовольствию прохожих, двигавшихся навстречу, они прошли оставшееся расстояние.

— И всего делов-то на какую-то паршивую полукрону, капитан, — сказал мужчина. С этими словами он поставил сундук на верхнюю ступеньку причала и благодушно расселся на нем в ожидании платы.

— Мне нужно на “Сюзен Джейн”, — обратился мальчишка к перевозчику, который сидел в своей лодке, придерживаясь рукой за нижнюю ступеньку.

— Ладно, — сказал тот. — Давай сюда твое добро.

— Грузи его на борт, — сказал мальчишка носильщику.

— Слушаюсь, капитан, — сказал тот, весело улыбаясь. — Только сперва, если вы не против, я хотел бы получить свою полукрону.

— Ты же сказал на станции, что шесть пенсов, — возразил мальчишка.

— Два шиллинга и шесть пенсов, капитан, — по-прежнему улыбаясь, произнес носильщик. — Это у меня голос такой хрипловатый, и вы, наверное, не расслышали про два шиллинга. Полукрона у нас — обычная цена, сбивать ее нам никак не разрешается.